Страница 73 из 100
«Эмпайр Трупер», ставший первой целью Мейзеля, устремился под прикрытие дымовой завесы на предельной скорости, какую только можно было выжать из его непредсказуемых машин. Казалось, что это кораблю удастся; но в тот момент, когда он уже входил в облако дыма, немецкий снаряд попал ниже ватерлинии, проделав огромную пробоину в борту и убив 16 человек. Транспорт сильно накренился, поскольку внутрь корпуса хлынула вода; впрочем, реальной опасности затопления судна пока не возникло.
«Арабистан», также устремившийся под прикрытие дымовой завесы, в какой-то момент находился даже ближе к гибели. На палубе появились многочисленные повреждения от разрывов шрапнели, а один снаряд угодил прямо в складское помещение. Если бы он попал несколькими метрами дальше в сторону кормы, то оказался бы в трюме, заполненном бомбами и снарядами. Неизбежный в таком случае сильнейший взрыв моментально стер бы корабль со всем его экипажем с поверхности моря. Но транспорту определенно сопутствовала удача в тот день, поскольку полученные повреждения носили в основном поверхностный характер. Из экипажа более или менее серьезно пострадал лишь канонир Реймонд Бак, получивший небольшое ранение шрапнелью в ногу. А, как рассказывали, капитан Меткальф спокойно стоял на открытом крыле мостика на протяжении всего этого времени, невзирая на разрывы снарядов вокруг его корабля. «Он сохранял ледяное спокойствие», — отметил Бак.
К счастью для маленького «Клематиса», все выпущенные по нему вражеские снаряды прошли стороной. Поэтому он остался практически неповрежденным. Радиограмма, отправленная Кливсом Адмиралтейству, заставила прибыть к месту боя крейсеры эскорта. И вскоре капитан корвета уже мог с удовлетворением наблюдать, как «Бервик», «Бонавенчер» и «Данедин» выходят из полосы тумана и дыма, чтобы сразиться с «Хиппером». Головным шел «Бонавенчер», и капитан Джек Эгертон так вспоминал о произошедшем бое:
«„Бонавенчер“ шел вперед, туда, где сверкали вспышки выстрелов, но визуального контакта с противником еще не было. Очевидно, вражеский корабль вел огонь из 405-мм орудий, выбрав основной целью „Эмпайр Трупер“. После установления визуального контакта вражеский корабль идентифицировали как крейсер класса „Адмирал Хиппер“, но ни в тот момент, ни позднее мы не могли разглядеть его достаточно отчетливо, чтобы быть полностью уверенными. Когда „Бонавенчер“ открыл огонь в 8 часов 12 минут, противник перенес огонь с „Эмпайр Трупера“ на крейсер, однако ни одного попадания зафиксировано не было.
Моя тактика заключалась в том, чтобы держаться максимально близко к противнику, тем самым извлекая наибольшую пользу из способности „Бонавенчер“ вести сильный огонь прямо по курсу. В то же время это мешало врагу вести прицельный огонь по нашему кораблю. Наш крейсер вел бой, находясь по правому борту вражеского корабля, а „Бервик“ — с противоположной стороны.
Цель трудно было различить, отчасти из-за тумана, отчасти из-за брызг, летевших от форштевня крейсера, когда он развивал большую скорость. Целеуказатель не мог дать точного расстояния до вражеского корабля. Несколько раз мы могли видеть противника с одной позиции, но не могли с другой. В итоге стрельбу приходилось вести практически вслепую, ориентируясь по поднимаемым падающими снарядами столбам воды. Всплески от 203-мм снарядов „Бервика“ заметить было проще, хотя и трудно было определить точно, чьи снаряды где падали. Снаряды начали падать довольно близко к немецкому крейсеру. Мы надеялись, что ему все же немного досталось, хотя прямых попаданий зафиксировано не было.
Все орудия вели огонь после того, как каждое из них в трех носовых башнях выпустило по 70 снарядов, что неплохо характеризует конструкцию этих новых устройств ведения огня.
Всего „Бонавенчер“ произвел по противнику 438 залпов, большую часть которых — из носовых башен. Это лишний раз подтвердило давно сложившееся у меня мнение, что на кораблях типа „Дидо“, имеющих по четыре башни, разумнее размещать три из них впереди и одну — на корме, как на „Бонавенчер“, чем по две впереди и на корме, как это сделано на „Дидо“ и „Фибе“.
За исключением нескольких уже упоминавшихся залпов из 105-миллиметровых орудий, а также нескольких залпов из 203-миллиметровых, произведенных, когда „Бервик“ был скрыт полосой тумана, противник практически не вел огня по „Бонавенчеру“.
„Бонавенчер“ прекратил огонь в 8 часов 36 минут, дабы не расходовать боезапас впустую, и, вследствие ухудшения видимости, визуальный контакт с противником был утерян в 9 часов 26 минут. „Бервику“ и „Бонавенчер“ приказали присоединиться к конвою. После этого „Бонавенчер“ пошел в кильватере „Бервика“, выполняя этот приказ».
За время быстротечного, но довольно ожесточенного боя «Хиппер» вел огонь с такой же интенсивностью, что и английские крейсеры. Однако в условиях плохой видимости немецким комендорам удалось добиться лишь одного попадания, выведя из строя одну из башен «Бервика», весь расчет которой — семь морских пехотинцев — погиб. Немецкий же крейсер, несмотря на огромное количество выпущенных по нему снарядов, не получил никаких серьезных повреждений. Но все же обстоятельства складывались явно не в его пользу, и Мейзель решил, что будет разумнее отступить. В дневнике он записал:
«Я принял решение отказаться от продолжения операции и возвращаться в Брест на максимальной скорости, прежде чем меры, предпринятые противником в связи с нашей атакой на конвой, возымеют действие. Если бы я продолжил плавание, то пришлось бы вновь пополнять корабельные запасы топлива самое позднее на следующий день, чтобы крейсер мог осуществлять и далее свои цели. Это являлось самой важной задачей на тот момент. Я чувствовал, что корабль и его экипаж уже почти исчерпали свои возможности».
Пользуясь плохой видимостью, Мейзель лег на обратный курс, и, как только британские корабли потеряли его из виду, направил крейсер в сторону Бреста. Такое решение оказалось весьма прозорливым, поскольку после получения Адмиралтейством известий о нападении на конвой WS 5A от праздничного рождественского настроения там и следа не осталось. Крейсер «Наяда», уже находившийся к тому времени в 420 милях к северу от конвоя, получил приказ вернуться, тяжелый крейсер «Кения» отправили в южном направлении для защиты двух других конвоев в этом районе океана. Линейным крейсерам «Рипалс» и «Нигерия» также было приказано выйти в море. На тот случай, если бы «Хиппер» попытался прорваться в Германию через Датский пролив, корабли флота метрополии были отправлены для патрулирования северных вод. Если же Мейзель решил бы направиться в один из французских атлантических портов, что казалось более вероятным, его могли бы обнаружить английские самолеты, получившие приказ вести интенсивное патрулирование неба над Бискайским заливом.
Несколько часов спустя после боя с кораблями эскорта, находясь в 450 милях от острова Уэсан и двигаясь вперед сквозь пелену дождя на скорости 30 узлов, «Хиппер» повстречал еще одно судно, что вполне устраивало Мейзеля. Это был английский пароход «Джумна» водоизмещением 6078 тонн, принадлежавший компании «Наурс Лайн». Судном командовал капитан Н. Р. Берджес.
Пароход направлялся из Ливерпуля в Калькутту с самым обычным грузом, командой из 64 человек и 44 пассажирами. Последние были матросами-индийцами, возвращавшимися домой после того, как их судно было потоплено. «Джумна» являлась флагманским кораблем конвоя OB 260, который разбросало штормом несколькими часами ранее. На его борту находился командир конвоя контр-адмирал Мальтби со всем своим штабом. Мальтби, за семь недель до того командовавший злосчастным конвоем НХ 84, который подвергся атаке «Адмирала Шеера», должен был покинуть борт «Джумны» во время ее стоянки во Фритауне по пути к мысу Доброй Надежды. Затем он вернулся бы в Англию уже в качестве командира конвоя, идущего в северном направлении.
После обнаружения «Джумны» Мейзель приказал просигналить британскому пароходу: «Встречали ли вы по пути какой-нибудь немецкий рейдер?», а затем: «Какой это корабль?».