Страница 51 из 55
— Дави сильно, Руди, всю дорогу до дома — улыбнулся Неккер, наконец начиная чувствовать боль в плече. — Смотри, как все просто, если знаешь, что делать. Держись рядом со мной и будешь жить вечно.
Когда Мердок взобрался на кафедру церкви Св. Мунго, собралось около семидесяти прихожан, в основном женщины, горстка стариков и детей. Было странно тихо, ветер заглушался толщиной массивных каменных стен.
Мгновение он постоял, склонив голову в молитве, потом поднял глаза:
— На Вашингтоне находится судно. Вы все знаете это. А «Мораг Синклер» — на берегу Южной Бухточки. Единственный вопрос — что мы можем сделать.
Никто не сказал ни слова.
— У капитана Герике есть решение. Мы перетащим «Мораг» из Южной Бухточки в Мэри-таун и выведем ее из гавани.
Прихожане дружно вздохнули. Кто-то ясно произнес:
— Невозможно.
— Неправда — сказал Мердок. — Такое случалось прежде. В Нортумбрия в начале войны, у Ньюбиггена. Окажемся ли мы способными на такое же? Или эти бедные души на Вашингтоне обречены погибнуть?
Катрина Макбрейн ответила ясным жестоким голосом:
— Все — проклятые немцы. Почему мы обязаны шевелить хотя бы пальцем?
— Я мог бы ответить, что там адмирал Рив и пятеро янки, спасшихся с канонерки. Я мог бы ответить, что там женщины, ибо они там есть. Но разве в этом дело? Я здесь не для того, чтобы спорить. Я здесь, чтобы воззвать к вам. Разве не к этому призывает Господь? Разве не об этом все наши совместные богослужения? Вы потеряли на войне мужа, Катрина Макбрейн. Я отдал сына — неделю назад некоторые из вас, женщины, плакали у могилы немецких мальчиков, упокоившихся на нашем собственном кладбище. Боль и страдание одинаковы но обоих сторонах. Все теряют. Но что это должно доказывать? Что нет Бога в этой жизни? Неправда, ибо небо дает нам право выбора наших поступков. Мы выбираем путь, а не Он.
Стояла напряженная всеобщая тишина.
— Если мы ничего не сделаем, там умрут люди, а кто они — не имеет никакого значения. Вы видите, в каком я состоянии. Не могу управлять штурвалом. Но когда «Мораг» покинет гавань, капитан Герике встанет на мое место и я, клянусь Господом, буду по правую руку от него. — Он с силой ударил кулаком по кафедре. — Хватит говорить. Я иду в Южную Бухточку, чтобы вытащить судно. Кто хочет, может идти следом. А остальные — черт с вами.
Он сошел с кафедры и направился к выходу, как мощная волна.
Баркентина «Дойчланд», 25 сентября 1944 года. В четыре склянки дополуденной вахты при ветре ураганной силы мы столкнулись с рифом Вашингтон в трех милях к северо-востоку от Фады во Внешних Гебридах. Теперь мы в руках Всемогущего и, хотя нам обещана помощь, боюсь, что у нас мало шансов.
15
«Дойчланд» тяжело лежала на рифе, с разбитым днищем, передняя топ-мачта свисала в обрывках оснастки, волны перехлестывали через судно одна за другой. Корма высоко выступала в воздух. Те, кто успел вовремя перебраться на корму, собрались на квартердеке. Однако несколько человек остались на носу, некоторые привязались к главной мачте, другие висели высоко в оснастке.
Бергер, Рив и Джего вместе теснились у поручней квартердека. Штурм взобрался по трапу, пристроился рядом и заговорил с Бергером: пришлось кричать, чтобы быть услышанным.
Хотя английский язык Бергера был далек от совершенства, он был достаточно хорош, чтобы объясняться. Он повернулся к Риву и прокричал в ухо:
— Похоже, женщины пока в безопасности в моей каюте. Штурм говорит, что шпангоуты сломаны, но в основном пока держатся вместе.
— Не надолго — сказал Рив.
«Дойчланд» приподнялась, потом снова заскрипела, оседая на рифе.
— Герике придет. Сказал, что сможет.
Не мгновение Рив снова представил «Мораг Синклер» на берегу Южной Бухточки и захотел сказать немцу правду. Но в этом ли было дело? По крайней мере конец, когда он придет, будет быстрым.
Бергер перегнулся через перила, несмотря на бьющиеся волны, и попытался пересчитать людей в оснастке и на палубе у главной мачты. — Плохо. Похоже, мы потеряли пятерых с тех пор, как наткнулись на риф.
Телеграфист висел в сорока футах на линях, куда вскарабкался, чтобы избежать самых высоких волн. Джего ясно его видел. Матрос помахал и действительно улыбнулся. Вихрем завертелась гора воды. Когда вода отступила, он исчез.
— Нам надо вытащить людей оттуда — прокричал Джего.
Рив дернул его за рукав:
— Не глупите. На открытой палубе вы не продержитесь и двух минут.
Джего оттолкнул его, подобрался к трапу квартердека и осторожно спустился. Он повис на нижней ступеньке, когда ворвалась очередная волна, накрыв его с головой и не пуская дальше. Когда волна отступила, рядом спрыгнул Рихтер.
На его плече висела бухта веревки, один конец он быстро обвязал вокруг пояса Джего, а другой захлестнул за трап. Джего пошел вперед, а Рихтер постепенно травил веревку.
Джего отчаянно боролся в одиночку в мире холодной зеленой воды. В одном месте он потерял опору под ногами, его стащило к борту, но ему удалось вцепиться в веревку и, подтягиваясь, иногда опускаясь на четвереньки, он продвигался, пока не оказался вблизи Петерсена, привязавшегося к мачте. Очередная волна швырнула Петерсена к нему на всю длину веревки и Джего вцепился в его ногу, потом в ремень, прополз по распростертому Петерсену, пока не достиг мачты, где смог подняться на ноги.
Он развязал веревку на поясе и привязал ее к мачте, потом помахал Рихтеру. Немец крепко привязал другой конец к трапу, получилась струна, протянутая к мачте на высоте трех футов над палубой.
Джего махнул матросам в оснастке и они начали спускаться. Петерсен и другие, кто был привязан к мачте, уже отвязались и двигались один за другим, за ними последовали остальные. Джего дождался последнего, проверил еще раз, что палуба и оснастка пусты, и последовал за всеми.
Прагер и монахини в каюте Бергера были относительно защищены от полной ярости шторма, несмотря на бреши в переборках. Прагер скрючился у койки, держа обеими руками бутылку рома. Он почти опустошил ее, но продолжал чувствовать холод.
— Уже не долго, Гертруда — прошептал он, — не долго.
Сестра Анджела сложив руки молилась вслух на конце стола:
— Спаси, Господь, иначе мы погибнем. Живые молят Тебя. Пошли свое властное слово, чтобы утишить бушующие ветры и ревущее море, и мы, избавленные от бедствия, будем жить в служении Тебе и славить имя Твое во все дни жизни нашей.
Дверь открылась и вошел Рихтер, захлопнув ее за собой. Он огляделся в каюте и нахмурился. Сестра Анджела спросила:
— Господин Рихтер?
— Где Лотта?
Ей было очень холодно и, разведя руки, она к удивлению обнаружила, что они дрожат.
— Лотта? — Она огляделась с озадаченным выражением на лице: — Кто-нибудь видел Лотту?
Сестра Бригитта всхлипнула. Похоже, никто не мог ничего сказать. Рихтер подошел к Прагеру и поднял его на ноги:
— Вам поручили перевести их сюда из салона прямо перед тем, как мы налетели на риф. Разве Лотта не пошла с вами?
— Определенно, пошла — сказал Прагер. — Я шел сразу за ней.
Сестра Кэт сказала:
— Она вернулась.
Рихтер яростно начал:
— Это невозможно…
— Я слышала, как она сказала, что забыла что-то — сказала сестра Кэт с отсутствующим видом. — Потом она вышла.
Рихтер рывком открыл дверь и нырнул наружу. Он начал спускаться по лестнице в кают-компанию, но палуба и вся надстройка были скручены и разбиты, путь в салон блокирован путаницей обломков.
— Лотта! — закричал он. — Лотта!
Ответа не было.
Джего первым заметил его, переходя по палубе внизу, держась за привязанную им нить жизни. Он подергал Бергера за рукав:
— Куда он пошел?
— Бог знает — ответил Бергер.
Они смотрели, как Рихтер достал складной нож, разрезал веревки крепления грузового люка, неожиданно все еще целые, и исчез в носовом трюме.