Страница 50 из 55
Снова вмешался голос Неккера:
— Что будет дальше? Что я должен сказать «Дойчланд»?
Герике выдержал длинную паузу. Потом заговорил.
Когда он закончил, Неккер спросил:
— Вы уверены? Вы лично позаботитесь об этом?
— Даю слово.
— Я передам им. Проблема в том, что я уже на десять минут просрочил крайнюю точку относительно топлива на обратный полет.
— Вы больше ничего не можете здесь сделать, мой друг. Поговорите с «Дойчланд» и возвращайтесь домой.
Наступила короткая пауза. Джанет спросила:
— Что происходит? О чем вы говорили?
Герике жестом попросил ее помолчать. Голос Неккера зазвучал снова:
— Я поговорил с Бергером. Сказал, что вы намереваетесь делать.
— Он передал адмиралу?
— Да, и тот передал вам весьма странное сообщение.
— Какое?
— Сказал, что для вас еще не настало время думать, что вы проиграли войну. Это имеет смысл?
— Некоторый. А теперь, мой друг, вам надо отправляться.
Неккер ответил:
— До свидания. Я горд, что познакомился с вами.
— Я также, господин капитан.
Потом в эфире осталась лишь проклятая статика. Герике выключил радио и взял сигарету.
— Вот так — сказал он.
— Что происходит… — начала Джанет, но Мердок махнул на нее.
— Помолчи, девушка. — Он близко наклонился к Герике: — Ну, капитан?
— Неккеру пора улетать. У него уже опасно мало горючего, но перед полетом я попросил его передать последнее сообщение на «Дойчланд».
— И о чем оно?
— Я просил их потерпеть, пока мы не подойдем на спасателе.
— Но это невозможно — сказала Джин. — Он на берегу Южной Бухточки.
— И даже если мы снова спустим его на воду — сказал Мердок, — он не сможет преодолеть риф и выйти в море, пока не уляжется ветер. Я так говорю.
— Я и не предполагаю выйти из Южной Бухточки, а отсюда, из гавани.
Мердок покачал головой:
— Безумие. Этого нельзя сделать, и даже если удалось бы, если вы перетащите судно с одного конца острова на другой, кто сможет вывести ее оттуда? — Он посмотрел на свою сломанную руку. — Одной руки недостаточно, не в такую погоду.
— Я передал им, что пойду сам — просто ответил Герике. — Я точно передал им, что намереваюсь делать.
Он повернулся к двум женщинам:
— Адмирал знает это, как и Джего. Они должны понимать, что теперь это единственный шанс уцелеть.
Дверь распахнулась и вбежал Лаклан, в изнеможении повалившись в кресло возле стола, грудь его вздымалась, словно он пробежал порядочное расстояние.
— Что такое, парень? — строго спросил Мердок. — Ну-ка, приди в себя.
— Я был на Фейт-на-Фалла — сказал Лаклан, тяжело дыша. — Вместе с половиной города. Только что показалась «Дойчланд».
Когда Джанет и Герике поднялись на гребень и встали на вершине холма, ветер чуть не швырнул их обратно. Она крепко держалась за его руку, а Мердок и Лаклан, держа меж собой Джин Синклер, следовали за ними.
Там стояли десятки женщин, многие одеты в плащи отсутствующих мужей, большинство в крепко завязанных на головах платках — защита от ветра.
Море яростно бушевало кипящим котлом. Видимость из-за налетающей мороси и мокрого снега была плохой, но все же судно можно было разглядеть в паре миль на гребне, теперь только с двумя мачтами и оставшимися обрывками парусов.
Мердок поднял бинокль:
— Да, она, конечно, в достаточно плохом виде — сказал он и повел биноклем немного на северо-запад.
Лаклан сказал:
— Она идет прямо на Вашингтон.
— Боюсь, что так.
Кто-то в толпе закричал, отозвался другой голос, еще и еще. Женщины побежали вперед, простирая руки и крича, словно простая сила голоса могла бы оттащить судно назад. Предотвратить неизбежное.
Герике ничего не сказал, просто взял у Мердока бинокль и навел его на место, где море яростно кипело, поднимая на сто футов в воздух брызги над зазубренными скалами. «Дойчланд» была не более чем в трех сотнях ярдов от рифа, быстро дрейфуя под разрастающийся хор женских голосов с холма.
— Она разобьется — сказал Мердок, забирая бинокль. — Теперь нельзя избежать.
Он стоял, расставив ноги и внимательно наблюдая в бинокль, но повернулся с неожиданно спокойным лицом:
— Старина Вашингтон подержит ее крепко некоторое время. Если мы поспешим, времени достаточно.
Он помахал рукой толпе:
— Идите за мной — все!
Он пошел вниз по холму. За ним следовали Герике и Джанет, Джин Синклер и Лаклан. Слова призыва разошлись и остальные потянулись за ними, через несколько мгновений вершина холма опустела.
Колея начиналась у стены церкви. Когда они подошли к этому месту, старик вошел в ворота, заторопился по лестнице и оказался в звоннице. Через секунду зазвонил колокол.
Хорст Неккер вырвался из облаков на восьми тысячах футов над Морей Фирт с серьезными трудностями и продолжая снижаться. С момента ухода от «Дойчланд» дела пошли неважно, но лишь пять минут назад источник трудностей стал очевиден — поломка одной из топливных трубок системы турбонаддува.
— Будем снижаться до уровня земли — сказал он в интерком. — Выбора нет. Все, кто хочет помолиться, начинайте немедленно.
Был шанс, что в такую погоду томми будут слишком заняты, чтобы обеспокоиться одним случайным нарушителем на экранах своих радаров. На самом деле, хотя Неккер этого не знал, Спитфайры уже поднялись с аэродрома возле Инвернесса и разыскивали его.
— Курьер! Курьер! — зазвучал в наушниках голос хвостового стрелка Кранца.
Неккер мгновенно вошел в штопор, на помощь пришел рефлекс многих лет воздушных боев. Он ощутил бормотание пулеметов, увидел вверху пронесшийся Спитфайр и отвернул влево, потом весь самолет содрогнулся. Каким-то чудом он все же поддавался управлению.
— Все еще одним куском? — спросил он в интерком.
Ответа не было. Руди с окровавленным лицом от осколка, рассекшего кожу, проковылял в хвост. Неккер продолжал снижаться, рыская из стороны в сторону, ощущая ударные волны от пушечных снарядов, пробивающих дыры в фюзеляже.
Руди вернулся на место:
— Кранц убит. Шмидт без сознания. Рана в голову. Я перевязал его.
— Хороший мальчик. Теперь пристегнись, пока я покажу этим ублюдкам, как надо летать.
Он снизил Юнкерс до уровня моря — рискованное предприятие, с волнами в сорок футов высотой была вероятность, что волна захлестнет самолет.
И Спитфайрам это не понравилось, хотя два из них продолжали неумолимо их преследовать, даже на этой самоубийственной высоте.
Неккер бросил взгляд вниз, увидел вокруг странные фонтанчики воды и удивился — что это такое, пока Юнкерс снова не задрожал под ударами пушечных снарядов.
Двадцать минут на трехстах милях в час. Не так плохо с поломанной трубкой. Двигатели могут перегреться, но не за такое время, если, конечно, он не безнадежно просчитался.
Самолет содрогнулся под хорошо нацеленной очередью пулеметного огня. Стекло кабины разлетелось, Неккер почувствовал, как его толкнуло в левое плечо, повернулся и увидел, что левый двигатель задымил. Он разом отключил его и включил огнетушители. Юнкерс замедлил скорость, стрелка упала до ста пятидесяти.
Он мрачно висел все еще не более чем в пятидесяти футах над морем. Руди изумленно подергал его за рукав:
— Они ушли, господин капитан. Все чисто. Я не понимаю.
— На это я и надеялся. Мы сейчас более чем в ста милях от берега. Обычно это предел их радиуса полета над морем.
Руди уставился на кровь не его перчатке и очень осторожно снова тронул его руку:
— Вы ранены.
— Как мне кажется — ответил Неккер. — Ты знаешь по пилотской школе — там говорили, что невозможно удерживать эту птичку в воздухе на одном двигателе. Сможем мы доказать, что они ошибались?
— Что я должен делать, господин капитан?
— Сними свой ремень и закрепи левую рулевую педаль.
Руди сделал, что сказано, и с его помощью снова стало возможным удерживать поврежденный Юнкерс на курсе.