Пираты южных морей

Завязалась еще одна схватка, такая же жестокая, безмолвная, отчаянная — и такая же короткая. Жилистый, крепкий и сильный, сплошные мускулы и сгусток энергии, да еще отчаянно борющийся за свою жизнь, Леви все-таки не имел ни малейшего шанса против непомерной силы своего сводного брата. Как бы то ни было, долго драке все равно продолжаться было не суждено: случилось так, что Леви споткнулся о тело своего мертвого товарища и упал, а сверху на него обрушился Хайрам. То ли падение оглушило Леви, то ли он понял всю безнадежность сопротивления, но он лежал уже совершенно неподвижно все то время, пока Хайрам, стоя на нем на коленях, отвязывал от кольца сундука веревку и затем в полнейшем молчании туго обвязывал ее вокруг пленника в мешке, делая один виток за другим. Лишь единожды Леви попытался заговорить с братом.

— Если ты отпустишь меня, — прозвучал приглушенный голос, — я дам тебе пять тысяч фунтов — они в этом сундуке.

Но Хайрам даже не удостоил его ответом, лишь продолжал затягивать веревку.

Военный шлюп «Скорпион» простоял в гавани Льюиса всю зиму и весну, видимо в слабой надежде на возвращение пиратов. Было около восьми часов утра, и лейтенант Мейнард сидел в кабинете судьи Холла, обмахиваясь шляпой и болтая о том о сем. Вдруг с улицы донесся приглушенный шум, который постепенно нарастал. Судья и его гость поспешили к дверям. По улице к ним навстречу двигалась огромная, чем-то чрезвычайно возбужденная толпа. Из окон и дверей показывались головы любопытных. Сборище было все ближе и ближе, пока наконец не стало заметно, что подобная свалка окружает всего лишь одного человека. То был Хайрам Уайт — без шляпы, обливающийся ручьями пота, однако невозмутимый и молчаливый, как обычно. Он нес на плече мешок, туго обвязанный веревкой. Только когда Хайрам и окружающие его люди подошли совсем близко, судья и лейтенант увидели, что из мешка торчит пара ног в серых вязаных чулках. Мельник нес человека.

Тем утром Хайрам тащил свою ношу километров восемь: без всякой помощи и едва ли отдыхая по дороге.

Он направился прямиком к судье и, все так же в окружении возбужденной толпы, поднялся по ступеням в магистратуру. Там он молча бросил мешок на пол и утер со лба пот.

Судья стоял, опершись о стол, и переводил взгляд с Хайрама на принесенный им странный груз. Внезапно воцарилась тишина, хотя с улицы по-прежнему доносились громкие и беспокойные выкрики.

— Что это, Хайрам? — наконец поинтересовался судья Холл.

И тогда, с трудом переводя дыхание, Хайрам впервые заговорил.

— Это кровавый убийца. — И его дрожащий палец указал на неподвижную фигуру.

— Эй, кто-нибудь! — позвал судья. — Сюда! Развяжите этого человека! Кто это? — С десяток услужливых рук быстро развязали веревку и стянули с пленника мешок.

Волосы, лицо, брови и одежда его были усыпаны мукой, но через всю эту невинную белизну на голове, руке и рубашке проступали пятна и разводы крови. Пленник приподнялся на локте и хмуро оглядел окружавшие его изумленные лица.

— Да это же Леви Уэст! — прохрипел судья, обретя наконец дар речи.

И тогда сквозь толпу зевак протиснулся лейтенант Мейнард и, схватив Леви за волосы, запрокинул ему голову назад, дабы получше рассмотреть лицо злоумышленника.

— Леви Уэст! — громко повторил он. — Так это и есть тот самый Леви Уэст, о котором вы мне говорили? А теперь посмотрите на этот шрам и отметину на щеке! Это же сам Блускин!

В сундуке, который Блускин откопал из песка, обнаружились не только банковские векселя, захваченные на пакетботе, но и многие другие ценности офицеров и пассажиров злополучного корабля.

Нью-йоркские агенты предложили Хайраму за возвращение утраченных векселей щедрую награду, однако он решительно от нее отказался.

— Все, что мне надо, — объявил мельник в своей обычной вялой и невозмутимой манере, — это чтобы люди знали, что я честный человек.

Впрочем, в дело вмешалась сама судьба и все-таки вознаградила бескорыстного Хайрама. Блускина увезли на «Скорпионе» в Англию. Однако перед судом он так и не предстал: оказавшись в лондонской Ньюгейтской тюрьме, пират повесился на окне камеры на собственных чулках. Весть об этом достигла Льюиса в начале осени, и судья Холл немедленно предпринял меры, чтобы пять сотен фунтов отцовского наследства законным порядком перешли к Хайраму.

А в ноябре Хайрам женился на пиратской вдове.

«И вот капитан Голдсэк все ходит и ходит, с трудом переставляя ноги, все высматривает на дне свои сокровища».

Иллюстрация Говарда Пайла к книге Уильяма Шарпа «Капитан Голдсэк» (1902)

Глава VII

Капитан Скарфилд

Автору сего правдивого повествования ни разу не удалось обнаружить в историях об известных пиратах подробное и удовлетворительное описание жизни и смерти капитана Джека Скарфилда. Конечно же, некоторые сведения о его смерти, равно как и о гибели его шхуны можно почерпнуть из рапорта лейтенанта Мэйнваринга, ныне хранящегося в архиве Адмиралтейства. Однако отчет этот на редкость бесстрастный и написан сухим невыразительным языком. Никакие другие источники автору не известны, за исключением разве что дешевой книжицы, опубликованной неким Айсаей Томасом в Ньюберипорте примерно в 1821–1822 годах и озаглавленной «Подлинная история жизни и смерти капитана Джека Скарфилда». Автор сего повествования считает своим долгом воссоздать более подробное жизнеописание столь выдающегося представителя пиратского ремесла и, дабы сделать чтение для тех, кто решится последовать за ним до самого финала, более занимательным, полагает необходимым изложить события в форме беллетристики.

Элиейзер Купер, более известный в Филадельфии как капитан Купер, являлся видным квакером, или членом «Общества друзей», как именовали себя те, кто входил в эту религиозную христианскую общину. Купер частенько вел собрания, а также сам выступал по тем или иным вопросам. Вернувшись домой из очередного плавания, капитан никогда не пропускал собраний общины, которые проходили по воскресеньям и четвергам, и горожане почитали его добропорядочным христианином, прекрасным семьянином и образцом деловой честности.

Впрочем, для нашего повествования более существенно иное обстоятельство, а именно: капитан Купер принадлежал к тому разряду шкиперов-купцов, что перевозили свой собственный товар на своих собственных судах, коими сами же и командовали, и на палубах которых лично проворачивали сделки. Наш герой владел крупной быстроходной шхуной «Элиза Купер, Филадельфия», названной в честь любимой жены. Вот уже много лет капитан плавал по Вест-Индии, неизменно продавая на островах пшеничную и кукурузную муку.

В период Англо-американской войны 1812–1814 годов Куперу, как это было всем известно, удалось сколотить гигантское состояние, ибо цены на муку на французских, испанских, голландских и датских островах, отрезанных от всего остального мира британской блокадой, подскочили просто до заоблачных высот.

Разумеется, здесь капитан Купер шел на невероятный риск, однако этому отважному человеку неизменно сопутствовала удача, и он продавал свой товар с такой фантастической прибылью, что к концу войны оказался одним из богатейших купцов родного города.

Поговаривали, что якобы его счет в местном банке составляет просто астрономическую сумму, и еще ходил слух, будто Купер однажды принес туда целый сундук иностранных серебряных монет, стоимость которых в переводе на американскую валюту составила более сорока двух тысяч долларов — сумма по тем временам колоссальная.

Капитан Купер был высоким костлявым человеком. Лицо его, худое и строгое, никогда не озарялось улыбкой и неизменно сохраняло выражение такой сдержанности и непоколебимой рассудительности, что казалось чуть ли не восковой маской. Под стать внешности капитана была и его манера общаться, сухая и сдержанная; словом, Купер был типичным добропорядочным квакером.