Страница 85 из 106
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Довольно сложно вынести о римской цивилизации простое суждение; это ведь не просто расположить ее на своем правильном месте между эллинизмом, который ей предшествовал, и средневековым миром, который пришел ему на смену на Востоке и на Западе. Был ли Рим «оригинальным»? Вопрос ставился множество раз с тех пор, когда Винкельман[489] и его ученики полагали, будто римская цивилизация всегда являлась только частью греческого мира, обездоленной провинцией «эллинистического мира», лишенной таланта и, если разобраться, скорее пагубной, чем полезной.
Однако Винкельман был историком искусства; его суждения объяснялись тем идеалом красоты, который в конечном счете восходил к канонам классического греческого искусства. Порочный круг очевиден. Если мы допускаем, что только эстетика Фидия или Лисиппа[490] достигает совершенства, то очевидно, что только Лисипп и Фидий достойны называться художниками, может быть, еще художники, принадлежащие к их школе. Но не наша цель решать подобные задачи.
Так ли безусловно, что римская цивилизация во всех сферах была наследницей греческой цивилизации? Мы пытались показать, что Рим не сменил Грецию, но что его цивилизация развивалась параллельно эллинизму. Прошло уже два с половиной века с основания Рима, когда Афины потрясла тирания Писистрата и его рода. Первый храм Юпитера Капитолийского был возведен Тарквиниями на полвека раньше Парфенона. Школа мастеров из Вей расцветает к тому времени, когда афиняне приносят на Акрополе посвящения корам[491] с их застывшей улыбкой, и аттические скульпторы обязаны ионическому искусству ничуть не меньше, чем римские скульпторы — этрускам. Возможно, скажут, что Этрурия не Рим и в Риме всегда было немного художников. Был период, когда Рим поглощал живые силы всей Италии; но можно ли настаивать на том, что Проперций не является римским поэтом только потому, что он родился в Ассизи?
Между тем истинно и то, что после расцвета в VI веке до н. э. Рим остался далеко позади Афин. Вовлеченный на протяжении V века до н. э. в нескончаемую борьбу с племенами гор, которые его окружали, Рим не дал ни Перикла, ни Фидия, ни Сократа. Но следует ли измерять масштабы цивилизации тем, что быстро появляются свои художники и свои философы? Впоследствии Рим, когда наступит период его зрелости, будет иметь и тех и других. Тем временем он выполнил дело, важность которого было бы трудно переоценить. Рим достиг успеха там, где Афины потерпели неудачу. Перикл хотел создать империю, которую возглавил бы его город. Однако энтузиазм афинских союзников ко времени окончания мидийских войн[492] не пережил обстоятельств, которые могли превратить конфедерацию в империю. Напротив, ужасающее потрясение Второй Пунической войны поразило только относительно слабую часть империи, которую Рим сумел объединить вокруг себя. Союзники Афин взбунтовались при полном мире. Союзники Рима лицом к лицу с Ганнибалом выполнили свой договор и пренебрегли предложениями победоносного «освободителя».
Можно, конечно, утверждать, будто стабильность римских завоеваний — одно из наиболее значительных явлений его длинной истории — хотя бы частично определяется случайными причинами, фактом, что Италия представляет собой «континент» менее подверженный искушениям партикуляризма, чем острова Эгейского моря. Но не забудем, что их географическое положение, благоприятствуя политической раздробленности, в течение веков неоднократно мешал объединению. Ведь Рим сумел настоять на этом единстве, создав на полуострове прочную и продолжительную политическую единицу: у эллинистического мира имелись его царства, но они образовались за счет городов, уравнивали государства, существовавшие внутри монархии, и единственной связью в нем была личность государя. В самой Италии, в Сицилии, в Таренте, в Сиракузах было искушение создать империи, но попытки не имели успеха. Рим создал свою империю, потому что умел отказаться одновременно и от монархии и от тирании и основывал свое господство на участии побежденных в жизни города, который бесконечно расширялся, был достаточно гибким, чтобы принимать вчерашних врагов, как и союзников, чтобы никогда не подчинять их власти одного правителя и учить их самостоятельности.
Римская империя была создана республикой. Она почти уже достигла окончательных границ, когда Цезарь попытался стать единовластным правителем. Но Цезарь не был Римом; зарождающаяся монархия была уничтожена заговорщиками, которые повергли Цезаря от имени свободы; на самом деле они повиновались логике самого Рима, который был не в силах отказаться от своих убеждений, отречься в пользу единовластия. Август, более хитроумный, чем его приемный отец, и, возможно, более понимающий сложность «римского феномена», ставил перед собой задачу поддерживать политическую систему города в ее традиционной форме, которая не должна была зависеть от личности принцепса, а самому представать лишь в роли первого должностного лица (которое юридически могло быть заменено).
«Римская власть» (именно таков смысл понятия «imperium готапит», которое мы переводим, очень неудачно, двусмысленным выражением «римская империя») представляет собой абстрактную реальность, которая по своей юридической и духовной сущности символизируется начиная с I столетия н. э. «божеством» Рима, с которым соединяется, но только как «божество» второго ранга «божество» Августа. Божеством же является сверхъестественное единство, которое зримо, без сомнения, воздействует на мир, но располагается за пределами этого воздействия и превосходит его. Никогда никакой греческий город не обожествлялся самим собой; в классическую эпоху они принимали в качестве своей эмблемы божество, но никогда политическая общность граждан (то, чем в Риме является populus) не достигала такого уровня трансцендентности, которая придавала ему знаменитое достоинство, majestas, выше всех отдельных существ. Именно Рим не только предлагал, но (и что еще важнее) сформулировал данное понятие, до него не известное, и в то же время давал надежду всем своим подданным принимать участие в судьбе божественного города.
Можно спрашивать себя, каким чудом трудолюбивые завоевания республиканских армий превратились в империю.
В действительности никогда и не происходило превращения, потому что империя сосуществовала с завоеванием — политический феномен с военным деянием. Первый союз латинян, который объединялся вокруг Юпитера Капитолийского, как это уже было вокруг Юпитера Латинского, уже являлся этой империей. Легионы только и будут делать дальше, что отодвигать понемногу границы, но сам принцип ассоциативности, в котором заключается сама идея, не будет изменен, несмотря на возрастающую сложность административных структур. Революция, которая поместила императоров, вместо консулов, во главе государства, ничего не изменила в глубокой природе imperium.
Таким образом, политическое творение Рима, которое сохранялось на протяжении стольких столетий, было огромным. Возможно, его лучше нам измерять на Западе, где более подробные сведения стерлись. Какими бы ни могли быть обещания галльской цивилизации, самые недавние открытия которой нам позволяют разглядеть, безусловно, что не в принудительном порядке подчиненные народы восприняли за несколько лет цивилизацию завоевателей, что местная аристократия хотела стать «римской» (как этого будут хотеть в будущем, спустя многие столетия, варварские завоеватели). Показательно, что в соответствии со временем побежденные и захватчики испытывали по отношению к Риму то же почтение: как вожди галльских или испанских племен надевали тогу, так и варварские короли украшали себя императорским титулом. Дело в том, что эта цивилизация, которой они достигали, в результате своего поражения или своей победы гарантировала, как им казалось, лучшие, более устойчивые, более справедливые условия жизни и соответствовала более плодотворной концепции, чем та, которую они представляли себе в сфере политической и интеллектуальной деятельности.
489
Винкельман Иоганн Иоахим (1717–1768) — немецкий ученый, основатель новой археологии, искусствовед. Оставил ряд трудов, посвященных античности, среди которых важнейшим является «История искусства древности» (1764), где содержалось системное изложение развития и смены художественных стилей.
490
Фидий — великий древнегреческий скульптор, работал во второй трети V века до н. э. Друг Перикла, принимал большое участие в реконструкции Акрополя, руководил работами по декору Парфенона. Автор бронзовой статуи Афины Промахос (упоминавшейся Грималем) высотой в 17 м и др. Лисипп — знаменитый греческий скульптор второй половины IV века до н. э. Переосмыслил канон Поликлета и стремился создавать только жизненно достоверные статуи, предвосхищая принципы эллинизма.
491
Кора — («девушка») — в греческой мифологии одно их имен богини Персефоны, а также скульптурное изображение девушки, имевшее культовое значение. В дальнейшем коры стали использоваться в качестве кариатид (в классической архитектуре вертикальная опора в виде женской фигуры, заменяющая колонну). (Примеч. ред.)
492
Речь идет о греко-персидских войнах. Мидяне были покорены родственными им персами в середине VI в. до н. э.