Страница 41 из 93
Но это что! Примерно такой реакции мужа я и ожидала. А вот чего не ожидала, так это черной неблагодарности человека, по вине которого муж со мной два месяца не разговаривал. Я, как благородная натура, ни единой душе, кроме мужа, все равно мне не поверившего, и словом не обмолвилась о таком своеобразном поведении коллеги. Оберегая, между прочим, не только свою, но и его репутацию. Каково же было мое удивление, когда один наш общий знакомый, уж не знаю, из каких побуждений, доносит до меня такие слова этого чертова стрелка: «Швецова, конечно, следователь хороший, только стерва первостатейная, каких мало».
Я была близка к стрессу. «За что?» — вопрошала я себя, но ответа не получала.
Сейчас, в машине, высказывая Кораблеву свой взгляд на оружие в руках следователя, я вспомнила про этот досадный случай и снова расстроилась. Подумав вдруг, что я ничем этому коллеге не обязана, я, повинуясь внезапному импульсу, рассказала эту леденящую душу историю Кораблеву; не называя, впрочем, имен. И его спросила: за что меня стервой обозвали?
— Видите ли, Мария Сергеевна, — начал Кораблев нравоучительным тоном. — Человек, который у вас пострелял в стену, — кстати, вам повезло, что только в стену, а мог бы в людей, вот тогда бы вы не перед мужем объяснялись, ага? Так вот, данный человек обладает логическим мышлением, этого у него не отнимешь. И первое, что он думает проспавшись: «Неудобно-то как! Швецова теперь всем расскажет, какой я идиот. Надо принять контрмеры». И принимает их: первый всем рассказывает, какая Швецова стерва…
— Но почему, Леня, почему? Если называешь человека стервой, надо же обосновать это хоть как-то!
— Да бросьте вы, — отмахнулся Кораблев. — Во-первых, не человека, а бабу.
Во-вторых, если один мужик про бабу говорит, что баба стерва, другой мужик ему без всяких объяснений поверит! Так вот, продолжаю. Теперь, рассуждает он, если Швецова начнет про меня говорить, все подумают, что она и вправду стерва, такие гадости про хорошего человека рассказывает, а ведь он предупреждал. А вы поступили вопреки логике и не стали ничего никому рассказывать; в чем я, кстати, весьма сомневаюсь. А? Вот сами на себя и пеняйте в таком случае. Кроме того, как вообще вся эта история вас характеризует? Семья на даче, а следователь Швецова приводит домой гоп-компанию для распития спиртных напитков без всякого повода. Стрельба по стенам — закономерный результат, спровоцированный вашим ветреным поведением. Я же вас предупреждал, вы всю жизнь так по ветру профукаете.
— Может, ты и прав, — задумалась я.
Мы как раз подъехали к зданию прокуратуры города.
Я уже взялась за ручку дверцы, как Леня грозно окликнул меня:
— Ку-уда?!
— А что такое?
— Что-что! Из ваших жалобных рассказов я понял, что вы с оружием обращаться не умеете, боитесь его и в руки взять стесняетесь. Поэтому я, как человек, ответственный за вашу безопасность, буду сейчас проводить оружейный ликбез. Берите в руки карандаш, мы начинаем вечер наш… Сколько весит пистолет Макарова?
— Леня! Побойся Бога! Я все это проходила, и сколько весит пистолет, и с какой скоростью летит пуля…
— Вы мне зубы не заговаривайте! Повторяю вопрос: сколько весит пистолет Макарова?
— Какой вы нудный, Альфред Терентьич! Пистолет Макарова со снаряженным магазином весит 810 граммов, наш начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями весы так на рынке проверяет: наберет овощей и фруктов, а потом спрашивает — весы точные? Давайте проверим, должно быть ровно 810 граммов, и пистолет на весы — хлоп.
— Ну ладно, общую теорию вы знаете, теперь будут практические занятия.
Сейчас будем собирать и разбирать пистолет…
В городской прокуратуре Кораблев в целях обеспечения моей безопасности сопроводил меня в приемную прокурора города. Рапорт мне велено было оставить у секретаря и ждать, когда подпишут. Мы сели и стали ждать.
В шикарной приемной, отделанной по последнему слову евростандарта, сидела такая же евростандартная секретарша, числящаяся прокурором отдела по надзору за исполнением законов и охране прав граждан в социальной сфере. Приемную, как и прочие апартаменты, отделывал еще прежний прокурор, Асташин, — с росписью на потолке, креслами, принимающими форму тела, и телефонным аппаратом из натурального поделочного камня, под старину. Он же посадил сюда, в качестве визитной карточки прокуратуры, самую прелестную из юных прокурорш — Таню Петровскую, по ногам выбирал; говорили, сам лично построил всех претенденток на эту почетную должность и вымерял длину ног.
Любимый и доверенный заместитель Асташина, которому, судя по всему, эти апартаменты, вкупе с секретаршей, запали в душу и оскорбляли разительным контрастом с собственным кабинетом без приемной и секретарши, улучив удобный момент, сдал шефа со всеми потрохами, донеся до нужных ушей подробный рассказ о том, какие они с Асташиным делишки обделывали, а в награду получил индульгенцию и апартаменты. Не успели еще высохнуть чернила на приказе об отстранении Асташина от должности, как бывший клеврет уже своими короткими пальчиками тыкал в диск телефонного аппарата под старину, любуясь шикарным видом из окна. Ничего он переделывать не стал, а зря, кресло Асташин заказывал под свою, крупную фигуру, а у нового первого лица — Дремова, которому кто-то очень метко прилепил прозвище Дуремар, короткие ножки до пола не доставали, приходилось ими болтать.
Танечку Петровскую Дуремар тоже оставил, не стал менять на новую секретаршу.
А Танечка на удивление быстро приспособилась к привычкам нового шефа, у некоторых даже создалось впечатление, что приспосабливаться она начала задолго до смены власти. По крайней мере, Леша Горчаков мне рассказывал, и оснований не верить ему у меня нет, что в тот недолгий период, когда он возглавлял в городской прокуратуре отдел по надзору за органами внутренних дел и когда под Асташиным уже активно шаталось кресло, Таня одной из первых сыграла на повышение. Как-то Горчаков метался по городской прокуратуре, выполняя какое-то срочное задание шефа, а вездесущая, по определению, Таня Петровская с тонкой улыбкой ему заметила: «Что ты так суетишься? Не на того ты ставишь, умные люди свой выбор уже сделали».
Бедный Горчаков в этих дворцовых интригах был не силен, а потому всерьез Таниного предупреждения не принял, отчасти из-за неприятия Таниной личности в целом. Вся прокуратура уже несколько лет смаковала душераздирающую лав-стори между Петровской и ушлым пострелом Денщиковым, который везде поспел и здесь тоже. Имея под боком, то есть в отделе писем, верную жену, родившую ему двоих детей, Игорек в то же самое время развлекал супердевочку Таню Петровскую, пользуясь такой универсальной отмазкой всех времен и народов, как тяжелая следственная работа, ночные выезды и круглосуточные составления обвинительных заключений. Верная жена Ирина по экстерьеру, конечно, конкурировать с Петровской не могла, а как известно, если двое краше всех в округе, как же им не думать друг о друге? Все об этом знали, все до единого, до последней уборщицы прокуратурской, кроме законной жены.
При этом Таня, конечно, в душе лелеяла мечту о законном браке с Денщиковым. У женщин иногда пропадает чувство реальности, они начинают ждать того, чего не может быть, потому что не может быть никогда. Уж не знаю, кто из них кого подловил, но только Таня, двадцати трех лет от роду, вдруг стала всем рассказывать, что замуж ей не выйти, она уже потеряла надежду и хочет просто родить ребенка, правда, и на это у нее шансов мало… Все уже поняли, куда она клонит, и верно: вскоре Танечка стала носить платья свободного покроя, а там и отправилась в длительный отпуск. Самое интересное, что младший ребенок Денщикова в законной семье и ребенок у Татьяны родились день в день. Снайпер, одно слово!
Я только поражалась на законную жену: ведь не полная же дура, ну что ж она всему-то верит, каждому Игореву слову! Причем, судя по всему, Ирина не просто строила хорошую мину при плохой игре, а искренне своего мужа считала непорочным.