Страница 42 из 93
Был случай, когда мне срочно требовалось просмотреть огромное количество видеокассет, изъятых на обыске. А поскольку в районной прокуратуре видика отродясь не водилось, пришлось это делать в кабинете криминалистики. Одна там остаться я никак не могла — кабинет сдавался под сигнализацию. Нужно было уламывать Денщикова, чтобы он там со мной посидел. Денщиков на мои подходы ответил — нет проблем, ты работай, а мы тут поквасим, только ты меня перед женой отмажь, она будет звонить, меня домой требовать, а ты будешь ей говорить, что я с тобой работаю.
Ну, я, значит, смотрю свои кассеты, пишу протокол потихоньку, а в соседней комнате уже дым коромыслом. Жена денщиковская регулярно звонит, и я ей, как условились, рассказываю, что без Игоря мне никак работу не закончить. В ноль часов я ставлю точку в протоколе осмотра и сообщаю, что в услугах Денщикова больше не нуждаюсь. Равно как и мы в твоих, отвечает мне изрядно нагрузившийся Денщиков, скатертью дорожка.
На следующий день — как сейчас помню, была суббота — в семь утра меня будит телефонный звонок денщиковской жены, нервно интересующейся, куда я дела ее мужа, поскольку домой он до сих пор не добрался. Я, честно говоря, ее озабоченности не поняла, учитывая, что Игорь Денщиков примерным семьянином, ночующим только дома, никогда не был. И спросила, почему она считает, что я должна знать о его перемещениях. Ирина мне все так же нервно ответила, что раз он по моей вине задержался, я и отвечаю за то, чтобы он благополучно добрался до дому. Я бы с ней поспорила, но очень спать хотелось. Поэтому я сказала, что готова оказать ей посильную помощь, и попыталась успокоить, предположив, что он заночевал у кого-то из друзей или сослуживцев. Но это предположение жена с негодованием отвергла, заявив, что у него нет таких приятелей, у которых он мог бы заночевать. Нет их, и все; такого просто быть не может. (И это в то время, когда вся прокуратура знает, что Игорь в любое время может заночевать хотя бы у Танечки Петровской!) Раз его нет дома, значит, с ним что-то случилось. Пока не дошло до заявлений о том, что я ей еще буду должна алименты на случай потери кормильца, я решила принять меры.
— Ладно, — сказала я ей, — подожди, я перезвоню.
Положив трубку, набрала номер дежурных медиков. К телефону подошел Лева Задов, и я спросила у него, не заходил ли туда случайно Денщиков.
— Чего ж не заходил! Да он и сейчас тут, валяется пьяный, как свинья, без задних ног, — охотно поведал мне Лева.
— Растолкай-ка его, Лева, его жена с фонарями разыскивает.
Через минуту трубку взял Денщиков и заплетающимся языком стал допытываться, как же я его вычислила.
— Подумаешь, бином Ньютона, — фыркнула я. — Где у нас круглосуточно имеется койка? В дежурном отделении. Собирайся домой, блудный муж…
— Нет, ну как ты догадалась, а? Офигеть, — пьяно причитал Денщиков в совершеннейшем восторге. — Ну скажи, как ты догадалась?
— Да следователем я работаю.
Как ни странно, после этого случая жена Денщикова перестала со мной здороваться. (Ну что ж, пришлось пережить и этот удар судьбы.) Но в мужа она верила по-прежнему.
Уйдя из городской прокуратуры обратно в район, я как-то перестала следить за развитием отношений Денщикова и Танечки Петровской. Иногда только эксперты в дежурном отделении при мне сплетничали, что отношения их охладели и что Танечка теперь не разменивается на мелочи и вовсю дружит с первым заместителем прокурора города. Именно тогда, по словам Лешки Горчакова, Таня ему прозрачно намекнула, на кого нужно ставить. В принципе мне было все равно, с кем проводит время прокурор социального отдела Петровская. Но периодически, когда до меня доходили слухи о денщиковских подвигах, за которые другого бы не то что уволили — под суд бы отдали, а Денщикова даже пожурить как следует не осмеливались, мне в голову приходила мысль о том, что отношения между Таней и Денщиковым по-прежнему остаются сердечными, просто комбинация стала многоходовой…
— Денщиковская подружка? — тихо спросил меня Леня Кораблев, незаметно пихнув локтем в бок и кивнув в сторону выхоленной Танечки, читающей изящно замаскированный среди кучки факсимильных сообщений детектив.
Я пожала плечами.
— Да-да, точно, — уверенно зашептал Леня. — Вы у нас тоже не подарок, но эта штучка законченная ведьма, достаточно на выражение лица посмотреть.
— Скажите, какой физиономист, — усмехнулась я, — прямо Чезаре Ломброзо.
Загудел зуммер внутренней связи — Танечку вызывал Дуремар. Танечка грациозно вспорхнула, протанцевала в кабинет первого лица и тут же вынесла мне подписанный рапорт.
— На комиссию, сдашь зачет и получай оружие. Комиссия каждую среду, — равнодушно проинформировала она меня, не поинтересовавшись, с чего это я вдруг пришла за пистолетом.
В приемную вошел заместитель начальника отдела по расследованию особо важных дел Карлов по прозвищу Карл Маркс, с широкой окладистой бородой.
— Татьяна, это на отправку в Генеральную, отсрочка по террористам.
Запечатай в конверт, чтобы никто нос не совал, и отправь фельдсвязью, через ГУВД, срочно.
Он положил документ ей на стол, а я подумала, что для Денщикова, похоже, в этой конторе секретов нет.
Отдав подписанный рапорт председателю комиссии, отставному районному прокурору, который нынче занимался вопросами гражданской обороны и вооружения личного состава, я под конвоем Кораблева отбыла назад, в свою прокуратуру.
По дороге я спросила Леню про Скородумова, и Леня мне тут же отрапортовал, что справляется о его самочувствии каждый день. По словам лечащего врача Пискун Галины Георгиевны, инфаркт обширный, и в реанимации Скородумов проведет не меньше недели, а то и полторы, и надо терпеливо ждать.
— Лень, я тебя, знаешь, что попрошу: сейчас меня отвезешь и сгоняй в морг, возьми фотографию трупа из Токсова, желательно, чтобы они в морге уже сделали туалет трупа, причесали и подкрасили, может, опознаем. Сделаешь?
— Вот Леня как курьер будет раскатывать туда-сюда, личный бензин расходовать, — привычно заворчал Кораблев, по такой опасной траектории огибая впереди идущую машину, что я заволновалась.
— Ой, Ленечка, еще обувь с трупа из морга забери, сейчас заедем ко мне, я тебе дам постановление на выемку. У нас же есть слепочек с чердака, мы сравним и свяжем все это в один узелочек. Кузьмич тебе в пояс поклонится.
— Что-о?! Это чтобы я в свою чистенькую машинку вонючие башмаки с трупа положил?! Не дождетесь!
— Хочешь — на трамвае привези, — спокойно посоветовала я, дав себе слово не раздражаться.
— Ну давай-давай стукни, мне как раз ремонтироваться надо, я с тебя такой ремонт сдеру! — закричал Кораблев, встав поперек трамвайных путей перед тем, как свернуть к прокуратуре, и пытаясь перекричать трамвайный трезвон. Это, конечно, адресовалось не мне, а вагоновожатой, оглушавшей нас трелью звонка в надежде, что Кораблев уберется с путей и даст ей проехать. — Ну стукни, стукни!
— Леня, а ничего, что с этого боку я сижу, куда она стукнет? Мне ремонтироваться не надо!
Наконец мы благополучно разъехались с перекрестка, причем Леня умиротворенно улыбался (я давно заметила, что всякого рода скандалы и конфликты благотворно действуют на его нервную систему), а трамвайщица потрясала кулаками и нервно позванивала.
Вернувшись в контору, я нашла подсунутую под дверь Лешкину записку о том, что он отправляется в ратный поход по травматологическим пунктам и просит считать его коммунистом, если он не вернется через полгода. А я вытащила из сейфа дело Чванова и стала задумчиво перелистывать страницы, пытаясь сообразить, откуда вытащить людей, которые прольют свет на тайны частной жизни Дмитрия и Ольги Чвановых. Ольга была сиротой, сестер-братьев не имела, и никакие ее подруги в деле не упоминаются.
Чвановская же мамаша, судя по имеющимся в деле показаниям, к откровенности со следствием не расположена и явно проповедует принцип невынесения сора из избы. Да, я так ведь и не выяснила, кто теперь хозяин в особнячке, вырванном в борениях у банка. Я отметила себе на календаре, что это необходимо сделать как можно быстрее. А ведь это на нашей территории; может, прогуляться до особнячка и посмотреть своими глаза-ми? Я решительно влезла в куртку и отправилась на прогулку по району.