Страница 9 из 75
— Магнус, мой милый мальчик, — на лице расплылась улыбка. Её тёмные глаза с черной подводкой смотрели недоверчиво, словно она догадалась, что он подслушивал.
— Сабина.
— Разве ты не наслаждаешься праздником?
— О, ты же меня знаешь, — ответил он сухо. — Я всегда наслаждаюсь.
Её губы изогнулись в улыбке, пока глаза скользили по его лицу. Он почувствовал неприятное покалывание в шраме на скуле:
— Ну, конечно.
— Прошу извинить меня. Я пойду в свои покои, — она не пошевелилась, и его глаза сузились: — А теперь идите уже. Не хочу, чтобы отец ждал.
— Да, не хочешь. Он ненавидит быть разочарованным.
Он одарил её ледяной улыбкой:
— Действительно.
Поскольку она не двинулась с места, Магнус отвернулся от неё и направился не торопясь вниз по коридору. На своей спине он чувствовал её взгляд.
Подслушанный разговор все еще стоял у него в ушах. Отец и Сабина не прояснили ничего, в этом не было никакого смысла. Он слышал разговор о магии и предсказаниях. И всё это звучало очень опасно. Какой секрет о Люсии знают король и Сабина? О каком «пробуждении» говорили они? Или это была глупая шутка, которую они придумали ко дню её рождения? Если бы в их словах звучало веселье, он мог бы поверить в эту теорию. Но этого не было. Они говорили напряженно, обеспокоенно и зло.
Все эти эмоции расползались в груди Магнуса. Его ничего не заботило в целом мире, кроме Люсии. В то время как он не мог раскрыть тех чувств, что он испытывал, он мог делать все, чтобы защитить её от тех, кто желал навредить ей. И теперь в эту категорию он занес и отца, своего короля — самого холодного, самого смертоносного и самого опасного человека из всех, кого он знал.
Глава 4
Иоаннес открыл глаза и глубоко вдохнул сладкий теплый воздух. Прогретая солнцем зеленая трава служила ему хорошей постелью, он заставил себя сесть. Ему понадобилось некоторое время, чтобы полностью вернуться в своё тело с тех пор как он путешествовал без него.
Он посмотрел вниз на свои руки — вместо перьев появлялась кожа. Вместо когтей — ногти. Он никак не мог к этому привыкнуть.
— Что ты видел?
Вероятно, времени у него будет не так много, как бы хотелось. Иоаннес вытянул шею, чтобы посмотреть на того, кто ждал его возвращения. Тимотеус сидел неподалёку, на резной каменной скамье скрестив ноги; его струящийся белый плащ был как всегда безупречен.
— Ничего необычного, — сказал Иоаннес, что было своего рода неправдой. Он и все те, кто покидал эту реальность подобным способом, договорись для начала обсуждать свои выводы между собой, прежде чем передавать какую-либо важную информацию старшим, которые были уже не в состоянии превращаться в ястребов.
— Вообще никаких подсказок?
— О Родичах? Ничего. Они скрыты сегодня, так же как и тысячелетие назад.
Челюсти Тимотеуса сжались.
— Наше время истекает.
— Знаю, — если они не найдут Родичей, то и они сами, и мир смертных утечет в Святилище.
Старшие Наблюдатели не знали, как действовать дальше. Прошло так много веков и ничего. Никаких зацепок. Никаких указаний. Даже рай может стать тюрьмой, если найдётся тот, у кого будет достаточно времени, чтобы позаботиться о стенах.
— Однако есть одна девушка, — с неохотой сказал Иоаннес.
Это захватило внимание Тимотеуса:
— Девушка?
— Она может быть одной из тех, кого мы ждали. Ей только сейчас исполнилось шестнадцать лет по человеческим меркам. Я что-то почувствовал, что-то зарождающееся. Что-то такое, чего я не ощущал прежде.
— Магию?
— Я полагаю, что так.
— Кто она? Где она?
Иоаннес засомневался. Несмотря на договоренность с остальными, он должен был докладывать старшим то, что они хотели знать. И он доверял Тимотеусу. Но во всём этом ощущалась какая-то хрупкость, словно маленький неприжившийся пока росток. Если он ошибался, то мог бы выглядеть дураком из-за поднятой напрасно тревоги. Но вот если он был прав, тогда эта девушка была очень ценной, и с ней нужно было быть осторожным.
— Позволь мне разведать еще чуть больше, — произнес Иоаннес: — Я понаблюдаю за ней и обязательно доложу о том, что видел. Но это означает, что я должен прервать свои поиски Родичей.
— На этом сосредоточатся другие, — Тимотеус приподнял брови. — Да, продолжай следить за девушкой, личность который ты так хочешь от меня скрыть.
Иоаннес резко взглянул на него.
— Я знаю, что ты не желаешь причинить ей зла. Зачем мне скрывать её от тебя?
— Замечательный вопрос, — чуть заметная улыбка тронула губы старца: — Ты хочешь покинуть Святилище, чтобы перейти на её сторону, или продолжишь наблюдать издалека?
Иоаннес знал, что некоторые были очень сильно влюблены в мир смертных и в тех, за кем они наблюдали. Но покинуть Святилище означало то, что вернуться сюда больше никогда не получится.
— Я останусь там, где я нахожусь сейчас, — сказал он: — К чему мне желать что-то иное, как не быть здесь?
— Это то, что однажды сказала твоя сестра.
Его сердце подпрыгнуло в груди.
— Она совершила ошибку.
— Возможно. Ты когда-нибудь навещал её?
— Нет. Она сделала свой выбор. Не хочу быть свидетелем того, чем всё закончилось. Предпочитаю помнить её молодой. Вечно молодой. Сейчас она уже, должно быть, старая женщина, растворившаяся в той земле, которую любила и которая исчезает вместе с ней.
Сказав это, Иоаннес положил голову обратно на мягкую теплую землю, закрыл глаза и трансформировался, возвращаясь по воздуху в холодный и беспощадный мир смертных.
Глава 5
— Птицы следят за мной, — сказала Клио, прохаживаясь туда-сюда во внутреннем дворике дворца.
— Правда? — Эмилия подавила улыбку, добавляя на холст ещё один мазок краски. Это было изображение дворца Ораноса, хорошо известного своими золотыми, врезанными в отполированный камень, фасадами. Это делало его похожим на сверкающую драгоценность на пышном зеленом покрове, который окружал его. — У моей маленькой сестренки мания преследования или она начинает верить в старые предания?
— Возможно, и то, и другое, — юбки Клио лимонного цвета зашуршали, когда она изменила направление и показала на угол заросшего травой забора. — Но я клянусь, что этот белый голубь на ветке дерева следит за каждым мои движением с тех самых пор, как я вышла сюда.
Эмилия рассмеялась и обменялась веселым взглядом с Мирой, которая сидела рядом, склонившись над своей вышивкой.
— Говорят, что Наблюдатели смотрят глазами ястребов, а не какой-то случайной птички.
На ветку дерева запрыгнула ушастая белка и птица, наконец-то, улетела.
— Если ты так говоришь. В нашей семье ты знаток в религии и мифологии.
— Всего лишь потому, что ты отказываешься учиться, — подметила Мира.
Клио показала подруге язык.
— У меня есть дела поинтереснее, чем тратить время на чтение.
На прошлой неделе, все эти «дела поинтереснее» состояли из того, что она копалась в себе и постоянно испытывала чувство тревоги, когда просыпалась, и видела кошмары во время сна. Даже если она хотела почитать какую-нибудь книгу, её глаза становились красными и болели.
Эмилия, наконец, отложила свою кисть, чтобы уделить Клио всё своё внимание:
— Нам лучше вернуться в дом, где за тобой не будут следить птицы.
— Ты можешь насмехаться надо мной, сколько хочешь, сестра, но я и передать не могу, как себя чувствую.
— И в самом деле. Может быть, ты испытываешь вину за то, что произошло в Паэльсии. Поэтому ты себя так чувствуешь.
Клио начало подташнивать. Она повернула лицо к солнцу, такому непохожему на холодное светило, каким то было в Паэльсии, и которое падало на неё сейчас. Всю дорогу до дома её трясло, она не могла согреться. Озноб продолжал жить в ней еще несколько дней, даже тогда, когда она вернулась в тепло родного дома.
— Ерунда, — солгала она, — я уже позабыла об этом.