Падение королевств

 — Едва ли, — её брат передвигался с изяществом пантеры — элегантно, бесшумно. Многие могли бы считать его беспощадным, учитывая, что он был сыном короля-тирана Гая: — В нашей семье неуклюжая я.

 — Вынужден с этим не согласиться, — его губы скривились. — Моя сестра — олицетворение изящества и красоты, в распоряжении у которой великое множество поклонников. Но она вынуждена быть родной сестрой, покрытого шрамами, монстра.

 — Как будто этот шрам делает тебя монстром, — эта мысль была смешной. — Ты не можешь быть настолько слеп, чтобы не замечать, как девушки смотрят на тебя. Я порой вижу горничных, которые мечтательно наблюдают за тобой, когда ты проходишь мимо, не замечая их. Они все считают тебя невероятно красивым. И твой шрам делает тебя более... — она остановилась на мгновение, чтобы подобрать нужное слово. — Заманчивым.

 — Ты действительно так думаешь? — его карие, шоколадного цвета, глаза блестели в изумлении.

 — Я знаю, — она коснулась его тёмных волос, провела рукой по его щеке, осматривая шрам. Люсия провела указательным пальцем по нему. — Кроме того, он едва заметен. По крайней мере, я не замечаю.

 — Как скажешь, — его голос прозвучал приглушенно, а выражение лица мгновенно изменилось. Он грубо оттолкнул её руку.

Она нахмурилась.

 — Что-то не так?

Магнус отступил о неё на несколько шагов.

 — Ничего. Я... я пришел сюда, чтобы... — он пробежал рукой по волосам. — Не важно. Тебе, наверно, это будет неинтересно. Там какое-то импровизированное политическое собрание внизу. Отец позвал. Оставляю тебя с твоими исследованиями.

Люсия с удивлением посмотрела на брата, быстро вышедшего из комнаты и не сказавшего ни слова.

Что-то беспокоило её брата. Она заметила, что в последнее время ему с каждым днем становится всё хуже. Он, казалось, расстроен и глубоко обеспокоен чем-то, и ей хотелось знать причину. Она не любила видеть его таким встревоженным и не знала, как помочь ему успокоить эту боль.

И ей очень хотелось бы поделиться и своей собственной тайной тоже, той, которую она скрывала почти целый месяц — ту, о которой никто не знал. Никто вообще.

Отталкивая свой страх и неуверенность, она молила богиню, чтобы ей хватило силы, веры и мудрости выдержать тёмный шторм, который надвигался всё ближе.

* * *

Магнус направился вниз в сторону шума к большому залу замка. Он протолкнулся сквозь нескольких знакомых лиц — молодых людей его возраста, считающих его своим другом. Он натянуто им улыбнулся и получил то же самое в ответ.

Они не были его настоящими друзьями, ни один из них. Они были сыновьями членов королевского совета его отца, которые в основном были обязаны познакомиться с принцем Лимероса, независимо от того, нравился он им или нет. А некоторым, как успел подслушать мимоходом Магнус, он совсем не нравился.

Несущественно.

Он предполагал, что любой их этих молодых людей не задумываясь был готов использовать его в своих целях, если бы это потребовалось. Как и любая из их сестёр, которые спали и видели, что он выберет одну из них себе в жёны. Так что и Магнус был счастлив использовать их, если того требовали его собственные цели.

Он не доверял ни одному из них. Только Люсии. Она была другой. Она была единственной, с кем он когда-либо мог быть собой, не разыгрывая сцен. Она была его самым близким доверенным лицом и союзником. Они разделили столько тайн за эти годы, доверяя друг другу, храня молчание.

И только что он сбежал из её покоев, как будто они были объяты пламенем.

Его секрет, его растущее влечение к Люсии, должен быть сохранён ото всех. Особенно от неё. Навсегда. Он похоронит его в своей груди, пока жгучая боль не оставит от его сердца лишь пепел. Он уже был на полпути к этому. Может быть, тогда, когда его сердце сгорит, всё станет гораздо проще.

Прошло уже больше месяца после того банкета, но он так и не узнал ничего интересного, что могло бы пролить свет на тот загадочный разговор, который он услышал между отцом и Сабиной. Он попросил Амию быть более внимательной, подслушивая разговоры по всему замку. Она должна была немедленно сообщить ему, если бы услышала имя Люсии. Юная служанка охотно согласилась на это, как она с готовностью соглашалась всегда и на всё, чего бы от неё не потребовал Магнус.

В зале раздался, становясь всё громче, голос его отца, когда тот обратился к толпе, состоящей из трёх сотен человек. Присутствующие, казалось, ловили каждое его слово, их взгляды были сосредоточены исключительно на короле. Сзади него на стене висело одно из немногих произведений, которые ещё остались на холодных, ровных стенах. Это был огромный гобелен, на котором был изображён король собственной персоной, взгромоздившийся на своего любимого чёрного жеребца. Король смотрел сурово, решительно и по-королевски. В руке у него был меч.

Магнус опустил глаза. Его отец любил быть в центре внимания.

 — Убийство, — гремел через весь зал голос короля. — Прямо посреди рынка Паэльсии месяц с половиной назад. Это был холодный, но прекрасный день, когда жители Паэльсии вышли насладиться солнечным теплом, продавая свои товары и стараясь обеспечить себе и своим семьям достойную жизнь. Но он был прерван несколькими коварными Оранийскими вельможами.

Вокруг Магнуса слышалось бормотание. Новости уже дошли до некоторых, но другие слышали об этом впервые. Магнус удивился, что это вообще кого-то заботит.

Он был удивлён, что отцу не всё равно. Когда на празднике у Люсии об этом упомянули, он больше об этом и не думал. Позже, когда отец узнал об убийстве, король лишь пожал плечами.

Выглядело так, словно он поменял своё мнение. Возможно, это было влияние молодого темноволосого мужчины, стоящего рядом с королём и недавно вернувшегося из поездки за море.

Щека Магнуса начала подёргиваться.

Его имя — Тобиас Арджинос. Его привезли в замок около года назад, чтобы он стал камердинером короля, и очень скоро он полностью добился его доверия. Если королю что-то было нужно, Тобиас это доставал. Король считал его очень ценным и относился к нему как к своему любимчику.

Если у слухов был хоть какой-то вес, тогда Тобиас был именно любимым сыном — незаконнорожденный выродок, рождённый двадцать лет назад прекрасной куртизанкой в Ораносе.

Магнус никогда не принимал на веру досужие сплетни. Но так же никогда он ими и не пренебрегал. Истории, рассказанные шепотом, могли легко превратиться в крики, говорящие правду, как и день, становится ночью. Тем не менее, положение Магнуса в королевстве не могло измениться. Он был законным наследником сегодня, завтра и всегда. Тем не менее, то, что король всегда относился в Тобиасу тепло, в то время как с Магнусом он всегда был холоден, беспокоило Магнуса намного больше, чем он мог произнести вслух. Законный принц получил шрам на лице, в то время как ублюдок стоял рядом с королём, произносящим речь перед восхищенной аудиторией.

Опять же, справедливость и доброта никогда не были целями Короля Гая. Сила, вера и мудрость, прежде всего.

 — Пострадали жители Паэльсии, — продолжил король. — Я видел это, и моё сердце обливалось кровью за наших бедных соседей. Оранийцы же выставляют напоказ своё богатство. Они позорно тщеславны. Они даже начали отрицать религию и молитвы, а вместо этого ставят на постамент свои собственные образы, поклоняясь таким идолам как гедонизм и излишества. Это был эгоистичный молодой лорд — Лорд Арон Лагарис, — который убил сына обедневшего торговца вином. Убитый молодой человек был хорошим и симпатичным парнишкой, тем, кто мог бы вырасти и помочь своему народу выбраться из нищеты, с которой они сталкивались на протяжении поколений. Но он был убит тем, кто пытался покрасоваться перед принцессой — Принцессой Клионой. Да, она была названа в честь богини зла, той, которая убила нашу любимую Валорию, богиню земли и воды. Двое стояли и смотрели, как Томас Агаллон истекал кровью на глазах у своей семьи. И они не чувствовали никакого сожаления за ту боль, что причинили этой семье и всей Паэльсии.