Страница 67 из 96
Его худое и длинное, как у лошади, лицо покрылось красными пятнами.
— Маршал Сталин до сих пор не отреагировал на предложение Черчилля послать британского офицера ВВС в Россию, чтобы организовать прикрытие конвоев с воздуха. А без прикрытия мы не можем обеспечить безопасность караванов и сделать Баренцево море опасным для «Тирпица».
— Вы не отвечаете на вопрос, адмирал, — настаивал на своем Майский. — Мне хотелось бы услышать, сколько самолетов, по вашему мнению, нам следует иметь в Мурманске для обеспечения проводки конвоев.
Паунд еще больше нахмурился. Ему не нравились эти прямые, как удары, вопросы посла.
— Десять эскадрилий бомбардировщиков и торпедоносцев, — нехотя ответил он.
— Полагаю, что Советское правительство сумеет выделить такие силы для прикрытия, — сказал Майский. — Сегодня же сделаю соответствующий запрос.
В разговор вступил контр-адмирал Харламов. Этот еще молодой моряк сумел завоевать среди британских политиков и военных большой авторитет благодаря своей эрудиции, великолепному знанию военно-морской истории и тактики.
— Трагедия с караваном «PQ-17» явилась результатом не столько успешных действий врага, сколько стратегической ошибкой британского адмиралтейства, — говорил он. — Приказ об отозвании крейсерских сил прикрытия и рассредоточении судов конвоя невозможно понять. «Тирпица», конечно, следует опасаться, но страх перед ним явно преувеличен. Он мешает трезво оценивать обстановку.
Харламов умолк, и Майский согласно кивнул головой. Глава советской военно-морской миссии был безусловно прав. После потопления немецким линкором «Бисмарк» новейшего английского линейного крейсера «Худ» престарелых британских морских лордов трясла лихорадка при одном упоминании о «Тирпице».
Паунд, лицо которого из красного стало багровым, окончательно вышел из себя.
— О какой ошибке идет речь? Этот приказ был отдан мною! Мною! — громко повторил он. — Что еще можно было сделать?
В спор вмешался молчавший до этого Александер. Он стал защищать действия британского адмиралтейства.
— Вы правы, сэр, — с усмешкой произнес Майский. — Заслуги британского флота в этой войне велики. Но даже английские адмиралы делают ошибки!
После этих слов сдерживаться Паунд больше не мог. Он вскочил с кресла, высокий, костлявый, и, повернувшись лицом к Майскому, сказал:
— Завтра же попрошу премьер-министра, чтобы назначил вас первым морским лордом вместо меня!
После ужина Головко пригласил к себе в кабинет начальника штаба Кучерова и члена Военного совета Николаева. Командующий рассказал о звонке наркома, о прочитанной только вчера стенограмме лондонского совещания. Когда он дошел до места, где Паунд предлагает Майскому занять его пост первого морского лорда, все рассмеялись. Уж больно отчетливо представили всегда спокойного, внешне невозмутимого Майского и наскакивающего на него, как петух, яростного Дадли.
— Хоть решение они и не приняли, а роль свою, по всем признакам, совещание сыграло. И немалую, — задумчиво сказал Николаев. — Не будь мы с англичанами столь настойчивы, вряд ли бы они выпустили «PQ-18». Зачем рисковать? Над ними не каплет.
— Теперь им деваться некуда. Завтра на наши аэродромы прилетают мощные воздушные эскадрильи прикрытия, — сообщил Головко. — Только что мне об этом доложил командующий ВВС.
Засиделись в тот день до глубокой ночи. Обсуждали, как лучше провести работу по прикрытию силами флота всего конвоя с момента его вступления в нашу операционную зону.
— Нанесем серию сильных ударов по аэродромам Луостари, Банак, Бардуфосс, Тромсё, чтобы парализовать действия бомбардировочной и торпедоносной авиации, — говорил Головко. — Сосредоточим на позициях у выходов из Лиинахамари, Киркенеса, Варде и Вадсё, в районах Тана и Порсангер-фиордов максимальное число подводных лодок. Будем вести непрерывные дальние дозоры.
— Кораблей на все не хватит, Арсений Григорьевич, — осторожно вставил свое слово контр-адмирал Кучеров. — Девять лодок в ремонте. Как ни спешим, ни торопим, а докование миноносцев затягивается. «Баку», «Разумный», «Разъяренный» еще далеко, не поспеют.
— Мало пополнений шлют, — вздохнул Головко. — Разве на таком театре обойтись имеющимися кораблями? Тут залатаешь — там лопнет.
— Поплачь, поплачь, Арсений Григорьевич, — засмеялся Николаев. — Авось легче станет.
— Придется снова послать на позиции те лодки, что только вернулись или вернутся в ближайшие дни. Другого выхода нет. И докование «Громкого» пусть срочно заканчивают. И так затянули, — сказал Головко. — Передайте: командующий дал пять дней — и ни часом больше! Не возражаешь, Александр Андреевич?
Николаев чиркнул спичкой, не спеша затянулся.
— Возражал бы, если был бы другой выход, — ответил он. — Не дело, конечно, подводников без отдыха снова в море посылать. Будем разъяснять людям обстановку.
Вечером седьмого сентября контр-адмирал Фишер сообщил Головко, что конвой «PQ-18» в составе тридцати девяти транспортов и тридцати одного корабля охранения второго сентября покинул залив Лох-ю, прошел Датский пролив и взял курс на восток.
«Щ-442» спешно завершала ремонт, принимала боезапас, соляр, продовольствие. Всего пять дней получил для отдыха ее экипаж. Только успели вымыться в бане, обстираться, немного отоспаться. Еще непривычно быстро уставали ноги при ходьбе и временами странно неустойчивой казалась земля. Еще снился краснофлотцам по ночам последний тяжелый поход. Еще стонали и вздрагивали они во сне, слыша отвратительный шелест вражеских торпед над головой. И снова приказ выходить в море.
Командир «Щ-442» Шабанов с новенькими нашивками капитана 3 ранга стоял навытяжку в кабинете командующего.
— Знаю, что экипаж устал и мало отдохнул, — говорил Головко. — Но обстановка требует выхода вашей лодки. — Командующий на минуту умолк, глядя на стоявшего перед ним офицера. Он вспомнил, как напутствовал его перед последним походом. Шабанов изменился за этот месяц. Бледная кожа лица приобрела теперь желтоватый оттенок, черты лица заострились, под глазами пролегли глубокие тени. — Отдохнете после похода. У меня нет выбора. Мы должны сделать все, чтобы конвой «PQ-18» благополучно достиг Архангельска. Объясните это экипажу.
— Ясно, товарищ командующий. Уверен, что командиры и краснофлотцы правильно поймут обстановку и ваш приказ выполнят с честью.
— Я не сомневался. Желаю успеха.
Шабанов вышел на улицу. Холодный, дующий порывами ветер от острова Торос налетел внезапно, чуть не сорвал фуражку, и он поглубже надвинул ее на лоб. Сегодня он последний раз будет ночевать дома. Послезавтра на рассвете они уходят.
Когда он сказал об этом Нине, она долго плакала, потом проговорила, продолжая всхлипывать:
— Как вы сейчас пойдете в море? Вы еще на чертей похожи. А ты вообще…
— Скелет есть скелет. Чего с него возьмешь? — Он улыбнулся, привлек жену к себе. — Война ведь, Нина. Или мы, или они. А чтобы победить, надо и не такое выдюжить.
Еще долго она всхлипывала, прижимаясь щекой к его груди. Только под утро она успокоилась, задремала. А Шабанов все лежал с открытыми глазами и не мог заснуть. Он и сам чувствует, как расшатались у него нервишки за последний поход. Раньше мыслей таких не было: «Вернусь или не вернусь?» Знал, что вернется. И всегда возвращался. Но сейчас, после того как Нина сообщила ему, что через полгода он станет отцом, полезла в голову всякая ересь. «А что, если не вернусь? Что она будет делать с двумя детьми? Как поставит их на ноги?» Нигде так не равны люди перед смертью, как на подводной лодке. Может быть, и его подчиненные тоже не спят, а думают о том же, о чем и он, их командир? Хорошо, если у них с Ниной родится дочь. Сын уже есть — Лешка. И чтоб была похожа на мать. После похода он Нину и Лешку отправит к своим. И рожает пусть там, под присмотром мамы.
Головко не сомневался, что немецко-фашистское командование сделает все возможное, чтобы повторить успех операции «Найтсмув» («Ход конем») по разгрому семнадцатого конвоя.