Страница 22 из 40
Ему тоже открыли, и он увидел черное лицо негра, который хотел захлопнуть дверь, как только увидел непрошеного гостя; но Гаррисон быстро успел просунуть ногу в дверь.
— Что тебе нужно? — спросил черный.
— Я бы хотел переговорить с Джимом Консэйном.
— Нет здесь Консэйна, ступай к нему на квартиру.
Гаррисон приоткрыл дверь и вошел.
Тотчас в руке негра сверкнул нож.
— Ни с места, или я заколю тебя!
Но в один миг Гаррисон вырвал у него нож и схватил за горло.
— Ни звука, — зашипел он, — или ты умрешь!
Но негр пронзительно вскрикнул и только тогда умолк, когда молодой сыщик оглушил его страшным ударом рукоятки ножа в висок. Негр упал в беспамятстве, но крик его был услышан, и уже со всех сторон бежали какие-то субъекты, которые вступили с Гаррисоном в жаркую схватку.
Он не успел вытащить револьвер, но старался убежать через дверь, так как был ранен ножами. Но в этот момент его ударили по голове со страшной силой; он, потеряв сознание, упал, и его тотчас связали.
Его положили, связанного, на стол, в той комнате, в которой стоял алтарь с черепом. К нему подошел человек, по описаниям очень похожий на Консэйна.
Он нагло посмотрел в лицо связанного и сказал:
— Не скажешь ли ты нам, что ты за птица?
— На кой вам черт, коли это не ваше дело? зачем вы связали меня, хотел бы я знать. Я не хотел вам никакого зла, а проклятого негра следовало наказать.
— Не лги! — ответил Консэйн. — Негр рассказал нам, как ты ворвался сюда; ты говорил, что хотел видеть меня; ну говори же, что тебе надо?
— Ты вовсе не Консэйн!
Консэйн засмеялся.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что мне описали Консэйна совсем другим. Нет, нет! Тебе я не могу передать тайного поручения, что должен знать один Консэйн!
— Однако ты мастер лгать! — ответил Консэйн. — Но этим ты ничего не выиграешь! Ты шпион, а с ними у нас коротка расправа; живым ты не выйдешь отсюда, так и знай.
Ты хотел выслушать нас? — продолжал Консэйн. — Мы дадим тебе возможность слышать все, что делается у нас. Мы — собрание людей, конечная цель которых самоубийство, когда нам жизнь надоела, и этого никто нам запретить не может.
— Само собой! — ответил Гаррисон насмешливо. — И я думаю, что самое лучшее было бы, если б вы все сегодня пришли к такому решению; никто не пожалел бы о вас!
— Замолчи, шпион!
Джим Консэйн подошел к двери соседней комнаты и знаком подозвал троих мужчин, находящихся там, среди которых был также незнакомец, за которым следил Гаррисон.
— Заткните пленнику рот, чтобы он не мог говорить!
Это приказание было тотчас исполнено. Потом они перенесли связанного сыщика в маленькую комнату.
В ней не было никакой мебели, кроме круглого стола, стоящего посередине, и двух мягких кресел.
В одном из них сидел смертельно бледный молодой человек, который заклеивал несколько писем.
Он только что кончил и спрятал все письменные принадлежности в маленький шкаф, вделанный в стену.
Беззащитного Гаррисона посадили в одно из кресел.
Консэйн спросил бледного молодого человека:
— Вы готовы, мистер Дэфт?
Дрожь ужаса пробежала по жилам сыщика, когда он услышал это имя. Он догадался, что теперь должно произойти. В ярости рвал он связывающие его веревки, старался освободить свой рот, но его усилия были тщетны.
Консэйн делал вид, что не замечает этого.
— Теперь все готово, мистер Дэфт?
— Да!
— Тогда начинайте! Вот здесь перед нами сидит один из клятвопреступных членов нашего клуба; пусть он будет свидетелем, как умирает член, верный уставам нашего клуба!
Джон Дэфт, колеблясь, смотрел вокруг. Присутствие других было ему неприятно, он хотел умереть один.
Вдруг он объявил громким голосом:
— Нет, я не могу так! Уходите все! Я не могу исполнить свое намерение при свидетелях!
— Нет, ты сделаешь так, как я приказывал! — кричал Консэйн.
По его знаку все вытащили свои револьверы. — Мы пристрелим тебя, если ты не послушаешься! Тебе безразлично, умереть одному или в присутствии посторонних.
— Нет! — ответил Дэфт. — Уходите все, я не позволю насиловать себя!
Вместо ответа один из злодеев встал около двери, другой встал на стол, подставил под ноги маленькую скамью, достал веревку, перекинул через имеющийся крюк в потолке и сделал из другого конца петлю.
— Встань на стол! — приказал Консэйн с дьявольской гримасой. — Время, назначенное тебе, скоро истекает.
— Нет, не будет этого! — вскричал несчастный Дэфт.
Но в тот же момент Консэйн ударил его кастетом, который он незаметно достал из кармана, с такой силой, что он без звука упал.
— А теперь скорее за дело! Скорее в петлю его, а то нам будет много хлопот с ним, когда он очнется!
Негодяи схватили бесчувственного Дэфта и подняли на стол, двое поставили его на скамью, поддерживая его, а Консэйн надел ему на шею петлю.
Гаррисон рвал на себе веревки в бессильной злобе, он вскочил и головой ударял преступников, но один из них оттащил его.
Все трое злодеев соскочили со стола.
Дэфт стоял с петлей на шее на столе.
— Оттолкни скамейку! — приказал Консейн.
Скамья отлетела далеко в сторону и Джон Дэфт повис на веревке. Должно быть, в последнюю минуту он пришел в себя, лицо его исказилось, глаза вышли из орбит и ужасный храп наполнил комнату.
Страшно было смотреть, как медленно выходил язык изо рта повешенного.
После нескольких конвульсий все стихло.
В этот момент Гаррисон с нечеловеческой силой вытолкнул изо рта кляп и с дикой яростью проревел:
— Ах, вы мерзавцы! Проклятье на вас всех! и горе вам, если здесь появится Джон Вильсон!
— Джон Вильсон?! — в один голос вскричали все трое, и голоса их звучали неподдельным ужасом.
— Да, Джон Вильсон! Он мой учитель! и не таким негодяям, как вы, тягаться с ним.
— А! Он Вильсоновский пес! — рычал Консэйн яростно. — Тогда не выпускайте его! В погреб его! Пусть там издыхает с голода!
Связанного снова схватили и понесли вниз по лестнице: на каменном полу сеней был люк, который подняли. Железная лестница вела вниз, но они не понесли связанного сыщика по ней, а бросили вниз.
Падение не обошлось сыщику без вывихов, но с этим злом можно было еще мириться; но последующие часы были настоящей пыткой для сыщика.
Страшная боль в суставах мучила его, из ран струилась кровь, и ему стоило больших усилий отогнать крыс, которые прыгали по нем в темноте. Но он твердо верил, что Вильсон спасет его.
По наступлении сумерек Вильсон и его помощники собрались в условленном месте.
Отсутствовал только Гаррисон.
Вильсон знал, что молодой сыщик мог опоздать по очень важным причинам, и сказал:
— Нет сомнения, что Гаррисон напал на след. Но, быть может, он в опасности, и наш долг спешить к нему на помощь. Дай Бог, чтобы нам это удалось.
И все трое двинулись к дому Эшлэнда в Оджен-авеню.
Вильсон вошел в дом один, а остальные остались вблизи дома и стали зорко следить за всем.
Эшлэнд радостно встретил сыщика.
При первых же словах можно было догадаться, из-за чего произошла такая перемена к лучшему.
— Теперь я благодарю вас не только как великого сыщика, но и как сердечного человека, который умел разъяснить всю неосновательность моей бесхарактерности. О своей невесте я сохраню священную память и утешение найду в усиленной работе.
— Верно, мистер Эшлэнд! — возразил сыщик. — Таким я желал вас видеть; и теперь я надеюсь, что с вашей помощью мы сегодня вечером нападем на след негодяев.
Он вынул часы:
— Теперь девять часов! — сказал он. — Пора идти. Ступайте впереди, я последую за вами, и не забудьте, что вы должны притворяться таким же, каким оставили злодеев вчера в клубе.
— Будьте уверены, — начал Эшлэнд, но сыщик быстрым движением руки остановил его. Приложив палец к губам, он исчез в соседней комнате. Сначала Эшлэнд удивился и не понял ничего.