Страница 53 из 69
ПМА была исключительно приятной частью моего лета 1974 года, которое в ретроспективе кажется не только наивысшим, но и последним периодом моих хороших времен. Я была все еще серьезно работающей женщиной, но и полноправным членом лондонской поп-арт аристократии, и поверьте мне, я умела смаковать преимущества моего статуса. Дом на Оукли-стрит и еще два центра моего кружка – Дановский “Бункер” и дом Бенни Каррузерса в Эрлз-Корте – были сценами безудержного веселья. Участниками его были Дана, Даниелла, Рой Мартин, я, конечно, – это ядро – и еще кружок очень близких и замечательных друзей.
Мой дом в особенности подходил для психоделических забав. В те милые дни, когда мы решали забить на работу и заняться Пэмелой, я любила бродить по дому и наслаждаться всеми его прелестями – уплывать в великолепное звучание нашей чудесной звукосистемы или же играть со дорогими костюмами, или смотреть, как прекрасные тела моих друзей плещутся в роскошных благоухающих и освещенных свечами ваннах, или нежиться на моей огромной, изготовленной по специальному заказу заглубленной в пол кровати или даже более активно развлекаться на ней: о, да – козлиные забавы в роскоши. Такая была жизнь.
Нам было так хорошо. Кроме прочего, у меня была замечательная коллекция нижнего белья – неглиже, подвязки, бюстье, – и как только мы принимали Пэмелу, мы с девчонками одевались (или скорее раздевались) максимально провокационно и смотрели, что произойдет. Ну, и конечно же, мальчишки присоединялись к нам; делали набег на наши огромные встроенные шкафы-кладовки и выходили оттуда в бархатных костюмах, мароканских шелковых кафтанах, индийских робах, – чего только там ни откапывали. Мы делали им и себе макияж, и все начинали выглядеть потрясающе красиво.
Трах был настоящим спортом. Серьезно; секс по полной программе, без всяких ограничений. Поскольку моя кровать была заглублена в пол, вы могли сидеть по сторонам и смотреть вниз на то, что там твориться: так мы и делали, и кто хотел, тот присоединялся. Я, лично, присоединялась постоянно. Пэмела возбуждала меня и делала еще более агрессивной, чем я есть в обычном состоянии (я бы сказала, что в сексуальном плане я всегда была чем-то, вроде по-мужицки шовинистической свиньи). Я была просто черт-те что. В свои пэмеловские деньки я насиловала этих роскошных девочек – длинноногую Лиз и прочих, чьи имена я забыла или никогда не знала.
На Оукли-стрит тусовались разные интересные личности. Например, Джон Поттер, блестящий гитарист и звукопродюсер, отложивший свою карьеру художника, чтобы спродюсировать первые альбомы Рокси Мьюзик (теперь он продюсирует Смитс, кроме прочих). Он был нашим диск-жокеем; играл нам лучший современный рок в перемешку с классическими гитарными пьесами, мароканской музыкой и всем, к чему его тянул его утонченный вкус. Джон всегда был и есть красивый мужчина, с глубоким взглядом, всегда напоминавшим мне Калиля Гибрана, и его тогдашняя жена, Шэдоу, американка-индианка из западных племен, была так же красива и умна, как и он. Она выглядела замечательно в белоснежном нижнем белье.
“Биффо”, актер, был еще одним. “Колоритный” – вот термин и подходящий для него, и недостаточный. Биффо был необыкновенно талантлив, необыкновенно остроумен и у него был необыкновенно гигантский х... – самый большой из всех, какие я и многие другие люди когда-либо видели. Он мог повесить три английские пинтовые пивные кружки на эту штуку!
Он, бывало, шутил, что увеличил размеры своих и без того от рождения впечатляющих гениталий частым и энергичным массажем во время своего многолетнего пребывания в тюрьмах Ее Величества, куда его упрятали за нанесение серьезных телесных повреждений (СТП, на тюремном жаргоне). Биография Биффо была необычна. Ирландец из Ист-Лондона, он прошел суровое религиозное воспитание, прежде чем начать карьеру охранника для местной воровской аристократии, включая знаменитых братьев Крэй. Только поругавшись с законом и отбыв свой срок, он нашел свое призвание на сцене.
Его тогдашняя, в 1974-м году подружка, Вики Ходж – точнее, леди Виктория Ходж, одна из европейских топ-моделей 60-х и 70-х годов, не так давно прославившаяся своими эскападами с принцем Эндрю – не участвовала в наших играх на Оукли-стрит. Возможно потому, что Биффо не хотел выставлять их связь на обозрение нашего социального круга, поскольку ее положение и так было деликатным: они безумно влюбились друг в друга в ночь перед ее свадьбой с кем-то другим, причем эта ночь была первой ночью Биффо на свободе после нескольких лет в одиночке. Вот это, наверное, была ночка! Впрочем, думаю, ему просто нравилось трахаться и без нее, а вот ей такая постановка вопроса совсем не нравилась. Она частенько припарковывала свою “мини” через дорогу от моей парадной и сидела там, выжидая и подглядывая, а как-то раз около шести часов утра она в гневе явилась разыскивать Биффо, устроив погром молочных бутылок на ступеньках нашей парадной. Да, леди Виктория, 27 молочных бутылок! Но он все равно не пустил ее внутрь. Я предпочла бы, чтобы пустил, потому что тогда я познакомилась бы с ней раньше. Вики просто великолепна; через какое-то время мы с ней крепко подружились.
Впрочем, и одного Биффо с избытком хватало на Оукли-стрит. Он был отрывным, потрясающим человеком и вдохновенным, часто совершенно уморительным рассказчиком. У него был замечательный тенор, очень подходивший к похабным застольным ирландским песням, которые он так любил, и он был основным источником вдохновения моих вечеров поэзии – неофициальных вечеринок человек на 20, к которым, если его приглашали, гость готовил живое шоу или же выступление, записанное на пленку – видео или аудио. В других случаях Биффо частенько бывал зачинщиком спонтанного секса в особо крупных размерах. Может, я бы использовала обычное выражение “случайного секса”, но мне такой термин всегда казался чем-то очень неподходящим для описания такой отрывной, активной и мозгивышибательной деятельности, как тот секс, к которому Я привыкла. (То есть, что такое “случайный” секс? Оргазм во время распечатывания утренней почты?) Впрочем, все равно. Биффо и впрямь был очень нехорошим мальчиком.
Другой нехороший мальчик звался Лесли Шпитц, венец по происхождению, замечательный шизик, чьим призванием было колесить по свету и торговать; в 1974-м он специализировался на антиквариате. В семнадцать лет он женился на своей гувернантке, и у него имелось двое чудесных ребятишек – Лана и Ники, – а какое-то время он был мужем Даны (он – ее тип: невысокий, темноволосый и привлекательный). У нас с ним совпадает день рождения, что всегда создавало какую-то странноватую связь между нами; временами мне казалось, что мы – сиамские близнецы.
С его сестрой Барбарой тем летом 1974-го мы сблизились конкретнее. Знаете, множество моих сексуальных приключений стерлось из моей памяти или, по крайней мере, затуманилось, но только не моя первая встреча с Барбарой. Я гостила у Даны в квартире на Ферлоу-сквер как-то в полдень, покуривая здоровую самокрутку, как вдруг вошла крошечная черноволосая красавица с большим бюстом – вошла так запросто, словно она была членом семьи. Так и оказалось, когда Дана нас представила друг другу. Она была младше Лесли – сдудентка педагогического колледжа в то время.
Я просто не верила своим глазам, не переставая думать: “Боже! Она же просто РОСКОШНА!”, а то как они с Даной вели себя, обмениваясь солеными шуточками, выглядело многообещающе. Можно сказать, она сразу вызвала мой интерес. Можно даже сказать, что желание во мне взыграло и рвануло к ней на полном ходу, как чертов товарняк.
Мы с Даной куда-то собирались этим вечером и, по замыслу Тони Дефриза, мы должны были спланировать Данин облик. Она предпочла бы хиппи-прикид, но Тони заметил, какой она произвела фурор, когда я как-то раз одела ее под великосветскую даму, и теперь настаивал, чтобы она одевалась только так, когда выбирается куда-нибудь в город (и он был прав, потому что в этом костюме она всех просто убрала). Так что мы с Даной и Барбарой отправились в спальню – обдолбанные и в чудесном настроении – чтобы подобрать Дане вечерний туалет.