Тиасса

В эту минуту восьмерка иссол дружно поднялась и потянулась за оружием.

Кааврен не заметил, как и откуда от возник, но выходец с Востока, граф Сурке, уже стоял прямо перед сценой. В руке его был легкий меч, а на плечах восседала пара джарегов.

Кааврену показалось, что это своего рода воссоздание той схватки у реки.

Иссолы ринулись вперед.

Джареги метнулись с плеч Сурке, устремившись в лица двоим из нападавших.

Что-то сверкнуло в левой ладони выходца с Востока, и еще один иссола замер, уставившись на нож, который каким-то образом появился у него в груди.

Здесь, однако, всякое сходство со схваткой у реки закончилось; Кааврен встал по левую руку от выходца с Востока, обнажив меч и готовый к бою.

Вероятно, Сурке сделал бы замечание относительно столь выдающегося события, но времени у него на это решительно не было; иссолы, возможно, склонны к силовым способам разрешения вопросов чуть менее, чем представители некоторых других домов, но если уж дошло до дела — времени зря не тратят. Во всяком случае, эта восьмерка мешкать не стала.

Чтобы читатель получил четкое представление о разворачивающихся событиях, совершенно необходимо прямо сейчас пару слов сказать о местоположении значимых персон. (Уточнение «значимых» используется, дабы читателю стало понятно, что мы не станем сейчас описывать местонахождение или действия хозяина заведения, равно как и случайных посетителей, которые не имеют отношения ко всей этой катавасие.)

Итак, сразу после того, как выходец с Востока метнул нож, мы видим, как двух иссол гоняют по всему залу джареги, причем поведение участников этого эпизода весьма напоминает низкопробные фарсы, какие демонстрируются за четыре медяка в переулке Веренду. Еще один иссола полностью поглощен — и вполне, по мнению рассказчика, обосновано — пробившим его грудь на полные три дюйма ножом; и таким образом, осталась пятерка иссол, ринувшаяся на графа Сурке.

Вернее, это они так думали. В действительности же их встретил не только Сурке, но и Кааврен, который с обнаженным мечом встал в защитную позицию чуть позади выходца с Востока.

Кааврен, как обычно в подобных случаях, фехтовал со своей противницей достаточно долго, чтобы сбить ее атаку, и сосредоточиться на следующем. В данном случае противница была очень высокой женщиной с очень длинным мечом; превосходство в длине рук и оружия, впрочем, мало что ей дало, ибо Кааврен, скрестив с ней клинки, сделал шаг вперед и молниеносно направил свой меч вниз, в сторону и вперед, продолжая движение, и пронзил ее насквозь, оставив тело валяться на полу.

Тем временем выходец с Востока встал в интересную позицию, подставляя противнику лишь свой бок. В руке у него возник еще один метательный нож — где именно он его прятал, Кааврен так и не уловил, — и Сурке одним движением запястья метнул его в одного из противников. Хотя клинок был послан с недостаточной силой, чтобы причинить серьезный вред, более того, он даже не успел повернуться к цели острием, но тем не менее противника это заставило отклониться, что позволило Сурке заняться прочими. Он отступил на шаг, потом, как ранее Кааврен, скрестил клинки с одним, сосредоточившись на другом. Этот другой как раз собирался могучим выпадом пронзить тело выходца с Востока — выпадом, несомненно, убийственным, оставайся Сурке на прежнем месте; однако он не желал заполучить несколько дюймов стали в жизненно важные органы, а потому легко и быстро шагнул в сторону и нанес своим легким мечом три хлещущих удара по правой руке противника, подрезав ему жилы, после чего пальцы иссолы сами разжались, упустив оружие.

Трое оставшихся перешли к защите, и то же самое сделал Кааврен. Словно по приказу, пара джарегов вернулась на плечи выходца с Востока; иссолы, за которыми они гонялись, присоединились к своим товарищам и также приняли защитную стойку. Сурке, со своей стороны, защищаться и не собирался — он словно не обращал внимания на своих противников. Выходец с Востока развернулся к сцене, поклонился и проговорил:

— Прошу извинения за вынужденную отсрочку начала вашего выступления. Даю слово, я жду не дождусь возможности услышать вашу музыку, вот только сперва надо закончить это небольшое недоразумение.

Никто не ответил. Вообще в зале воцарилась полная тишина, которую нарушали разве что тихая невнятная ругань иссолы, чью руку только что искалечил Сурке, и стоны тяжелораненной противницы Кааврена.

Кааврен, не отводя взгляда от противников, сказал:

— Дорогой мой граф, безмерно рад новой нашей встрече.

— Угу, — отозвался выходец с Востока.

— Вы так быстро нас покинули, я уж опасался, что вам пришлось не по вкусу наше гостеприимство.

— Вообще говоря, — ответил тот, — клява действительно оставляла желать лучшего.

— Неужели? Прискорбно слышать.

— Судя по вкусу, ее сделали из горячего кофе, тогда как, несомненно, кофе необходимо охладить, потом снова подогреть и прогнать через фильтр.

— Таких подробностей я не знал, — признался Кааврен. — И благодарю вас, что привлекли к этому мое внимание.

— Всегда пожалуйста, — кратко ответствовал Сурке. — Однако, господин капитан… или мне следует сказать — бригадир?

— Капитан, — сказал Кааврен.

— Прекрасно. Господин капитан, что же нам делать с этими, э, правонарушителями?

— Правонарушителями? — переспросил Кааврен.

— Драка в общественном заведении.

Кааврен хихикнул.

— Признаю, арестовать их по такому обвинению было бы забавно. Менее забавно, но более разумно было бы предъявить им обвинение в нападении на офицера Гвардии Феникса; кстати, обвинение это влечет за собой смертный приговор. Однако, — тут он остановился и взглянул на четверых иссол, которые все так же стояли готовые к защите с клинками наголо; судя по выражению их лиц, слова Кааврена остались без внимания. — Однако, — продолжал он, — пока я предпочел бы понять, что все это значит. — Он повернул голову к сцене и проговорил: — Леди Саручка, могу я попросить вас выйти вперед?

Читателю следует понять, что леди Саручка была не просто иссолой, но и актрисой; а потому неудивительно, что ответ ее был дан спокойным и ровным тоном без тени волнения.

— Я охотно сделаю это, милорд, но предпочла бы сделать это с мечом в руке. Увы, мое оружие осталось в раздевалке.

— Но, миледи, будь у вас меч, против кого вы обратили бы его?

— Ну разумеется, против них, милорд. То есть против брата моей матери, его сына, его дочери и ее мужа.

— Как я и подозревал, — пробормотал Кааврен.

Выходец с Востока находился достаточно близко к Кааврену, чтобы это услышать, а потому ответил:

— И я подозревал, что вы заподозрите.

— Что ж, — сказал Кааврен, — не объясните ли мне суть дела?

— Не мне это делать. Возможно, леди Саручка согласится, если вы попросите.

Менестрель, услышав это, спросила:

— Думаешь, я должна, Влад?

— Если хочешь, Сара. Решать исключительно тебе.

— Тогда, пожалуй, объясню.

С этим она встала рядом с Каавреном и, сжимая трубу словно оружие, сверкнула глазами в сторону пятерки иссол.

— Или же, — добавила она, — можно спросить у них. Сама бы охотно услышала, что они думают.

Кааврен пожал плечами и обратился к иссоле с покалеченной рукой.

— Не желаете высказать ваши соображения?

Иссола, словно не замечая, что рука продолжает кровоточить, холодно поинтересовался:

— Что вы желаете знать, милорд?

— Во-первых, ваше имя.

— Я Дьюри.

— Благодарю вас, лорд Дьюри. А теперь не будете ли столь любезны объяснить, почему вы пытались избить этого выходца с Востока?

— А что же еще мы могли сделать с тем, кто опозорил наш Дом и нашу семью? Вы же понимаете, милорд, что выходца с Востока на поединок не вызвать.

— Да, это я понимаю.

При этом Кааврен заметил, как менестрель и выходец с Востока обменялись взглядами. Он кашлянул.

— Прошу простить прямоту старого солдата, но я должен объясниться без иносказаний. Выходец с Востока и менестрель — любовники, не так ли?