Страница 93 из 108
СД?
— Прямая. Нагоняй — следствие этого события. Хейниш надеялся на лавры, уже видел себя с Рыцарским крестом. Я отважился спросить его, в чем дело. Он на меня накричал и ничего не объяснил. И посоветовал вообще забыть всю эту историю, словно ее и не было.
— Астафьев у Хейниша?
— Нет. В тот же вечер, хотя было уже очень поздно — около полуночи, штандартенфюрер лично отвез задержанного в тюрьму Плетцензее, в которой верховодит зондеркоманда во главе со штурмбанфюрером Патцигом. Все — из опытных полицейских специалистов. И знаете, Кристина, там тоже произошла удивительная история.
— Что еще? — почти испуганно спросила Кристина.
— Успокойтесь, фрейлейн, уже ничего плохого, без всяких ужасов… Удивительно другое, но только для того, кто хор шо знает самовлюбленного штандартенфюрера. Понимаете, Патциг, несмотря на то что Хейниш старше его по званию, обозвал шефа идиотом.
— Правда?
— Дословно: «Если бы я не знал, что на свете существуют законченные идиоты, вы бы мне это сегодня блестяще доказали».
— И что же Хейниш?
— Вот это и удивляет: смолчал! Словно язык проглотил… Только побагровел от ярости. Но смолчал!
«Значит, поездка к Охотничьему замку не состоится. Пароль отныне недействителен… Я потеряла связь! Ну все время не везет… Что же я сейчас могу, когда вот — вот настанут роды?.. Вилли помянул «репатрианта»: узнал, выследил, выдал… Не видел ли и меня на встрече с Астафьевым? Как знать? Хотя я ничего подозрительного не заметила… И он не заметил, раз подошел… Но осторожность не помешает… К тому же «репатриант» может еще кого–то опознать и выдать. Если не меня, то других… А возмездие этот гад ползучий давно заслужил!»
— Кто выдал Астафьева?
Вилли Майер с удивлением заметил, что глаза Кристины стали вдруг сухими и суровыми.
— Как его зовут? — переспросил. — Хорст Гейлиген.
— Кто он по специальности?
— Специальность… Агент гестапо!
Ах, даже так… Вилли, я бы не хотела, чтобы он долго жил.
— Понимаю!..
Майер встревоженно взглянул на Кристину.
— Вам угрожает опасность?
Возможно, — хмуро произнесла Кристина. — Но с одной поправкой: если и угрожает, то нам обоим.
Трудно! Берлин — не прифронтовая полоса.
Вероятно припомнил, как «убрал» следователя Кеслера, когда тот напал на след.
Это приказ, Вилли! Я не прошу — я приказываю.
Глава девятая. ОХОТА НА ЗВЕРЯ, ИМЕЮЩЕГО «НЮХ»
«Крафт дурх фройде»? — вместо приветствия воскликнул Вилли Майер.
Хорст Гейлиген в спортивном костюме бегал по бывшему школьному двору. Он сделал уже несколько кругов, явно не имея намерения поразить мир рекордами. С готовностью остановился возле окошка машины из СД.
Какие там у меня радости, — махнул рукой, — где они у меня?
«Совсем не запыхался», — отметил Вилли, оглядывая упругую фигуру гестаповца.
Почему же так мрачно? Весна, голубое небо, ясное солнышко…
— И бомбы с неба! — добавил гестаповец. — В этой войне лучшая погода — облачная. Существенно?
— Гм, в этом смысле вы совершенно правы. С вами трудно не согласиться.
— Еще бы!
— Я тоже отдаю предпочтение атмосферным осадкам в виде дождя. Гром воистину небесная музыка по сравнению со взрывами фугасок.
— Существенно! — вставил Гейлиген свое излюбленное словечко.
Майер вышел из машины, вынул из кармана портсигар.
— Угощайтесь…
— Не курю.
— Каждый раз забываю… Не курите, не употребляете алкогольных напитков, питаетесь исключительно растительной пищей…
— Мой пример — великий фюрер. Существенно?
— Да, — вынужден был согласиться Майер. — И женщин сторонитесь?
— Ну почему же! Женщина — очень специфичный, но важный компонент в системе оздоровительных мероприятий.
— И только?
— Конечно.
— Вы, вероятно, не женаты?
— Как и наш любимый фюрер!
— У фюрера — Ева Браун. А у вас?
— Ничего стабильного — жизнь швыряет во все стороны. Но вы, господин Майер, совершенно правы: любимый фюрер достоин подражания во всем. Существенно!
— Вам угрожает большая опасность, господин Гейлиген.
— Не понимаю. Объясните.
— Вы мыслите, сравниваете, обобщаете. И этим нарушаете главное положение «фюрер — принципа» СС, обязательное для каждого лояльного немца.
— Это какое же?
— «Фюрер думает за всех нас…» А вы позволяете себе немалые умственные усилия!
Все это было сказано с такой двусмысленной полуулыбкой, что оба дружно захохотали.
— Веселый вы человек, господин гауптштурмфюрер, — признал Гейлиген. — С вами приятно общаться. Мозг тоже требует тренировок — интеллектуальных. Существенно?
— Неужели я для вас всего лишь объект для тренировок?
— Буду искренним: в какой–то мере это соответствует истине. Вы знаете, я начал к вам привыкать. Между нами явно возникают флюиды эмоционально — психической совместимости.
«Гм, он начал привыкать…»
Действительно, такие утренние встречи случались не впервые. А если точнее — то со следующего дня после того, как Вилли Майер узнал, что Хорст Гейлиген увлекается бегом на свежем воздухе. Ежедневно. Пунктуально. В утренние и вечерние часы. Утром — в точно определенное время, вечером — в зависимости от служебных обстоятельств. Но бегает. Обязательно. Иногда даже в полночь.
Хорст Гейлиген тренировался на спортивном школь ном дворе несуществующей школы. В нее угодила тя желая английская бомба. Англичане и американцы аккуратно и последовательно бомбили кварталы города с гражданским населением. Ныне территория школы была заброшена, поросла молодым бурьяном, в котором гестаповец вытоптал беговую дорожку.
Майер начал ездить на службу этим путем, выходя из дома на час раньше, чем обычно это делал. Он «примеривался» к выполнению приказа Кристины Бер гер.
Первый разговор между ними происходил в раз влекательном стиле с медицинским уклоном:
— От кого убегаете, господин?..
— У Гейлигена есть имя! Разве забыли?
— Теперь вспомнил.
— А убегаю от старости и болезней!
— Но у вас вид античного атлета! Какая же старость? Какие болезни? Где они?
— Позади! Где–то плетутся… Я далеко убежал от них. Мне, господин гауптштурмфюрер, уже за пятьдесят…
— Ого! Никогда не дал бы вам столько.
— Вот так–то! Существенно!
В другой раз разговор вышел предметнее.
Майер спросил:
— Почему вы бегаете в одиночестве? В компании веселей.
Гейлиген ответил:
— Это у меня профессиональное — я предпочитаю обезлюденный простор.
— Принимали участие в «особых акциях»?
— Не однажды! Существенно?
— Почему же вы — специалист по сокращению населения — оказались в Берлине?
— У меня — нюх. Шеф гестапо ценит людей с врожденным нюхом. Этому искусству не научишься ни в одной спецшколе. Знаете, с талантом нужно родиться.
— И что же выискиваете вы для Мюллера?
— Не что, а кого…
— Так кого же, если не секрет?
— Дело простое. В концлагерях собирается разный люд. Всех нужно просеять с пользой для рейха. Выявить комиссаров, евреев, командный состав, а также поддающихся, пригодных для агентурно — диверсионной выучки. На всех их мой нюх — безошибочный. Существенно?
Одна из утренних бесед запомнилась особенно.
— Помните Астафьева? — спросил Гейлиген.
— Русского шпиона? — уточнил Майер, будто и в самом деле что–то припоминая.
— Его.
— Что с ним?
— Сейчас уже ничего, если не считать труп чем–то существенным.
— Неужели расстреляли? У нас не так быстро…
— Да нет, переборщили на допросах. Он не показывал, что умирает. Ввел в обман и умер. Не человек был, а кремень! Из него не выжали ни одного признания.
— Жаль, — грустно сказал Майер.
— Еще как! — охотно согласился гестаповец. — А во всем виноват ваш Хейниш.
— А при чем здесь мой шеф? — на этот раз Майер по — настоящему удивился.
— Он передал задержанного в зондеркоманду Пат–цига. Так?