Пятая рота

Возле моего правого уха громыхнуло так, что я едва не обделался от неожиданности и с перепугу!

«Блин! Вот это да! А если бы на мне не было шлемофона?!» — приходя в себя, подумал я.

Граната вылетела из трубы и вопреки всем моим расчетам стала забирать все левее, разворачиваясь на ветер. Ни в какой каркас она не попала, пролетев метрах в шести от носа, на который я наводил прицел.

— Ты в какую сторону поправку брал? — спросил меня комбат.

— Как в какую? — я встал с колена и пошел к комбату, — влево: на ветер.

Баценков посмотрел на старослужащих:

— И вы что? Не объяснили молодому как из РПГ стрелять? Эх, тоже мне — «деды»… Юноша, — комбат повернулся ко мне, — РПГ — единственное оружие, где поправка берется не против ветра, а на него. Почему?

— Разрешите, товарищ майор? — Гулин хотел ответить вместо меня.

— Докладывай, — разрешил комбат

— Когда граната вылетает из ствола, у нее раскрываются стабилизаторы.

— Так, — кивнул Баценков.

— Ветер оказывает на них давление и, ввиду парусности, стабилизаторы отклоняют хвост гранаты по ветру, разворачивая нос против ветра, а реактивная струя толкает гранату туда, куда смотрит нос.

— Молодец. Поехали, посмотрим: куда вы там попали.

Подъехав к каркасу комбат стал его осматривать как «ботаник» бабочку. Граната Полтавы, рикошетом отскочившая от брони, только едва стряхнула ржавчину. Зато первая граната, пущенная Гулиным, сорвала три ящика с борта каркаса. Вот это место и исследовал Баценков. На месте сорванных ящиков было пятно обожженного металла и больше ничего. Комбат через десантный люк осмотрел каркас изнутри в том месте, где в него попал граната Гулина. Вылез он оттуда довольный, вытирая руки и отряхиваясь от ржавчины.

— Ну, что, бойцы? — весело посмотрел он на нас.

Если честно, то я не понял радости комбата. Граната не пробила броню БТРа — чему тут радоваться? Полтава с Гулиным, напротив, очень внимательно вместе с комбатом осматривали то место в которое угодила граната.

— Что скажете? — радовался комбат.

— Не пробила, товарищ майор, — старослужащие разогнулись от пятна окалины.

— Вот именно: не пробила! А почему?

— Почему, товарищ майор?

— Поясняю: граната коснулась крышки ящика, кумулятивная струя ударила в ящик и распылилась в нем, а до самой брони граната долетела уже расплескав свою ударную силу. Надо приказать всему батальону навесить такие же ящики на броню.

Только-только начался 1986 год. Я еще не знал таких слов как «динамическая защита». Их в то время вообще мало кто знал. Над разработкой эффективных способов защиты от бронебойных и кумулятивных снарядов работали всего несколько секретных лабораторий в СССР. То, что через двадцать лет станет нормой во всех Вооруженных Силах, майор Сухопутных Войск Владимир Васильевич Баценков испытал на полигоне мотострелкового полка в окрестностях захолустного афганского города Ташкурган. Испытал при мне, у меня на глазах, а я, глупый девятнадцатилетний младший сержант Советской Армии, даже не понял сути и значения этого открытия комбата.

Основная причина выхода из строя боевой техники во время сопровождения колонн — попадание из гранатомета РПГ. Причем попадание — именно в борт бэтээра. От крутящихся колес граната отлетала и шипела в стороне. От башни или верха — рикошетила. А борта прожигала, превращая в пепел экипаж или оплавляя движки.

Комбат своим изобретением спас много жизней и сохранил много техники на будущее, сократив на две трети вывод бэтээров из строя в результате обстрелов из гранатометов.

Только где мне, чижику желторотому, было понять это?

Для духов всегда найдется работа.

Если «солдат пять минут без работы — преступник», то курящий в тенечке дух — особо опасный рецидивист. Все время найдутся какие-нибудь мелкие поручения. Не в том дело, что они тяжелые — вся беда в том, что их много и сыпятся они со всех сторон нескончаемым потоком. Целыми днями дух только и слышит:

— Подмети.

Подмел.

— Растопи печку. Холодно.

Растопил.

— Принеси воды.

Принес.

— Прикури сигарету.

Прикурил.

— Открой двери. Жарко.

Открыл.

— Закрой двери. Не май месяц — зима на дворе.

Закрыл. Хотя какая это зима: плюс двадцать?

— Подмети.

— Только что подметал!

— Еще раз подмети.

Подмел чистый пол еще раз.

— Делай чего-нибудь.

— Это как?

— Я не знаю как. Только не сиди тут. Делай чего-нибудь.

Делаю «чего-нибудь»: в курилке штык-ножом строгаю деревяшку.

— Ты курил!

— Нет.

— Чего — «нет», когда ты обкуренный?!

— Да не курил я!

— Чего у тебя глаза такие красные?

— Спать хочу.

— Не отмазывайся.

— Я не отмазываюсь.

— Ах! Так ты еще и пререкаться?!.. Наплывай на «колыбаху».

Наплыл. Получил «колыбаху». После «колыбахи» смотрю на жизнь осмысленно.

Еще в ноябре я открыл для себя, что духа не припахивают в двух случаях — когда он пишет письма на родину и когда он занимается боевой подготовкой. Успокоить маму, сообщить ей, что ты жив-здоров — святое дело. Даже у самого злого черпака не шевельнется язык оторвать духа от написания письма на родину. Вот и летели мои письма домой маме, тете Клаве, любимой девушке и на деревню дедушке. Конвертов у меня было в достатке, поэтому в число моих респондентов попали и пацаны с моего двора, которые тянули одновременно со мной свою службу в Грузии, Германии и Забайкалье. Но все равно свободного времени оставалось много, а вместе с ним оставалась угроза «делать чего-нибудь». Поэтому недели через две после моего прихода во взвод я решил научиться стрелять из автомата. Рыжий попал в тот же переплет, что и я, летал не меньше моего, потому что понял меня с полпинка и с радостью согласился составить мне компанию в упражнении по стрельбе.

Кому охота лишний раз «летать»?

Мы похватали свом автоматы и двинули из полка в пустыню. За трассу. В первый наш выход за полк мы изготовили мишень из крышки от снарядного ящика. Углем расчертили не ней круги и перекрестье и отставили ее на сто метров от огневого рубежа, который тут же и отчертили каблуком сапога. Учиться стрелять мы собирались со всеми удобствами и Рыжий из своей оружейки захватил две плащ-палатки на которые мы и улеглись. Я взял с собой цинк патронов и цинкорез. Однако, мы не подрасчитали собственные боевые качества и количество патронов в цинке. А их там в бумажных кубических пакетиках было уложено ровно одна тысяча восемьдесят штук ПС калибра 5,45. По пятьсот сорок штук или по восемнадцать магазинов на брата В первый день мы вдвоем исстреляли больше патронов, чем вся наша замечательная вторая учебная рота связи за полгода обучения. Через два часа стрельбы, которая обрывалась только для снаряжения магазинов, проявились первые результаты нашей боевой подготовки. Щит с мишенью мы разнесли в дребезги. В центре мишени зияла большая дыра, а сам щит махрился щепками от пулевых попаданий. Мы подошли, осмотрели его, остались собой довольными и… решили больше не стрелять по такой большой мишени: скучно.

На следующий день мы набрали на помойке десяток консервных банок из под сгущенки и расставили их на том же рубеже ста метров, где вчера стояла наша первая мишень. Попадать в банки было труднее и потому интереснее. Через неделю мы отодвинули банки на двести метров. Еще через неделю мы стали отрабатывать стрельбу с колена и стоя, потому, что из положения лежа мы попадали слишком часто и лень было идти за двести метров, чтобы поставить банки на место. Через месяц стрельбы банки нам надоели окончательно ввиду своих больших габаритов. Относить их за километр было лень и жаль сапог. Больше мы по ним не стреляли.

Через месяц на рубеже в семьдесят метров мы расставили по десять гильз от КПВТ. Гильзы были гораздо меньше банок, поэтому попадать в них было труднее. По началу. Через неделю десять гильз убирались десятью выстрелами. На место гильз от КПВТ встали винтовочные гильзы от ПК или СВД. Они продержались всего несколько дней и были заменены нами на гильзы из наших автоматов. Еще через несколько дней мы достигли совершенства. Мы попадали в них и стоя, и лежа, и с колена. Рыжий стал учиться стрелять, лежа на спине, но это уже был излишний изыск.