Пятая рота

Не сложно. И уж гораздо приятнее и легче, чем с автоматом наперевес бежать в горку, отрабатывая штурм, или барахтаться на тросах, переправляясь через русло.

В один день к нам в палатку зашел комбат и приказал Полтаве захватить гранатомет и три выстрела к нему, а нам с Гулиным найти шесть ящиков из под патронов, пару саперных лопаток и моток проволоки. Не спрашивая «зачем и почему» Полтава достал из нашей оружейки единственный в батальоне РПГ-7, посмотрел в трубу на свет и сунув три длинных противотанковых гранаты в чехол, понес все это добро на комбатовский бэтээр. Мы с Гулиным вытряхнули цинки с патронами из имеющихся ящиков и, чтобы не терять зря времени в поисках проволоки, я повесил катушку с проводом себе через плечо. На катушке было намотано метров двести полевого кабеля, который вполне мог сойти вместо проволоки. Саперные лопатки мы заткнули за ремни и пошли догонять Полтаву.

На самом деле между приходом комбата в палатку второго взвода связи и нашей посадкой на командирский бэтээр произошла небольшая драма батальонного масштаба — гроза с раскатами грома и сверканием молний…

Зайдя в палатку, комбат обнаружил праздношатающийся личный состав — пока их боевые товарищи бегали и ползали по полигону и на спортгородке, батальонные связисты неприкрыто и демонстративно бездельничали. Можно было бы закрыть глаза и не заметить как балдеют от безделья разведчики или обозники, но именно в палатке второго взвода связи за перегородкой из снарядных ящиков находится штаб батальона!

Комбат начал «наводить дисциплину».

Первым, в кого уперся его взгляд, был батальонный писарь Шандура — аккуратный, исполнительный и тишайший черпак.

— Шандура, — окликнул его Баценков, — ты чем сейчас занят?

— Ничем, товарищ майор, — честно признался писарь.

Ему и в самом деле никто ничего не поручал, а то, что поручали написать или начертить раньше, он раньше же и сделал.

— Так! — комбат указал на стол, — Садись, пиши.

— Чего писать, товарищ майор? — Шандура сел за стол, взял ручку и недоуменно глядел на комбата, ожидая разъяснений.

— Пиши. С чистого листа, — подсказал комбат, — вот тут пиши: «Рапорт».

— На чье имя рапорт, товарищ майор? — уточнил дотошный писарь.

— «Командиру второго эмсэбэ майору Баценкову В.В.». Написал?

— Написал, товарищ майор.

— Пиши дальше: «Я, рядовой Шандура, часто шароёблюсь по батальону без всякого дела. Прошу озадачить».

— Товарищ майор, — встрял Гулин — это не по уставу.

Комбат недоуменно поднял брови:

— Кто это тут у нас? Это ты, что ли, Гулин, такой «уставной» стал? Давно ли сам тряпкой слезы утирал? Садись рядом с Шандурой и тоже пиши рапорт на мое имя.

Гулин перехватил у Шандуры ручку, сел рядом с ним и поднял голову на Баценкова:

— Что писать, товарищ майор?

— А так и пиши, — пояснил комбат, — «Я, рядовой Гулин, обурел. Прошу принять меры».

Комбат взял у Гулина листок с рапортом, перечитал написанное и изрек уже добрее и мягче:

— Хорошо, товарищ солдат. Рапорт мной рассмотрен. Ваша просьба будет удовлетворена.

Теперь, пока мы ехали на полигон, дед-Полтава и черпак-Гулин сидели в десантном отделении, боясь попасться комбату на глаза и усугубить ситуацию. Только я, пользуясь безусловным льготным правом духовского сословия быть глупым и безответственным, сидел на броне, свесив ноги на борт и радостно наблюдал красоты Афгана, дикие горы и затылок грозного комбата, который сидел впереди меня на краю командирского люка.

На полигоне четвертая рота занималась огневой подготовкой: пока один взвод стрелял, три остальных курили неподалеку, ожидая своей очереди. Комбат с высоты бэтээра молча посмотрел в их сторону, но ничего не сказал, позволив командирам самостоятельно воспитывать своих подчиненных. Мы проехали в самый дальний конец полигона, туда, где ржавели каркасы подбитых некогда бэтээров. Возле одного комбат приказал водителю остановиться, спрыгнул на землю и стал его осматривать с таким видом, будто впервые жизни видел списанную боевую технику.

Мы, не получив никакой команды, наблюдали за ним с бэтээра.

— Чего сидите? — Баценков обернулся к нам, — прыгайте сюда. Наполните ящики песком и прикрутите их вдоль борта вот этой железяки.

Комбат хлопнул ладонью по каркасу.

Сказано — сделано. Минут через десять мы набили ящики песком вперемешку со щебнем и, отматывая от катушки кабель, стали прикручивать ящики один за одним на бок ржавого каркаса. В шесть рук дело двигалось споро и в скором времени вдоль борта от носа до кормы протянулась плотная цепочка из патронных ящиков.

— Готово, товарищ майор, — доложил Полтава.

— В машину, — скомандовал комбат.

Мы снова сели не бэтээр и отъехали за полкилометра от каркаса, который мы с таким старанием украсили почти новыми ящиками.

— К машине, — скомандовал Баценков, когда бэтээр остановился и сам спрыгнул первым, — Давай, Полтава, твою бандуру.

Полтава нырнул в люк и вытащил из него РПГ с выстрелами к нему.

— Поди, с лета не чистили? — подозрительно спросил комбат.

— Что вы, товарищ майор, — уверил командира Полтава, передавая ему трубу, — каждую неделю во время ПХД пыль с него обдуваем.

— Ну-ну. Стрелять из нее умеешь?

— А чего тут уметь? — не понял Полтава, — зарядил, прицелился — и стреляй! Вот только поближе бы подъехать, товарищ майор. Метров с двухсот.

Баценков с удивлением посмотрел на деда:

— Ты еще в упор подойди и пальцем поковыряй. Это кто это из РПГ стреляет с двухсот метров?! У него еще кумулятивный заряд не воспламенится. Самая эффективная дальность — четыреста метров.

— Разрешите, товарищ майор? — из-за спины комбата вынырнул Гулин.

— Валяй. Только шлемофон одень.

Водитель бросил Гулину шлемофон, тот застегнул его под подбородком и стал примащиваться для стрельбы с колена, положив трубу на плечо. Я видел как стреляют из РПГ всего пару раз — на ашхабадском полигоне — и мне было интересно посмотреть из близи как вылетает граната из ствола. А еще больше интересно: попадет или не попадет черпак отсюда в борт каркаса? Чтобы удобнее было наблюдать за полетом гранаты я встал позади Гулина, но чьи-то руки резко дернули меня за плечо и я отлетел в сторону.

— Ты что, дурак?! — Полтава покрутил пальцем у виска.

— А чё такова? — не понял я, хлопая ресницами.

— Смотри, — Полтава показал на раструб РПГ.

Гулин прицелился, нажал на спусковой крючок и… огненный хвост реактивной струи вылетел из раструба РПГ. Граната улетела вперед, а того, кто стоял сзади, эта струя могла сильно опалить. Хэбэшка-то уж точно сгорела.

— Видел? — Полтава показал пальцем в то место, где только что просвистел огненный хвост струи, — понял, что бы с тобой, дураком, было?

Да понял я, понял! Мне вот только интересно: попал Гулин или нет?

Гулин попал.

— Давай, Полтава, — предложил комбат.

Полтава вставил выстрел в трубу, присел на колено и прицелился. Я благоразумно встал сбоку и даже отошел метров на десять от него: мало ли что? Под шум выстрела, выплюнув хвост пламени, вторая граната ушла из гранатомета и стукнув об броню каркаса, рикошетом ушла вверх.

— Мазила, — махнул рукой комбат, — теперь ты, Сэмэн.

Я принял у Полтавы гранатомет и шлемофон, застегнул его и сунул выстрел в трубу. Внутри щелкнуло и граната зафиксировалась.

«А прикольный я — такой, с гранатометом! Видели бы меня пацаны во дворе!» — гордился я сам с собой, делая шаги на огневой рубеж, с которого только что отстрелялись старослужащие. Я присел на одно колено, стараясь повторить ухватку Гулина. Глянул в прицел и стал наводить. В левую щеку бил хороший и довольно крепкий ветерок, поэтому я отвел прицел чуть левее, установил его по носу корпуса, в который целился, беря поправку на ветер. По моим расчетам, пущенную гранату должно было отнести на полтора-два метра вправо, что вместе со сделанной поправкой обеспечивало попадание в центр каркаса. Я плавно нажал на курок…