Подвиг

Шофферъ не разъ ѣздилъ по этому пути. Онъ хорошо зналъ дорогу. Увѣренно онъ сдержалъ ходъ машины. Лѣвая рука высунулась изъ окна, замотала кистью, машина круто свернула на плохое, изрытое, «коммунальное» шоссе, покачнулась и стала спускаться въ оврагъ. Вправо тянулся каменный заборъ замковаго парка, влѣво были огороды, парники, вьющаяся роза ползла по рѣшеткѣ. Показались деревенскiе узкiе двухэтажные домики. Пахнуло скотомъ, соломой. Переѣхали по мосту черезъ ручей, поднялись наверхъ, проскочили мимо длиннаго зданiя мэрiи и уперлись въ заборъ съ сѣрыми покосившимися деревянными воротами съ калиткой. Здѣсь остановились. Шофферъ вылѣзъ изъ кабины и пошелъ отворять дверцу. Ранцевъ выпрыгнулъ первый. Отъ быстрой ѣзды у него кружилась голова.

У калитки звонко на стальной пружинѣ брякнулъ колокольчикъ. Они вошли на большой дворъ старинной фермы. Каменный домъ съ безжизненно повисшими, на половину оторванными ставнями стоялъ, полуразвалившiйся и точно необитаемый. Противъ него проволочная сѣтка отдѣляла отъ двора болыной птичникъ. Двѣ высокiя развѣсистыя липы бросали голубую тѣнь. За каменною стѣною яблони въ густомъ бѣломъ цвѣту тихо роняли легкiе лепестки за заборъ.

Штукъ двѣсти молодыхъ пѣтуховъ, холеныхъ, чистыхъ, бѣлыхъ Легхорновъ, точно эскадроны кавалергардовъ въ красныхъ шапочкахъ, любопытствуя, сгрудились у рѣшетки.

Высокое, яркое солнце согрѣвало дворъ весеннимъ тепломъ… Миръ, тишина, покой и безлюдье были кругомъ.

X

Изъ за высокй стѣны, отъ яблонь, красивый, высокiй, женскiй голосъ закричалъ, раздѣляя слоги:

— Га-ли-на-а!.. Гали-на!..

Тоненькiй голосокъ отозвался совсѣмъ близко за заборомъ.

— Что, мамулечка?…

— Посмотри, кто тамъ пришелъ?

Деревянная калитка въ углу у каменнаго сарая прiоткрылась и въ розовомъ платьѣ бѣлокурая дѣвочка — волосы убраны въ двѣ косы — выглянула изъ за нея, точно показалась оттуда расцвѣтающая роза. Съ розоваго личика голубо-сѣрые глаза внимательно посмотрѣли на Немо.

— Ахъ, это вы, — привѣтливо и радостно сказала она и скрылась за калиткой.

— Мамочка, это капитанъ Немо и съ какимъ то еще человѣкомъ.

Молодая женщина вышла изъ калитки. Золотые, густые, длинные волосы по крестьянски были забраны подъ красную кичку, сдѣланную изъ платка. Лицо, покрытое нѣжнымъ весеннимъ загаромъ и голубые глаза привѣтливо улыбались. Она была съ голыми въ большихъ деревянныхъ сабо ногами. Розовое ситцевое платье было спереди прикрыто передникомъ. Она обтирала объ него руки.

— Простите, руки грязныя. Въ огородѣ работала. Вы сейчасъ и поѣдете, Ричардъ Васильевичъ? — сказала она.

— Да, Любовь Димитрiевна, какъ всегда.

— Вы поѣдете вдвоемъ?

— Да. Позвольте познакомить васъ — мой помощникъ Петръ Сергѣевичъ Ранцевъ.

— Очень рада… — Она повернулась къ огороду и крикнула. Ея голосъ эхомъ отдался о стѣны сарая.

— Ерема!.. Ерема, иди сѣдлать обѣихъ…

За сараемъ на каменномъ дворѣ послышался стукъ подковъ.

Женщина, какъ красивая картина стояла на фонѣ темной калитки подъ бѣлыми яблонями.

— Почему ваша дочь не въ школѣ? — спросилъ Немо.

— Я взяла ее… Весна, знаете… Работы въ огородѣ и на птичникѣ очень много. Намъ вдвоемъ съ мужемъ не управиться.

Она спокойно и увѣренно держалась въ своемъ крестьянскомъ платьѣ съ голыми ногами передъ прекрасно одѣтымъ Немо. Ранцевъ понялъ — передъ нимъ — «барыня», значитъ, и мужъ ея тоже «баринъ». Вѣрнѣе всего такой же офицеръ, какъ и онъ.

— Позвольте я пойду помочь сѣдлать вашему мужу, — сказалъ онъ.

— Нѣтъ зачѣмъ же? Совсѣмъ этого не нужно. Онъ управится и самъ.

Но Ранцевъ настоялъ на своемъ. Галина повела его. Они прошли черезъ сарай, заваленный сѣномъ. Въ раскрытыя его двери показался мощеный заросшими травою плитами каменный дворикъ. Тамъ подъ навѣсомъ высокiй худощавый человѣкъ въ зеленоватой шерстяной рубашкѣ и длинныхъ штанахъ изъ синей дрели, какiе носятъ французскiе крестьяне, зачищалъ лошадей.

Лошади были крупныя англо-нормандскiя бурыя кобылы. На шаги Ранцева человѣкъ этотъ обернулся. Къ своему большому удивленiю Ранцевъ призналъ въ немъ своего знакомаго. Это былъ полковникъ Пиксановъ. Ранцевъ видалъ его на одномъ маленькомъ собранiи въ Парижѣ, гдѣ говорилось о масонахъ и гдѣ Пиксановъ выступалъ оппонентомъ генерала Ловчилло. Тогда Пиксановъ былъ Парижскимъ шофферомъ на такси.

— А, — улыбаясь сухимъ, плоскимъ, бритымъ, рыбьимъ лицомъ, сказалъ Пиксановъ, — и вы нанялись, значитъ, къ нашему хозяину. Это вы и поѣдете?

— Да, я и поѣду съ Немо. Позвольте я вамъ помогу.

— Да что помогать, я и одинъ управлюсь. Впрочемъ, вамъ это дѣло тоже знакомое. Сѣдлайте свою. Славная кабылица… А прыгаетъ, хоть сейчасъ на конкурсъ въ Гранъ-Палэ…

— Вы давно здѣсь?

— А вотъ, извольте видѣть… Когда покупали лошадокъ, гривки у нихъ, по здѣшней модѣ, были острижены. Сейчасъ, видите, какъ ладно легли… Значитъ полгода. И цыплятъ, видали, какихъ моя жена развела… А изъ инкубатора вмѣстѣ съ нею выводили… Вотъ оно время то какъ пронеслось.

— Вы тутъ на какихъ же роляхъ?

— Именно на роляхъ… Мѣтко изволили сказать, — накидывая сѣдло на лошадь, желчно сказалъ Пиксановъ. — Чудеса въ рѣшетѣ. Ничего не пойму. Какъ?…

Почему? Зачѣмъ?… Какая логика?… Сначала было думалъ: — благотворительность… Вотъ, молъ, милый человѣкъ, истрепалъ нервы на такси, жена теряетъ зрѣнiе на «кутюрѣ«- получай участокъ земли и живи.

Пиксановъ замолчалъ, подтягивая подпруги.

— Объясните мнѣ, Ранцевъ, — продолжалъ онъ, набрасывая на голову лошади уздечку, — почему это всѣ богатые Русскiе непремѣнно чудаки. Вѣдь хозяинъ нашъ Русскiй, до мозга костей Русскiй, такой, какъ вы, какъ я, а вотъ — капитанъ Немо… Да еще и Ричардъ!.. А, какая логика?… Я сначала даже пугался… Да не большевикъ ли?… Или чего добраго вдругъ да я къ масонамъ попалъ!.. Вотъ вѣдь — веселенькая исторiя вышла бы! Да нѣтъ!.. Ничего подобнаго!.. И вотъ васъ вижу… Ну, вы то на грязное дѣло не пойдете… Достаточно я наслышанъ про васъ. Такъ зачѣмъ онъ это?…

— Это его дѣло.

— Конечно такъ… Насъ не касаемо… Богатый страсть. Видали машину… Я знаю, такая машина тысячъ двѣсти плочена. Лошадей приказалъ купить. Ѣздить, молъ будетъ въ Булонскомъ лѣсу. Я докладываю — лучше подождать до весны, тогда на аукцiонѣ парфорсныхъ лошадей можно задешево купить. Нѣтъ… Послалъ къ Ротшильду, отобралъ самыхъ что ни на есть лучшихъ и, не торгуясь, взялъ. Поставили въ манежѣ у госпожи Ленсманъ. Тридцать франковъ въ сутки за пансiонъ платитъ… Недѣлю постояли, потомъ мнѣ приказъ — перевести на ферму… Тутъ съ недѣлю постоятъ и опять къ Ленсманъ… Чудеса, да и только..

— Вы говорите, къ Ленсманъ?

— Да… Вѣдь и вы тамъ не такъ давно работали?

— Ну, а дальше что?

— Дальше еще чуднѣе… У насъ здѣсь, представьте, лѣсъ арендованъ. Двадцать четыре квадратныхъ километра. Для охоты… Кругомъ стража. He съ этихъ мѣстъ… И никого не пускаютъ туда… Даже и меня. Я поѣду съ нимъ только до калитки, а тамъ, поклонъ: — «можете быть свободны, вернусь часа черезъ три». И ночью одинъ возвращается. Согласитесь, немного странная охота. Что онъ? He на любовныя же свиданiя ѣздитъ?… Да и съ кѣмъ?… Съ лѣсачихой съ какой что ли?… Лѣсъ — глушь непролазная, — не повѣрите, что такъ близко отъ Парижа и такая дичь. Если поѣдете туда, глядите, еще русалокъ какихъ встрѣтите. Знаете, если къ вамъ тамъ выйдетъ волшебница Наина, или увидите голову великана въ шеломѣ, не удивляйтесь… Да вѣдь это снобизмъ какой то! Это Эдгаромъ Поэ какимъ то пахнетъ… А денегъ то сколько на это ухлопано!.. Фальшивыя ассигнацiи онъ тамъ что ли печатаетъ?… А подумайте, если бы да деньгамъ то этимъ да иное какое употребленiе сдѣлать? На студентовъ, или старикамъ богадѣльню устроить?… Нѣтъ, это иностранцы могутъ, а Русскiй, онъ непремѣнно самодуръ… Чудитъ… Моему нраву не препятствуй… А такъ. между прочимъ, премилый человѣкъ. Вы не знаете, почему это такъ?… Впрочемъ, если связаны словомъ — прошу не говорить.