Подвиг

Онъ взялъ винтовку въ руку. Прiятно и привычно легла ея тяжесть въ рукѣ. Къ скобѣ былъ привѣшенъ ея «формуляръ».

— Кто же пристрѣливалъ? — спросилъ онъ. Онъ поперхнулся отъ волненiя. Какъ давно онъ не держалъ въ рукѣ военнаго ружья!

— Норвежцы, — невозмутимо спокойно сказалъ Немо. — Вѣдь эти винтовки заказаны для Норвегiи.

И, подтвердивъ завѣдующему складомъ, что винтовки должны быть непремѣнно на этой еще недѣлѣ сданы капитану Ольсоне на пароходъ «Немезида», капитанъ Немо вышелъ изъ склада. Казалось, что онъ боялся, что волненiе его спутника выдастъ секретъ.

Теперь мощная машина выбралась изъ Парижа. Они ѣздили все утро и совсѣмъ забыли о ѣдѣ. Время завтрака пришло и прошло. Мимо мелькали маленькiе домики предмѣстiй, аллея шоссе разворачивалась въ безкрайнюю даль. За деревьями крутились поля и нивы. Наконецъ, показались высокiя металлическiя мачты, линiи полукруглыхъ изъ вулканизированнаго желѣза сдѣланныхъ сараевъ для аэроплановъ и большое зеленое поле.

Они прiѣхали на аэродромъ.

Немо предъявилъ свой и для Ранцева приготовленный билеты и ихъ пропустили на поле.

Это былъ часъ, когда почтовые и пассажирскiе аэропланы давно улетѣли въ очередные рейсы, а прилетъ возвращающихся еще не начался. На аэродромѣ было пусто. Ученики школы и абитурiенты изъ бывшихъ военныхъ кончили учебные полеты. Нѣсколько офицеровъ, французскихъ летчиковъ ходили по полю безъ дѣла. Они увидали Немо. Его здѣсь видимо хорошо знали.

Два офицера подошли къ нему.

— Mon colonel, когда же мы полетимъ? — спросилъ маленькiй съ худощавымъ, загорѣлымъ лицомъ летчикъ. Его сейчасъ же узналъ Ранцевъ по безчисленнымъ портретамъ, помѣщавшимся въ газетахъ въ связи съ его отважными полетами.

— Отсюда? Думаю, что я больше не полечу. Аппаратъ уже разбирается.

— Mais tu sais, — оживленно заговорилъ летчикъ, обращаясь къ своему спутнику, шедшему рядомъ безъ фуражки. Это былъ высокiй французъ, бѣлокурый съ тонкимъ аристократическимъ породистымъ лицомъ. — Tu sais это же не аппаратъ, а чудо. Пойдемъ, посмотримъ… А вы, какъ вы жестоки! Вы его уже почти разобрали. Но я видалъ, какъ на прошлой недѣлѣ вашъ летчикъ, мосье Арановъ, леталъ. Онъ и сейчасъ тамъ возится съ нимъ.

Онъ опять обратился къ своему товарищу.

— Представь, какъ стоялъ вотъ здѣсь, такъ безъ всякаго шума, прямо съ мѣста, безъ разбѣга, поднялся на воздухъ… Мнѣ даже показалось, что онъ крыльями взмахнулъ, какъ птица. Прямо вертикально, и скрылся въ небѣ. Небо было ясное, видимость прекрасная, а его и не видно. Точно онъ растаялъ въ эфирѣ. И черезъ полъ часа на томъ же самомъ мѣстѣ безшумно опустился. Сейчасъ же закатили въ ангаръ и этотъ жестокiй капитанъ Немо сталъ разбирать его.

Они шли вчетверомъ, Немо, Ранцевъ и два французскихъ офицера, — никакъ нельзя было отдѣлаться отъ нихъ, они же были хозяева здѣсь, — черезъ поле, поросшее молодою весеннею травою, направляясь къ сараю, гдѣ возышсь люди и стоялъ грузовикъ. Металлическiе удары молотка неслись изъ ангара.

— Вотъ онъ красавецъ… Авiонъ… Какъ лебедь бѣлый, — говорилъ французскiй летчикъ. — Эге, уже и пропеллеры сняли. А вотъ и мосье Арановъ.

Арановъ въ синей рабочей блузѣ, перепачканной масломъ съ французскимъ ключомъ въ рукѣ вылѣзъ изъ подъ аэроплана.

И точно: — красавецъ былъ авiонъ. Покрашенный въ серебристо-сѣрую краску, и правда, должно быть, невидимый въ небесной синевѣ, съ какими то особой формы крыльями, чуть напоминавшими крылья аппарата Махокина, съ кабинкой со всѣхъ сторонъ закрытой, очевидно приспособленной для полетовъ на громадной высотѣ, въ стратосферѣ, онъ казался громаднымъ серебрянымъ лебедемъ… Спереди зiяло отверстiе, откуда былъ вынутъ пропеллеръ.

— Намучаешься съ ними, — сказалъ, обтирая масляныя руки о фартукъ, Арановъ.

Немо представилъ его Ранцеву.

— Простите, руки грязныя, — сказалъ онъ, не беря протянутую ему руку. — Работаютъ, словъ нѣтъ — прекрасно — интеллигентны… Но вотъ такую штуку отвинтить — цѣлый часъ ему надо. Совсѣмъ, какъ наши хохлы медлительны. Я хочу просить васъ, на аккордъ перейти, а то никогда не кончимъ.

— Къ субботѣ надо кончить. Всѣ ваши остальныя машины уже погружены, — сказалъ Немо.

— Да, конечно, — сказалъ, какъ бы что то обдумывая Арановъ.

Они обходили аэропланъ. Надъ рулевыми приборами показалась стальная труба съ полозьями.

— A… tiens… Что это такое? — закнтересовался бѣлокурый.

— А, въ самомъ дѣлѣ, что это такое?… Я тогда, когда смотрѣлъ полетъ и не примѣтилъ… Такъ былъ пораженъ видѣннымъ… Для чего это?

Немо и Арановъ молчали.

— Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, - продолжалъ разглядывать аппаратъ бѣлокурый, совсѣмъ, какъ минный аппаратъ на подводныхъ лодкахъ.

Они заглянули поглубже въ отверстiе.

— Mon colonel, неужели вы думаете, что съ аэроплана можно пускать управляемыя мины? Я думаю, ничего изъ этого не выйдетъ. Мина упадетъ на землю… Какъ же она полетитъ?… Что же у ней и крылья и пропеллеръ будутъ?…

— Я понимаю, — сказалъ бѣлокурый, — полковникъ не хочетъ намъ говорить. Это секретъ… Но это же поразительно.

Арановъ, все время мрачно молчазшiй, рѣшительно полѣзъ подъ аппаратъ, гдѣ стучалъ молоткомъ французъ рабочiй. Немо повернулся къ знаменитому летчику.

— Mon capitaine, поѣдемте съ нами… на острова Галапагосъ… Тамъ вы сколько угодно будете летать на моихъ аппаратахъ. Тамъ изучите и мины.

Летчикъ смутился.

— He знаю право, mon colonel, какъ это устроить? Вѣдь у васъ же тамъ кинематографическое общество?… Я офицеръ воздушнаго флота республики… Et vous savez…

— Да, — сухо и рѣзко сказалъ Немо — это кинематографическое общество и больше ничего. Постановка грандiознѣйшей, многометровой фильмы… И, конечно, вамъ неудобно ѣхать туда. Тамъ будетъ поставлено «Торжество сатаны»… «Манитекелъ фаресъ»… Vous comprenez… Et voilà tout…

— Да… да… Я понимаю… Но послѣ, когда вы вернетесь, вы мнѣ дадите летать?

— Съ особеннымъ удовольствiемъ… Да вѣдь ваше министерство знакомо съ моими аппаратами… Я передалъ ему всѣ чертежи.

— Я знаю… Такой удивительный, такой благородный поступокъ. Вы, Русскiе, всегда были наши безкорыстные друзья… Мы этого никогда не забудемъ.

Капитанъ Немо попрощался съ летчиками. Когда его машина выѣзжала съ аэродрома, онъ тихо, какъ бы про себя сказалъ:

— Можете и забыть, какъ забыли многое… Но только не мѣшайте, не мѣшайте, не мѣшайте… А помощи хоть и не надо…

IX

На другой день Ранцевъ, какъ и всегда провелъ все утро на занятiяхъ въ Нордековской ротѣ. Капитанъ Немо приказалъ ему къ завтраку быть дома.

— Послѣ завтрака мы поѣдемъ съ тобою верхомъ, — сказалъ Ранцеву капитанъ Немо.

— Верхомъ? — съ удивленiемъ переспросилъ Ранцевъ. Ему казалось, что онъ ослышался. Капитанъ Немо и верховая ѣзда не вязались въ его представленiи. Онъ не видалъ Немо на лошади съ самыхъ дней ихъ дѣтства.

— Да, милый Петръ Сергѣевичъ, благодаренiе Господу, что во Францiи есть еще такiе уголки, куда можно добираться только верхомъ, или пѣшкомъ. Тамъ покажу я тебѣ нѣчто весьма интересное.

Послѣ завтрака они усѣлись въ автомобиль. Оба были одѣты для верховой ѣзды. Ранцевъ въ свой старый костюмъ наѣздника, Немо въ изящный верховой костюмъ, сшитый у лучшаго англiйскаго портного.

Черезъ двадцать минутъ ѣзды по городскимъ улицамъ они вынеслись за укрѣпленiя, Машина ровно гудѣла. Древесные стволы мелькали съ такою быстротою, что у Ранцева голова кружилась. Иногда шофферъ подавалъ протяжный гудокъ, и мимо мелькалъ точно стоящiй на мѣстѣ обгоняемый ими несущiйся полнымъ ходомъ автомобиль. Машина шла не колеблясь. Отъ быстраго хода у Ранцева замирало сердце и сладко становилось во рту.

Мелькали мимо дома мѣстечка. Автомобиль сдержалъ ходъ. Ѣхали по узкой кривой уличкѣ. Лавочки, окно, заставленное бутылками, собака испуганно прижавшаяся къ стѣнѣ, проносились, какъ во снѣ. И опять просторъ. За аллеями нацiональной дороги закрутились, разворачиваясь, поля и нивы, мелькнули вдали большiе каменные сараи, фабричныя трубы, роща, кусты…