Больше, чем любовь

— Вот так просто и полетим?

— Тебя необходимо вернуть в Род-Айленд, где все надежно и предсказуемо. И тебе непременно нужно посетить доктора. Ты же читала об уходе за беременными.

Сейчас Дженне было не до этого.

— Спенсер, ты солгал мне?

— Да, да, солгал!

В гневе она выдернула у него свою руку:

— Ты придумал эту посадку, зная, что мои родители погибли в авиакатастрофе? Как ты мог!

Он забрался в самолет и оттуда сказал ей:

— Ты уже преодолела свой страх. Кроме того, у нас не было никакого аварийного случая. Я же говорил тебе, я знаю, что делаю. И наша посадка на этот остров была заранее запланированной.

— Но нам пришлось садиться на берег!

Он рылся в коробках с продуктами.

— Я садился на этот берег сотни раз. Остров принадлежит одному моему другу. Он знал, что мы будем здесь. Поэтому сюда никто и не заглядывал.

Она еще больше разозлилась:

— Ты знал, что нам не нужен сигнальный костер? И твоя ракетница? Знал, что сюда никто не нагрянет? Да ты наверняка и Кэролайн сказал, куда мы отправляемся!

— Конечно сказал. Не мог же я допустить, чтобы все беспокоились о нас.

Он появился с коробкой сока и протянул ей одну банку. Она машинально взяла ее, потом опомнилась и сердито швырнула обратно, но промахнулась, банка попала в дверцу и упала на землю.

— Значит, ты специально приобрел все эти запасы! — Выходит, не было никакого совпадения, а все было продумано заранее. Ей следовало догадаться, ведь она читала все его книги! — Ты все рассчитал! Купил ровно столько свежих продуктов, чтобы они не успели испортиться, запас ровно столько упаковок льда, чтобы другие продукты оставались замороженными, пока не кончатся обычные продукты. Захватил книги и кассетник, набрал мыла, полотенец, туалетной бумаги и даже лосьон от загара!

— Ну, ты тоже его взяла. — Он убрал коробку с соком.

— Разумеется, взяла. Я же думала, что мы едем на твои острова! Как я не сообразила. Все было слишком кстати. Но я верила тебе!

— И я тебе верил.

— Оставь, Спенсер. Это дело другое. Практически я тебе не лгала. Ведь я не говорила, что не беременна. Я просто ввела тебя в заблуждение и не поправляла, когда ты предполагал, что я не беременна. А ты все это специально замыслил и постоянно меня обманывал. Это непростительно!

Он вручил ей шоколадный батончик, по поводу которого говорил, что захватил его, потому что очень любит.

— На, ешь и пей сок.

Она ответила ему презрительным взглядом:

— Как ты мог это сделать, Спенсер! Как ты посмел решить за меня, что мне нужно пережить страх перед полетами! Как ты посмел распоряжаться моей жизнью!

— О, прошу тебя! Возьми еду, бога ради!

— Я не хочу! Я хочу знать, сколько времени ты собирался мариновать меня здесь.

— Ты говоришь так, будто это тюрьма. Тебе здесь не понравилось? С тобой плохо обращались?

— Меня лишили права покинуть остров, когда я этого захочу.

— А ты хотела его покинуть?

— Не в этом дело. Дело в том, что я имела право знать правду.

— Как и я.

— Ты бы узнал правду, и очень скоро, — пробормотала она, чувствуя себя побежденной. Тошнота снова подступала к горлу. — И я собиралась тогда признаться тебе во всем. А ты когда собирался сказать мне правду?

— Давно уже, — усмехнулся он. — Я не предполагал, что ты долго здесь продержишься. Думал, ты уже через неделю начнешь сходить с ума. Думал, что тебе будет скучно здесь, надоедят эти насекомые и жара. Но ты оказалась молодцом, ангел мой. — Он снова протянул ей еду. — Возьми, слышишь?

— Не хочу, — отвернулась она. — Меня тошнит!

Не зная, что делать, она спустилась на берег к тем камням, на которых сидела в первый вечер. Сейчас у нее на душе было так же неспокойно, к тому же подташнивало.

Спенсер подошел сзади и протянул ей полную пригоршню крекеров.

— Мне нужно было догадаться, в чем дело, когда ты то и дело жевала печенье. Сколько уже дней тебе плохо?

— Два дня.

Он тяжело вздохнул и насильно сунул ей крекеры, после чего вернулся к самолету.

Дженна некоторое время тупо смотрела на крекеры. Ах, если бы они успокоили ее душу так же легко, как помогут ее желудку! Судя по возне, Спенсер укладывал вещи в самолет. Скоро он доставит ее домой, и они расстанутся.

Опустив голову на колени, она зарыдала. Изнутри накатывали тихие, но отчаянные рыдания. Она никак не могла остановиться — Спенсер не выносил женских слез, но ей было слишком тяжело. Наконец она выплакалась, вытерла лицо и устремила взгляд на волны.

Хорошо будет вернуться домой, помыться под горячим душем, привести себя в порядок, надеть нормальную одежду… но, боже, как она сможет жить без Спенсера! Она всегда считала, что любовь приносит с собой горе, но недооценивала его тяжесть. Она не сможет его забыть. Он будет присутствовать везде и во всем, все будет напоминать ей о нем, особенно его ребенок. Расстаться с ним равносильно тому, чтобы оторвать кусочек собственного сердца. Она уже чувствовала эту острую боль.

К горлу снова подкатили рыдания, и она проглотила комок и выпрямилась. Что толку рыдать, сказала она себе. Жизнь продолжается. Она переживет это горе. Ведь у нее будет ребенок.

Да и кому нужен страстный любитель приключений. И пусть с ним интересно, но, когда он нужен, его никогда нет рядом. Он скитается по всему свету, гоняясь за своими мечтами. К тому же он хитрый и коварный лжец.

Она медленно съела один крекер, затем другой. Раскрошив остатки в руке, она бросила их в воду, где ныряли крачки. Поднявшись, она подошла к воде и смыла следы слез. Затем, зная, что ей предстоит пережить самые тяжелые часы своей жизни, она пошла к самолету.

Он почти закончил сборы. Снял с колышков брезентовый навес, сложил в стопку полотенца и одеяла, снял с самодельного столика полотенце, игравшее роль скатерти. В лагере, который был их домом, стало так пусто и голо, что слезы снова подступили, но она удержала их. В жизни много горя, она уже переживала его, переживет и на этот раз.

— Тошнота унялась? — спросил Спенсер.

— Да.

— Тогда поешь вот это. — Он протянул ей банан и пакетик смеси овсяных хлопьев с изюмом и орешками.

Она не хотела спорить, чтобы не усугублять боль предстоящего расставания, и, хотя аппетита у нее не было, взяла еду.

Он смотрел на нее и ждал.

— Ну же, ешь.

— Я поем, когда ты упакуешь вещи.

— Я уже готов. Поешь перед взлетом.

Ей не понравилась его настойчивость.

— А ты ел?

— Я не голоден.

— Ну, и я не голодна.

— Тогда ешь ради ребенка.

— Это я сделаю потом, — отрезала она. Какие все-таки невыносимые эти мужчины! — А сейчас у меня нет аппетита.

— Хорошей матерью ты будешь!

— А тебе какое дело? Ты не хотел этого ребенка. Не хотел ответственности. Так что не беспокойся за него. Предоставь мне заботиться о ребенке.

Он посмотрел на нее, и она внутренне содрогнулась. Никогда еще она не видела, чтобы в его глазах сверкала такая холодная ярость.

Что ж, пусть так, подумала она, хотя сердце у нее больно заныло. Они со Спенсером больше никогда не будут друзьями. Если они не могут любить друг друга, то им останется ненависть. И пусть для нее это непосильная задача, но это единственный выход.

Спенсер, казалось, пришел к тому же выводу, потому что кивком указал ей на самолет. Он забрался следом за ней, пристегнул ремень и начал щелкать выключателями. Пропеллеры завертелись уже через несколько секунд.

— Подлец! — пробормотала она.

— Ага.

Стиснув зубы, она устремила вперед невидящий взгляд. Она не смотрела на Спенсера, когда он провел самолет до конца песчаной полосы и развернулся. Не взглянула на лагерь, когда они промчались мимо. У нее было слишком тяжело на сердце, чтобы испугаться, когда колеса оторвались от земли и самолет стал медленно набирать высоту.

Она думала только о том, чтобы скорее оказаться дома. До Саванны было полтора часа, а потом еще два с половиной до Род-Айленда.