Больше, чем любовь

Он слегка приподнял ее груди.

— Они всегда меня удивляют. Они становятся напряженными, когда я их ласкаю, но я понятия не имел, что они еще так набухают.

Дженна знала, почему груди у нее стали более полными, чем месяц назад. Хотя живот оставался по-прежнему плоским, так что Спенсер ни о чем не догадывался. Когда через десять дней у нее не придут месячные, он все поймет, но так будет лучше. Ведь он не узнает, если ребенок появится на свет на месяц раньше. Он будет уже далеко.

— Когда ты касаешься меня, я набухаю, это всегда так бывает.

Он поцеловал ее в пупок, гладя кругами ее живот. И вдруг судорожно втянул в себя воздух:

— О боже!

Что-то в его голосе испугало ее.

— Что случилось?

— Господи, я хочу тебя! Я постоянно хочу тебя. Это должно было уже пройти, но никак не проходит.

У Дженны замерло сердце. В его голосе звучало смущение, замешательство, что озадачило ее и одновременно безумно обрадовало.

Ей хотелось сказать ему, как сильно она его любит, но она не посмела. Он не захочет это слышать. Может быть, позволила она себе помечтать, прежде чем отбросила эту мысль, наступит время, когда он так же горячо захочет услышать эти слова, как хочет ее тело. А до тех пор она может только выражать свою любовь своим телом, которое он так прекрасно обучил.

По-прежнему не появлялось никакой надежды на спасение. Они провели на острове уже десять дней, и даже Спенсера по временам охватывали сомнения. Он скрывал это от нее, но она замечала тревожный взгляд, который он бросал на море, сидя на берегу. Она перестала спрашивать, когда придет помощь, отчасти потому, что он никогда бы не признался в беспокойстве, еще и потому, что не хотела, чтобы он в этом признался — ведь в остальном они положительно блаженствовали.

В первый раз в жизни Дженна так чудесно проводила свой отпуск. Они не носили часов на руке. Просыпались по утрам, когда чувствовали себя отдохнувшими, и засыпали вечером, когда уставали. Целыми днями они гуляли, купались и загорали. У них не было недостатка в книгах, а поскольку их вкусы совпадали, они с интересом обсуждали прочитанное. Иногда они слушали музыку по кассетнику, но оба предпочитали музыку самой природы.

Питались они на удивление хорошо и вкусно. Сначала уничтожили свежую еду, привезенную Спенсером, затем перешли к замороженным продуктам, которые постепенно оттаивали в кулере. Теперь они питались консервами и продуктами сублимационной сушки, которых Дженна никак не ожидала увидеть в его запасах. Спенсер объяснил, что в путешествиях в основном питается такими продуктами и что запасся ими в Нью-Йорке, потому что там самый большой выбор. Какое удачное совпадение, подумала Дженна. Эти продукты в пакетиках, которые можно было кипятить, были готовой едой. У него был запас, которого могло хватить на месяц, но они прибегали к ним не каждый день. Раз в день Спенсер бродил по воде в конце острова, окаймленном рифами, ловил рыбу, чистил и готовил ее. Дженна в жизни не пробовала такой свежей и вкусной рыбы. Конечно, особое очарование еде придавало то, что она готовилась на костре, на живом огне, в окружении прекрасной природы островка. И ей нравилось, что с ними соседствуют и другие существа.

Спенсер был прав, когда говорил, что жизнь на острове не будет тяжелой и трудной. У них была пища и убежище. Опасность им не угрожала. Несмотря на мысли о спасении, она была здесь счастлива. Она успела хорошо изучить островок, и теперь даже те места, которые казались ей не столь красивыми, приобрели для нее особое очарование. А ведь были еще и поистине прекрасные уголки.

Например, водопад. Он находился на высшей точке острова. Они обнаружили его на второй день, когда шли вверх по течению ручейка и нашли нагромождение скал, откуда он вытекал. И более райского уголка Дженна не могла и вообразить. Вокруг водопада росли высокие зеленые деревья, земля под ними была покрыта мхом. Скалы были гладкими, некоторые высокими, некоторые плоскими, и вода струилась по самым высоким из них, мягкая и невероятно освежающая. Они часто забирались к водопаду не только для того, чтобы смыть с себя песок и соль, но и для того, чтобы полюбоваться медленно опускающимся в море солнцем.

В этот день Дженна больше обычного наслаждалась водой, падающей ей на голову и на тело. Сегодня, когда она проснулась, голова у нее была немного тяжелая и дневная жара донимала ее сильнее, чем обычно. И сейчас, стоя под упругими струями свежей воды, она словно возрождалась.

Спенсер уже помылся и любовался ею, растянувшись на плоском камне. Вдоволь наплескавшись, она села рядом с ним и вытерла лицо полотенцем, а он выжал ей волосы.

— Если у тебя родится дочка, у нее будут такие же волосы. Ты когда-нибудь думала об этом? Представляла себе, каким будет наш ребенок?

Дженна не отвечала. Ее поразило определение «наш ребенок». Он никогда так не говорил, хотя все время спрашивал ее о ребенке. Для человека, который уверял, что не хочет иметь ничего общего с ребенком, Спенсер проявлял повышенный интерес к будущему ребенку Дженны. Но он никогда не называл его «нашим».

Это напомнило ей, что он стал говорить не «иметь секс», а «заниматься любовью». Для нее это имело смысл, потому что она его любила. Но ведь Спенсер ее не любил, во всяком случае, в его жизни она занимала второе место после его работы, в лучшем случае.

Она подумала, что в ноябре он уедет поднимать сокровища со своего испанского галеона. А на следующий год уедет куда-нибудь в другое место. К тому времени ее ребенок уже появится на свет. И от этой мысли ей стало спокойно и безмятежно.

— Когда я была маленькой, у меня были кудряшки. Так что, будет это мальчик или девочка, у него будут кудрявые волосы. И темные. У нас обоих темные волосы. И кожа цвета сливок.

— У меня она вовсе не такая.

— Нет, такая.

— Где это?

Она повернула к нему голову.

— В паху.

— Все-то ты замечаешь!

— Угу.

Она знала тело Спенсера лучше своего. И рассматривала его более смело, особенно когда он лежал вот так, растянувшись во весь свой рост.

Он проворчал:

— Если это будет девочка, то она станет настоящей красавицей, и за ней будут бегать мальчишки. Тебе придется внимательно следить за ней, Дженна. Я знаю, каковы эти парни. Я сам в юности был грубым и буйным.

— В юности? — насмешливо переспросила она.

— Сейчас только и говорят, что о безопасном сексе, но молодые ребята думают, что будут жить вечно.

Дженна не могла заглядывать так далеко вперед, когда еще столько предстояло пережить. Она вытерла с тела остатки влаги и взяла бутылочку с лосьоном, которую всегда носила с собой. Первое время Спенсер смеялся над ней, говорил, что лосьон для тела на острове не к месту, но потом сам напоминал ей захватить его.

— В наши дни трудно растить ребенка, — продолжал он. — Даже если родителей двое. Ты уверена, что справишься с этим одна?

— Угу. — Она втерла лосьон в кожу ног, затем живота.

— Младенцы полностью беспомощны. Им нужна постоянная забота. Тебе это не будет трудно?

— Не труднее, чем любой другой матери.

— Как ты будешь ходить с ним куда-нибудь? Дети плачут от любого пустяка.

— Они плачут, если голодны, устали или намочили пеленки. Я позабочусь о том, чтобы мой ребенок от этого не страдал, во всяком случае, недолго и если я куда-то возьму его с собой. — Она втирала лосьон в кожу плеч.

— Ты будешь носить его на спине в этих переносках?

Она засмеялась:

— Это будет забавно.

— Но как ты поместишь его туда? Разве тебе не понадобится помощь?

— А разве тебе нужна помощь, когда ты надеваешь рюкзак на спину?

— Нет.

Она улыбнулась и снова занялась лосьоном, но думала о его расспросах. В нем что-то происходило. Если он намекал, что ей нужен муж, то ошибался. Если он пытался убедить себя, что дети требуют больше труда, чем того стоят, и поэтому он прав, что не хочет принимать в них участия, то он не требовал бы у нее ободрения. А если он хотел отговорить ее от идеи иметь ребенка, то было уже поздно.