Страница 62 из 110
– Ты же сам спросил меня про теорию, Боб, теоретически колония коралловых полипов могла эволюционировать до образования интеллекта,- как любое другое живое существо. Тем более на незнакомой нам планете.
– Не вижу последовательности, Стае. Кораллы воздействуют на тебя, на угрожающую тебе барракуду - и ты предполагаешь в них разум и готов поступиться ради них жизнью. Но вот на тебя пытается воздействовать барракуда - и ты объявляешь ее хищником и палишь из станнера, чтобы убить ее. Где логика?
– Я человек, Роберт, и сужу человеческими мерками. Когда на тебя мчатся с разинутой пастью, трудно в этом усмотреть попытку к Контакту. Скорее всего это обычные действия крупной хищной рыбы, типичные для любой открытой экосистемы, где идет борьба за выживание. А вот кораллы проявили себя нетипично.
– Перечисли эти нетипичные проявления, если тебе нетрудно.
– Фактов немного, - сказал Стае. - Первое. Ночью, в белом свете, кораллы дают необыкновенный спектр, в котором может заключаться информация. Второй факт. Вчера, когда я хотел отломить коралловую ветвь - не нечаянно, как во время ходьбы по дну, а специально, - то мне на мгновение сковало руку, словно кто-то невидимый пытался попросить не делать ему больно. И в-третьих, эпизод с барракудой. Она была блокирована при таких обстоятельствах, что я усматриваю в этом лишь одну цель: дать нам с Наташей уйти…
– Все? Фактов больше нет?
– Все.
– Хорошо. Теперь давай я их объясню по-своему. Начнем со свечения. Не мне тебе рассказывать, сколько в природе люминесцирующих животных. Какими только цветами они не светятся: кто белым, кто желтым, кто багрово-красным. А на твоем Анторге - разве не переливается всеми цветами радуги анторгская утка?
– Только в инфракрасной подсветке, - заметил Стае.
– Ну и что? А прожектор - разве не подсветка? Причем не забудь, что мы в океане, где особенно много всяких “хамелеонов”: осьминоги, камбалы, креветки… Пойдем дальше, насчет “скованной” руки. Ты сам говорил, что руку тебе могло свести просто от усталости. Могло ведь?
– Могло.
– Вот видишь. И последнее. Вовсе не обязательно, что барракуду кто-то держал, не пускал к вам. Почему бы не предположить, что на нее так странно подействовал станнер?
– Я расшифровал кое-что из записей на лабораторном компьютере, Боб, - возразил эколог. - Эта барракуда действительно невосприимчива. У нее целых четыре моторно-двигательных центра, дублирующих друг друга: невероятный запас жизнестойкости. Дать импульс, способный перекрыть диапазон всех четырех центров, наша стан-игла не может. В лучшем случае парализуются два, но барракуда этого даже не почувствует.
– Вот как? Ладно, предположим. Но даже если допустить, что некое силовое поле возникает и генерируют его кораллы - что еще надо доказать! - оба случая могли все-таки быть проявлением элементарного защитного инстинкта. Морской угорь генерирует же для защиты электрический заряд. Или актинии - силовое поле может оказаться чем-то наподобие их стрекательных нитей. Нагнулся ты за веткой - щелк, включился блок защиты, агрессор остановлен. Разогналась барракуда в атаке, приблизилась к коралловому кусту - вы-то стояли тихо, не шевелясь, - щелк, снова блок. Все. Нету больше твоих фактов. Есть только подозрения, причем практически ничем не обоснованные.
К его удивлению, Стае не стал спорить.
– Да, ты прав, Боб, - сказал он, - основания шаткие. И собственными силами нам не разобраться. Но все же… Кораллы существуют колониями, а разговоры по поводу “коллективных интеллектов” ведутся на Земле уже сотни лет. И мне, как человеку с Земли, легче допустить, что мириады разрозненных полипов связались в сложную единую структуру. И предположить, что у этой структуры вероятность разумности выше, чем у любого баобаба.
– Правильно, выше, - буркнул пилот. - Я тут тоже кое-что просчитал на компьютере. На центральном. На базе собранных на момент данных вероятность разумности у кайобланкских кораллов оценивается в три пятьдесят шесть с шестерками на конце процентов. Тебе это что-нибудь говорит?
– Не самый высокий индекс. На Аль-Сафире было шесть и семь. На Трастворди - восемь и одна. Вдвое больше. И оба раза разумность не подтвердилась…
– Именно. И тут скорее всего не подтвердится.
– Боб, я сам прекрасно осознаю, что шансы ничтожны. Но они все-таки есть. И если, прилетев домой, мы выясним, что кораллы были разумными… Слышишь, я говорю “были”!
– Ну ладно, - хлопнул ладонью по подлокотнику кресла Чекарс. - Что ты предлагаешь?
– Нельзя уничтожать колонию кораллов.
– То есть нельзя взлетать?
– А какие будут последствия взлета?
– Сейчас узнаем, - Роберт сдвинул панельку на пульте, привычно настучал задание корабельному компьютеру. Сразу, как только он окончил передачу, из печатного устройства поползла тонкая черная лента, испещренная кружками. - Как я и думал, - сказал Чекарс, бегло просмотрев ленту. - При взлете на самой малой ионной тяге средняя температура воды в радиусе шестьдесят метров вокруг дисколета поднимется до восьмидесяти.двух Цельсия.
– Плохо, - нахмурился Стае. - Рыбы погибнут все. А кораллы - их в лучшем случае уцелеет процентов десятьпятнадцать. Не более. Скорее даже меньше.
– Слушай, Стае, - непривычно тихо и как-то просяще обратился Роберт к экологу, - а может, колония выживет, восстановится? Ведь за века существования у нее должна была выработаться чертовская жизнестойкость. Как у той барракуды.
– Возможно, если это колония обыкновенных кораллов. Но тогда и разговор вести не о чем. А если предположить, что это мыслящая структура, то на восстановление рассчитывать не приходится. Чем сложнее мозг, тем чувствительнее он к обширным травмам.
– А не наоборот? - удивился Чекарс. - Высокая организация предполагает высокую выживаемость?
– Нет, в том-то и парадокс. По мере эволюции в сторону интеллекта у существа, помимо первичных средств защиты, - клыков, когтей, ядовитых колючек, - вырабатывается как бы вторая линия обороны. Сперва это камень, палка, потом орудия все усложняются, совершенствуются, и “вторая линия” становится основной, а позже и вовсе сводит значение первой почти на нет. Отбери у дикаря его топор или у средневекового рыцаря его доспехи - и вряд ли они долго проживут на белом свете. А мы, люди космической эры, - предкам мы бы показались всемогущими, но могущество наше в коллективности знаний и средств, отдельно же, каждый сам по себе, мы отнюдь не исполины тела и духа. Окажись я, к примеру, сейчас в осенней тайге в одном костюме, без запасов и рации, - думаю, я больше недели бы не протянул. Кораллы, если они разумны, давно уже обезопасили себя от врагов. Да и какие у них Праги? Морские животные и рыбы? Силовое поле от них - прекрасная защита. Штормы? Смешно, какие могут быть штормы на шестидесяти метрах. Нарочно или нечаянно, но кораллы живут в идеальной экосистеме, они неуязвимы, давно уже неуязвимы, а потому не готовы скорее всего к таким неведомым катаклизмам, как тепловой удар. Это будет конец.
– Та-ак… - задумчиво протянул Чекарс. - Будем считать, что с возможностями кораллов мы разобрались. Ясно, что ничего не ясно. Подумаем, что останется нам.
– Боюсь, не так много, Боб.
– Короче говоря, есть два варианта: либо взлететь, либо не взлететь. Первый мы обсудили - колония при взлете, по всей видимости, будет уничтожена. Результат нежелательный…
– Недопустимый, Боб.
– А если мы останемся… - Пилот снова пробежал пальцами по клавиатуре компьютера, считал ответ. - Системы жизнеобеспечения дисколета отдельно от прицепа смогут нормально функционировать 108,72 дня.
– Это значит, что у нас всего три с половиной месяца.
– Выходит, так. Мы можем отсидеть на дне еще сотню дней, наблюдая кораллы, а потом все равно придется стартовать. Что-нибудь это даст?
– Нет, Боб, сидеть нет смысла, - покачал головой Стае. - За три месяца все, что мы можем сделать, - получить, если повезет, пару аргументов в пользу разумности кораллов или против. Быть может, мы даже убедимся в их разумности. Но доказать, что они определенно лишены интеллекта и надо, не терзаясь сомнениями, взлетать, мы не сумеем - нам это не по силам. Все равно остается тот же выбор. Если только… Скажи, Боб, есть шанс, что за это время нас успеют найти и поднять без вреда для кораллов?