Страница 101 из 110
Когда компьютер приступил к реализации программы “Смерть”, у меня душа ушла в пятки. Я думал, что пол вот-вот разверзнется и я провалюсь в тартарары. Вы ведь понимаете, что технически это было вполне возможно. Поэтому, взяв отпуск, я спешно бежал с Гериона. Однако герионский компьютер, конечно, сразу же раскрыл содержание эксперимента ИНИКСу, и опасность теперь ждала меня везде, где есть вычислительные комплексы достаточно высокого класса. Впрочем, довольно долгое время ничего со мной не случалось. Я недоумевал: почему ИНИКС медлит? И только потом до меня дошло: в ловушку должен попасть я один, ведь по условию задачи компьютеру надлежало реализовать мою смерть, а не чью-либо другую. Значит, понял я, меня нельзя убить вместе с другими людьми, и, какие бы напасти компьютер для меня ни изобретал, они прочих людей не коснутся. Впервые я испытал нечто вроде симпатии к педантичной тупости машины.
Первое время я днем и ночью был на людях, в гостиницах обязательно просил поселить меня с кем-нибудь. Я выжидал; не торопился и компьютер. Но сколько можно было прятаться от своего эксперимента, от собственной идеи? Я должен был дать ИНИКСу возможность для активных действий. Нет, я не собирался просто подставлять себя под удар; я хотел, чтобы компьютер попытался рассчитать мое поведение, вычислить мой маршрут. Но для этого надо было его действительно иметь. Тут я вспомнил о Мане и об идее аутотрофного синтеза. Почему бы не посмотреть, подумал я, каковы успехи в этом деле? Может, до праздного изобилия, до молочных-то рек еще далеко, и я напрасно хороню выходцев с Земли? И я наметил себе маршрут: Нектар - Тетис - Мирра, а напоследок Амброзия, где властвует сам Ман.
Ну а остальное вы, наверное, знаете лучше меня. Сразу же, на Нектаре, я едва не попал под смертельный поток радиации.
Компьютер Нектара подкараулил меня одного, дал команду - и экранные задвижки начали открываться. Меня спасло то, что в польдер прорвались люди. Я решил быть осторожнее, и на Тетисе местный компьютер, как бы примериваясь, только попугал меня ракетами, сходящими с курса. А может, это было просто совпадение, и в работе вычислителя действительно имелись неполадки? Я этого так и не узнал. Зато на Мирре эксперимент проявился в полную силу. Взрыв, происшедший там, - это пока лучшее, что предпринял против меня ИНИКС. Я видел, что петля затягивается. Сюда, на Амброзию, я прибыл, чувствуя себя смертником, которого уже вывели на эшафот. Сегодня, когда стены задвигались и отовсюду полезла эта белая гадость, я решил, что наступает последний этап моей борьбы с компьютером. Да, он предугадал почти все мои действия и в конце концов загнал сюда, в кессон. Я, может, и успел бы выйти на поверхность… а может, и нет. Тут появились вы, комиссар. Так что развязка откладывается. А жаль. Я устал от этой изнурительной игры и надеялся, что сегодня все решится. Зачем вы вмешались? Компьютеру не нужны два человека, ему нужен я один. Но вы здесь, значит, ответа не будет…
– Вы ошибаетесь, - сказал я. - Меня нет.
16
Что-то разладилось в системе обогрева или это компьютер решил нас заморозить - но в кессоне становилось все холоднее.
Прошел уже час, как мы были заперты в тесной камере. Вычислительный комплекс “Логос-дейта” глядел на нас объективами, скрытыми в стенах, и, видимо, решал, что с нами делать.
После того, как я сказал, Пахарь медленно поднялся и уставился на меня. В углах его рта запеклась кровь. Я при этом почему-то вспомнил, как недавно на Мидасе отдал свой носовой платок красивой девушке Лоле Рейн.
– Вы говорите… вас нет? - сказал Пахарь. - Как это понимать?
– Очень просто. Данные обо мне изъяты из памяти компьютера. Он не знает даже, кто я или что. Как человек я для него не существую.
– Но ведь это значит…
Пахарь обвел глазами камеру. Какая-то мучительная мысль рождалась в его взгляде, и я вдруг ее понял.
– Это значит… - осторожно продолжил я, - что вы здесь… один?
Он в отчаянии повернулся ко мне:
– Да!… Раз для компьютера вы не существуете, я здесь один. Один! Но почему тогда ничего не происходит? Почему он не борется со мной?!! - Его голос сорвался на крик.
Нетрудно было представить, что переживал сейчас этот человек, столько времени считавший себя заложником компьютера. Между тем вот уже час он находился здесь как бы один, в полной власти компьютера, но программа эксперимента, на которую он убил столько сил, не работала. Ничего угрожающего не происходило! И я понимал, о чем он думает. Он мучительно боялся поверить, что две бесспорные катастрофы, в которые он попал на Нектаре и Мирре, - всего лишь естественные случайности, которых в Поясе полно. Здесь, на Амброзии, он уже час назад мог быть мертвым, но был живым. Поскольку компьютеры не знают милосердия, вновь напрашивалось ужасное подозрение: никакого научного открытия не существует, никакой программы “Истина” - “Любовь” - “Смерть” не было и нет, компьютер равнодушен к тому, кого должен был преследовать, а неприятности, которые произошли ранее, - просто жестокие совпадения или же игра нервов. Все стремительно переворачивалось вверх дном. Благородная драма идей, драма интеллекта и человеческой жизни грозила обернуться пустейшим, надуманным фарсом, трагический пафос - жиденьким смешком…
Я посмотрел на Пахаря. Он отвел глаза, и мне показалось, что маска отчаяния на его лице сменяется жгучим стыдом. Наверное, он чувствовал себя школьником, которого строгий учитель вернул с высот пылкого воображения к унылой реальности урока.
– Значит, что же… - краска медленно заливала его лицо, - я просто сумасшедший? Ничего нет?!!
Я неловко молчал, не зная, что сказать. Минута прошла в напряженной тишине. Я вдруг почувствовал, что хочу есть.
И тут заметил… заметил такое, отчего вся моя душа сжалась в тугой комок и застыла где-то под ребрами. Я протянул руку и положил ее Пахарю на плечо. Слова почему-то с трудом выходили из горла:
– Вы… вы талантливый ученый и хороший человек… Хотя и экстремист. Программа работает. Компьютер охотится за вами.
Он повернул ко мне безжизненное лицо: - Откуда вы знаете?
– Взгляните.
Вот что я заметил: стена с дверью, которую не удалось открыть, медленно, сантиметр за сантиметром надвигалась на нас. Это была явная, наглядная, бесспорная смерть - та, что и требовалась по эксперименту. Некоторое время мы смотрели на нее. Пожалуй, никогда еще я не чувствовал себя таким ничтожным. Две букашки в медленно сжимающейся руке бога…
Вдруг этот страдалец за людей Пояса с самым безумным видом схватил меня за рукав:
– А вы… как же вы… здесь?! За что?!
Но с меня уже было довольно всяческих драм.
– Мы выйдем отсюда, - ответил я, мысленно прикидывая толщину стены. - Да, выйдем. И ваша идея уже не будет тайной. Я все-таки верю, что выходцы с Земли как-нибудь справятся с ней. Наденьте шлем.
Он с недоумением повиновался.
– Встаньте в угол, прикройте меня. Будут брызги, - сказал я и вытащил бластер.
17
Эксперты, понаехавшие потом на Амброзию, установили: компьютер лишь слегка поднял температуру коллекторов, в которых хранилась белковая плазма, синтезированная Маном.
В плазме началось брожение, масса ее резко возросла, и стальные резервуары лопнули под натиском загустевшего студня. Это понадобилось компьютеру только для того, чтобы устроить на станции несколько ловушек и загнать в одну из них Пахаря.
Всех других людей компьютер изолировал, запер в отсеках, а в пустых помещениях включил режим консервации. Естественно, что тем из наших ребят, которые все-таки вырвались на волю, автоматический демонтаж помещений показался концом света. Это дало им повод для стрельбы, погонь и прочих ковбойских штучек. Хорошо еще, что ни у кого из них не было бомбы.