Страница 75 из 188
— Загляни на днях. Для тебя постараюсь…
Антон прямо-таки расцвел от этих слов. И на прощанье сказал:
— Да, знаешь, я сам познакомился с твоей подружкой… — С какой? — не поняла Нина.
— Ну, синеглазка… Вера…
— Антоша, — вдруг заволновалась Нина, — я же говорила, не надо… У нее моряк…
— “Сегодня ты, — пропел Ремизов, — а завтра я… Пусть неудачник плачет!..” Согласилась на днях посетить мою берлогу и послушать записи…
Нина хотела еще что-то сказать Ремизову, помялась, но так и не сказала.
Домой она вернулась, нагруженная свертками, коробочками, баночками.
— Это балык, — говорила она, выкладывая на стол продукты. — Салями, паштет из гусиной печенки, крабы…
— Вот теперь я спокойна, — радовалась Вольская-Валуа. — Не ударим лицом в грязь…
Виленский приехал в сопровождении Зайцева. Референт Сергея Николаевича внес в квартиру Мажаровых солидный сверток с подарками, но, сколько Полина Семеновна ни уговаривала остаться его пообедать, Роберт не согласился.
Виленский дал ему указание: беспокоить только в случае крайней необходимости, а по мелочам принимать решения самостоятельно.
После обеда Виленский поехал по делам, договорившись с Ниной о встрече вечером. Он зайдет за ней.
Нина с нетерпением ждала вечерней встречи с Сергеем Николаевичем. Ей почему-то казалось, что то, о чем она мечтает, совершится именно сегодня вечером. Когда они останутся одни, при свечах (сценарий расписала Вольская-Валуа), он возьмет ее руку и скажет: “Будьте моей женой…”
Девушка сгорала от нетерпения. И счастья. Но счастье никогда не бывает полным.
Около семи вечера раздался телефонный звонок.
— Завтра у тебя в кассе хотят провести ревизию! — выпалила Вера-синеглазка, подруга с работы.
Когда через несколько минут Полина Семеновна зашла в комнату, то сразу заметила, что с племянницей творится что-то неладное. На ней, как говорится, не было лица.
— Что с тобой? — встревожилась тетка.
— Так, ничего… — отвечала племянница.
— Переволновалась, поди… Ты успокойся. Все идет по плану…
Нина не решилась признаться, что ей грозят неприятности. Дело в том, что на работе Мажарова была казначеем кассы взаимопомощи. Вихрь последних дней “сладкой” жизни закружил, залихорадил ее, и она брала и брала из кассы деньги, никому ничего не говоря. И выбрала все, что там было. Около трех тысяч рублей…
— Приляг, — посоветовала Полина Семеновна. — А я пойду в магазин за минералкой…
Вольская-Валуа вышла, а Нина стала срочно обзванивать всех своих знаком, ых. Никто не мог одолжить ей такую сумму. Самое большее, что предлагали подруги, десять — двадцать рублей, и только одна пообещала полсотни.
“Что делать? — билась в голове Мажаровой одна-един-ственная мысль. — Что же делать?”
Ее охватило отчаяние. Ей рисовались страшные картины. Как завтра обнаружат, что она взяла три тысячи, потом приедет милиция… Завершение — “черный ворон”, суд, тюрьма…
— Ох! — со стоном повалилась она в кресло и обхватила голову руками.
Звонок в дверь буквально подбросил ее. Находясь еще во власти страшных видений, она вышла в коридор, открыла дверь.
— Добрый вечер, Ниночка! — ласково сказала Крюкова.
— Здравствуйте, — машинально кивнула девушка.
— Вы можете уделить мне несколько минут? — с мольбой в голосе произнесла соседка.
— Проходите…
— Знаете, — замялась Валентина Павловна, — лучше у меня…
Нина, словно автомат, последовала за ней.
Крюкова усадила Мажарову пить чай и начала издалека. Скольких трудов ей стоило вырастить сына, и вот настал час трудных испытаний… Из-за какой-нибудь чепухи может поломаться жизнь человека…
— Какой чепухи? — переспросила Мажарова, почти не слушая собеседницу.
— Представляете, стоит какому-нибудь деспоту поставить Игорьку на вступительном экзамене на балл ниже, и все полетит прахом: бессонные ночи родителей, слезы матери, надежды…
— Что вы, Валентина Павловна, у вас такой хороший сын! — сказала Нина.
— Я очень, очень боюсь. Игорек застенчивый… — Валентина Павловна приложила к глазам платочек и неожиданно для гостьи произнесла: — Вся надежда на вас…
— А… а… я, собственно, при чем? — опешила девушка.
— Один звонок! Один только звонок! К ректору…
— Чей звонок? — все еще недоумевала Нина.
— Вашего будущего супруга… Не откажите, Ниночка! — Крюкова умоляюще прижала руки к груди.
— Сергей? — пролепетала Мажарова. — Что вы, Валентина Павловна, он такой ответственный… авторитетный…
— Знаю, знаю, все знаю. Потому и прошу. Умоляю!
— Так он меня не послушает, — пыталась как-то отбояриться от назойливой женщины Мажарова, у которой и от своих забот раскалывалась голова.
— Вы еще не знаете мужчин. Простите, конечно… Это мужья не слушаются, ни в грош не ставят жену… Я, конечно, думаю, у вас будет по-другому… Поверьте, такой невесте, как вы, отказать невозможно. Я знаю, на что способен влюбленный мужчина…
— Но у меня язык не повернется… Нет, нет…
— Известно, сухой кусок горло дерет… А мы на него маслица! — глядя с надеждой в глаза девушке, сказала Крюкова. — И не волнуйтесь, Ниночка, все будет строго между нами. Конфиденциально. Будут знать лишь вот эти стены, я да вы… Мы, конечно, не миллионеры, но для сына я ничего не пожалею.
Она замерла в ожидании. Нина молчала.
— Так как же, а?
— Прямо не знаю, как с такой просьбой обратиться к Сергею… Я подумаю, — тихо сказала Мажарова.
— Буду очень признательна… Могу часть сейчас… Сын-то один…
“Боже мой, — вдруг подумала Мажарова, — а может, это выход?”
И неожиданно для себя выпалила:
— Валентина Павловна, вы не могли бы одолжить мне денег? На время?
— Господи! — облегченно выдохнула та. — А я о чем толкую? С радостью!
— Нет, мне лично…
— Конечно же, тебе, — тихонько засмеялась Крюкова. — Как бы аванс… Я уже приготовила…
Валентина Павловна поспешно встала, достала из письменного стола пачку денег и положила перед Мажаровой:
— Две с половиной тысячи… Устроит?
— Да, да, устроит! — воскликнула девушка, неловко сгребая расползающиеся купюры и не веря в свалившееся с неба избавление. — Я отдам… Честное слово!
— Хорошо, хорошо, — кивала Крюкова. — Потом сочтемся. — И перешла на деловой тон: — Слушайте, Нина. Самое главное — экзамен по математике. Там есть такой профессор Гаврилов… Запомнили?
— Гаврилов, — машинально повторила Мажарова.
— Ну и остальные, естественно… Но основное, повторяю, Гаврилов… Когда Игоря зачислят — еще столько же…
— Я пойду, — встала Нина. — Сергей вот-вот вернется.
— Понимаю, понимаю, — поднялась Валентина Павловна. — Только очень прошу: по возможности со звонком не тянуть. Сами знаете, экзамены на носу…
Проводив Мажарову, Валентина Павловна вернулась в комнату и остановилась возле фотографии с изображением ее супруга на верблюде среди барханов.
— Вот так, Юрий Алексеевич, — сказала довольная Крюкова. — Ты делаешь свое дело, а я — свое. Посмотрим, кто лучше…
— Ниночка, дорогая, — сказал Сергей Николаевич на следующий день за обедом, — пригласите, пожалуйста, завтра ваших самых близких друзей…
— Зачем? — спросила девушка, и у нее взволнованно забилось сердце: неужели наконец-то он решился…
— Если вы согласны, — тоже волнуясь, проговорил Виленский, — мы объявим о нашей помолвке.
От нахлынувших чувств у Мажаровой перехватило горло.
— Ну вот, слава богу, и сладилось! — радостно воскликнула Вольская-Валуа. — Поздравляю, голубки вы мои!
У Полины Семеновны на глазах выступили слезы. Она чмокнула в лоб племянницу, подумала и то же самое проделала с Виленским.
— Сергей Николаевич, поверьте, Ниночка у нас хорошая. Скромница, преданная, а уж хозяйкой будет… Век жить будете да нахваливать.
— Вижу, вижу, уважаемая Полина Семеновна. Я ведь не мальчик, — скромно ответил Сергей Николаевич. — Мне многого не надо: чтобы любила и понимала…