Рабыни рампы

- Все в порядке, - сообщила она Карен. - Мы идем с ним выпить по чашке кофе. Пожалуйста, Карен, не расстраивайся. Но не могу же я провести всю жизнь в страхе перед этим человеком. Позволь мне покончить с этим раз и навсегда, - она поцеловала Карен в щеку. - Со мной все будет хорошо.

- Кажется, ты тоже сошла с ума.

- Да, подлежу освидетельствованию, - согласилась с ней Лейк и побежала через улицу навстречу Дэниэлю. - Эй, Джонни, - крикнула она, - не держи ее возле себя всю ночь.

С беспокойным видом Карен наблюдала, как удалялись фигуры Лейк и Дэниэля.

- Послушай, - мягко сказал Джонни. - Не беспокойся за свою подругу. Она взрослая девушка. Она сумеет постоять за себя.

Карен покачала головой.

- Нет, совсем нет. Не знаю, для чего она это делает?

- Может, он до сих пор много значит для нее? - высказал догадку Джонни, начиная ощущать, как мороз пробирает его до костей. Ему очень хотелось как можно скорее уйти с этой улицы.

- Не думаю.

Джонни вздохнул.

- Может, она хочет убедиться, что сумела преодолеть себя в отношении него?

К ним подкатило такси.

- Садись, поехали.

Карен колебалась. Если она на самом деле подруга Лейк, то должна следить за ней, заботиться о ней.

- Поехали, маленькая крольчиха, - Джонни держал открытой для нее дверцу, ухмыляясь при этом.

Он вел себя так, словно она была единственным человеком на свете, с которым он хотел провести предстоящую ночь.

"Сегодняшняя ночь - моя ночь", - решительно подумала Карен.

Она, сделав шаг вперед, села в машину.

Когда они переходили через Бродвей, Дэниэль взял Лейк под руку. Движение отличалось особой свирепостью, к тому же они шли на красный свет, поэтому она не отдернула руку. Он отпустил ее, когда они достигли противоположной стороны.

- Прекрасно выглядишь, - сказала она. - Лучше, чем заслуживаешь.

Дэниэль, закинув голову, расхохотался. Несколько людей оглянулись на него.

- Что-то ты очень похожа сейчас на пуританку Мне не следовало поручать тебя нежным заботам этой маленькой "хаузфрау". ( Hausfrau - нем. - домохозяйка. - Прим. пер .)

- Навряд ли ты бы меня оставил, во-первых, а во-вторых, Карен - не "хаузфрау".

- Нет, именно так. Поэтому она тебе и нравится, - он весело, беспечно улыбнулся. - Соль земли. Они не похожи на нас.

Он остановился возле бара, пользовавшегося особой популярностью среди актеров.

- Может, здесь?

"Мне нечего здесь делать, - медленно размышляла Лейк. - Я сейчас вот могу повернуться и пойти прочь, он меня не остановит. У него больше нет власти надо мной. Все было и быльем поросло. Он ничего для меня не значит".

- Отлично, - сказала она бесстрастным тоном, быстро проходя впереди него в бар.

Здесь было очень мило, прекрасное местечко - мебель темного дерева, длинная стойка, столы, покрытые белой писчей бумагой, на которой меценаты от искусства могли попытать собственные художественные таланты. В стаканчике из-под сока торчали разноцветные карандаши. Официант (скорее, безработный актер) предложил им меню после театра. Взяв заказ на выпивку, он удалился. Через несколько минут на столике появились стаканчики с мартини. Дэниэль поднес свой к губам, не спуская с нее глаз.

Он все еще волновал ее - она была вынуждена это признать, отчасти из-за испытываемой ею опасности. Вот здесь, перед ней, - ее смерть, подумала она. Он был для нее злом, он ее пугал, внушал страх, но он в то же время заставлял ее чувствовать себя живой, наполнял каким-то чувством своей необходимости, растворял ее одиночество. Кроме того, были и кое-какие другие соображения - соображения, которые она не осмеливалась даже неслышно прошептать. Это причиняло ей ужасную боль. Причиняло всегда.

Он улыбался, словно читал ее мысли.

- Ну расскажи мне о Голливуде, - он притронулся к стаканчику перед собой своими узкими пальцами. - Тебе удается там поразвлечься?

Задрав подбородок, она уставилась на него.

- Разве тебе не любопытно узнать, почему я в данную минуту сижу вот здесь, рядом с тобой?

- Ты находишься здесь, потому что тебе этого хочется.

- Правильно, Дэниэль. Потому что мне нужно было доказать самой себе, что все мои прежние чувства к тебе ныне мертвы. Больше твои уловки не проходят. Ни тактика страха, ни трюки призрака - в общем, ничто. Я влюблена в другого человека, Дэниэль, и постоянно только о нем и думаю.

- Да, я знаю, - он еще шире улыбнулся, видя, насколько она шокирована его словами. - Никогда не играй в покер, моя дорогая. У тебя для этого нет таланта. Неужели ты думаешь, что я случайно оказался возле театра, что это простое совпадение?

- Я об этом вообще не думала.

Он устремил на нее свой упорный взгляд.

- В любое время, когда я захочу, я могу выяснить, где ты находишься, с кем встречаешься, что замышляешь. Это совсем нетрудно. Ты живешь в стеклянном аквариуме. Любой может поднять бумажку, в которой был завернут корм, и узнать, что ты ела вчера на обед. Я знаю все о твоем очаровательном мальчике. И о его жене. Я знаю обо всех твоих ухажерах. Ты скучаешь по мне, Лейк. Я тебе нужен.

Она презрительно рассмеялась, глядя ему в лицо.

- Ты всегда был мастером самообмана. Я люблю, Дэниэль, и люблю по-настоящему. Мне жаль тебя, так как тебе никогда не узнать, что такое счастье.

- Согласен, он приятный парень, воспитанный человек, но если ты его заполучишь, если тебе удастся отбить его у жены, то ты тут же выбросишь его прочь, как вчерашнюю газету. Ты не хочешь того, что можешь получить, ты не хочешь для себя добра, любовь моя. Только мне известны все твои тайны. Вот увидишь. Ты сразу же устанешь от него, как только он станет твоим.

"Мне нужно сейчас встать и уйти прочь, - подумала она. - Он меня не остановит, по крайней мере здесь есть люди". Но она тем не менее продолжала сидеть, приклеившись пальцами к подножке своего бокала с нетронутым до сих пор напитком.

- Ты не прав.

- Я всегда прав в том, что касается тебя. Мы скроены из одного материала, и ты, и я. Мы оба холодны внутри, словно остывшая зола, но мир вопит о нашем к себе внимании, любви из-за наших дарований. Все наши эмоции - это лишь мимикрия, результат многих лет внимательного наблюдения. Как живут нормальные люди, что они чувствуют. Все это притворство, ложь. Мы на самом деле не такие. Я могу действительно что-то чувствовать только тогда, когда ты рядом.

Резко повернувшись к ней, он неожиданно так схватил ее за руку, что она испугалась.

- Мы принадлежим друг другу, Лейк. Я - это ты.

- Прекрати! - огрызнулась она, понижая голос до шепота. - Мне тебя очень жаль, ты на самом деле болен. Может, я в прошлом тоже была больна, как и ты, но теперь у меня в жизни все изменилось. У меня есть хорошие друзья, которые заботятся обо мне, у меня есть любимый человек, и ты, негодяй, должен этому поверить. Я говорю правду. Моя карьера успешно продвигается вперед, и даже если я еще целиком не выздоровела, то все же постараюсь это сделать в будущем.

- Лейк, - сказал он мягким, глухим голосом. - Тебе никогда не приходило в голову, что когда ты избавишься от своей болезни, то к тому времени от тебя многого не останется.

Она вся задрожала. Пытаясь взять себя в руки, отдавая себе точные указания, как вести себя, она сумела надеть пальто, подняться со своего места и выйти на улицу.

Наступила полночь.

Он заблудился. Заблудился самым ужасным образом в самом страшном на земле городе - Нью-Йорке. Майлс был учителем из Фресно штата Калифорнии. Теперь он стал учителем из Фресно, который заблудился. Его друзья хотели подцепить пару проституток возле туннеля Линкольна. Майлс был смазливее их, и у него было более опасливое отношение к возможности подхватить венерическую болезнь.

Ему было очень холодно. Во Фресно никогда не было такой погоды. Выбрав один из менее угрожающих, на его взгляд, баров, он вошел внутрь, надеясь получить пригодное для питья пиво и точные вразумительные указания от кого-нибудь, как добраться до своего отеля.