Дай пять

Ладно, насчет детей я немного покривила душой. Я не хотела, чтобы она расстраивалась. Я имею в виду, что  не всем же нам повезло завести хомяка.

– Мы пришли посмотреть, нет ли тут каких–нибудь работающих здесь с тобой подозрительных личностей, – пояснила Лула.

Леона посмотрела на нас испуганно: – В банке?

– Ну, возможно «подозрительные» не то слово, – успокоила я ее. – Не может ли кто здесь иметь связи с людьми, не совсем законопослушными?

Лена закатила глаза.

– Да почти все. Марион Беддл была Гризолли до того, как вышла замуж. Вы знаете же Вито Гризолли? И еще Фил Зак в ипотечном отделе живет рядом с Си Бернштайном, адвокатом, которого только что лишили практики за нелегальную практику. У охранника брат в Рауэй сидит за кражу со взломом. Хочешь, чтобы я продолжила?

– Давай подойдем с другого боку. Есть здесь кто–нибудь, кто выглядит слишком преуспевающим для такой работы. Знаешь, у кого, типа, появилось слишком много денег? Или кто–то отчаянно нуждающийся в деньгах? Кто любит азартные игры? Или дорогие наркотики?

– Хмм. Трудный вопрос. У Энни Шуман больной ребенок. Что–то с костями. У нее много счетов от докторов. Парочка народу играет в лотерею. Я одна из них. Роза Уайт любит ездить в Атлантик–Сити и играть на автоматах.

– Не пойму, зачем тебе все это знать, – сказала мне Лула.

– Нам известно о трех компаниях со сверхсчетами. Мы думаем, что есть вероятность открытия этих счетов, чтобы держать нелегальные деньги. Поэтому, возможно, есть веская причина, что счета открыли здесь.

– Типа, кто–то здесь в банке в доле, – сообразила Лула.

– Я вижу, куда ты клонишь, – догадалась Леона. – Вы предполагаете, что мы отмываем деньги. Деньги, приходившие на те счета, о которых ты спрашивала меня, почти немедленно уходят.

– Я точно не знаю, отмывание ли это, – сказала я. – Куда уходят деньги?

– Этого я не знаю, – ответила Леона. – Тебе нужно какое–нибудь должностное лицо в  банке. И наверно, тебе не скажут. Я уверена, что это закрытая информация. Тебе нужно поговорить с Шемпски.

Мы поторчали там минут пятнадцать, но Шемпски так и не материализовался.

– Может, стоит отправиться за парнем, избившим жену, – предложила Лула. – Спорим, он сидит себе в гостиной, пьет пиво, ничтожество такое.

Я взглянула на часы. Полдень. Наверняка этот Кеньон Лалли только что встал. Безработные пьяницы обычно поздно просыпаются. Может, удобный момент взять его тепленького.

– Ладно, – согласилась я,  – прокатимся.

– Очень удобно появиться на «БМВ», – заявила Лула. – Все в микрорайоне решат, что ты наркодилер.

О, великолепно.

– Я знаю об этих сенсорах и все такое, – сказала вдруг Лула, когда мы проехали с полмили, – но мне все еще не по себе, когда я сижу рядом с тобой.

Я прекрасно понимала, откуда это у нее. Я сама чувствовала то же самое.

– Я могу завести тебя в контору, если тебе так неудобно.

– Черт, нет. Не так уж я боюсь. Просто, знаешь ли, заставляет задуматься. Что–то вроде, как когда я была «про».  Никогда не знаешь, когда очутишься в машине с каким–нибудь маньяком.

– Должно быть, напряженная была работенка.

– Большинство клиентов мне попадались повторно, так что было не так плохо. Самое худшее – торчать вечно на углу. Не важно, жарко, холодно или дождь идет, но ты должна там стоять. Большинство народу думает, что труднее всего проводить время на спине, но нет, самое ужасное – это стоять на ногах день и ночь. У меня варикоз на ногах от этой круглосуточной вахты. Я догадываюсь, что будь я лучшей «про», то на спине проводила бы времени дольше, чем на ногах.

Я свернула из Ноттингэма на Гринвуд, повернула направо и пересекла железнодорожные пути. Трентонские поселения на субсидиях всегда напоминают мне лагеря для военнопленных, и во многих отношениях так оно и есть. Хотя, сказать по правде, не могу утверждать, что это худшее из того, что я видела. Куда предпочтительней, чем Старк Стрит, к примеру. Я предполагаю, что изначальная задумка состояла в жилищах, утопающих в садах, но на деле оказалось, что это бетонные и кирпичные коробки, присевшие на утрамбованной грязи. Если мне потребовалось бы описать этот район одним словом, я бы выбрала убогий.

– Нам нужно следующее здание, – напомнила Лула. – Квартира 4Б.

Я припарковалась за углом за квартал отсюда, так, чтобы нас не увидел Лалли, вышла и изучила фото Лалли.

– Отличный ход с бронежилетом, – заметила Лула. – Может пригодиться, когда являешься к новым соседям с подарками.

Небо было пасмурным, и по дворам носился ветер. На улице стояли несколько припаркованных машин, но не было ни души. Ни собак, ни детей, ни сидевшего на крылечках народа. Словно город–призрак, а архитектором его значился Гитлер.

Мы с Лулой прошли к 4Б и позвонили.

Дверь открыл сам Кеньон Лалли. Ростом он был с меня, носил низкие узкие джинсы и теплую футболку. Волосы торчком, небрит. И вид, как у мужика, который шлепает женщин направо и налево.

– Что? – сказала Лула, увидев его.

– Нам не нужно тут печенье от девочек–скаутов, – заявил Лалли. Потом захлопнул дверь.

– Ненавижу, когда люди так делают, – возмутилась Лула.

Я снова позвонила, но никто не откликнулся.

– Эй! – завопила Лула. – Агенты залогового правоприменения. Откройте дверь!

– Пошли в задницу, – завопил в ответ Лалли.

– К черту с этой чепухой, – произнесла Лула, пнула ногой дверь, и та со стуком распахнулась.

Мы так обе удивились, что просто встали как вкопанные. Никто из нас не ожидал, что дверь откроется.

– Бюджетное правительственное жилье, – наконец, выдала Лула, покачав головой. – Заставляет задуматься, верно?

– Вы заплатите за это, – пригрозил Лалли.

Лула встала, засунув руки в карманы куртки. – Это ты мне? А ну–ка иди сюда, мистер Крутой Парень, разберемся.

Лалли полез на Лулу. Лула выставила руку, толкнула Лалли в грудь, и тот свалился, как куль с песком.

– Самый быстрый электрошокер на Востоке, – заявила Лула. – Ух ты, взгляните–ка на это… черт, я случайно ударила парня, что бьет жену.

Я надела на Лалли наручники и убедилась, что он дышит.

– Вот же черт, – снова сказала Лула. – Я такая неуклюжая. Опять случайно задела его. Она наклонилась над Лалли с электрошокером в руке. – Хочешь, заставлю его плясать?

– Нет! – решительно пресекла я. – Никаких плясок!

Глава 14 

Через минут пятнадцать глаза Лалли открылись, и пальцы его стали сгибаться, но я–то понимала, что понадобится больше времени, чтобы он оказался в состоянии встать и хоть сколько–нибудь пройти.

– Тебе нужно было ходить в гимнастический зал, – поучала его Лула. – И перестать хлестать пиво. Ты совсем не в форме. Я же только разок тебя вжикнула, и только посмотри на себя. Никогда не видела столь жалкое зрелище после одного малюсенького тычка.

Я дала ключи Луле:

– Подгони машину, поскольку ему далеко не уйти в таком виде.

– Ты можешь больше меня не увидеть, – предупредила Лула.

– Рейнджер тебя отыщет.

– Ага, – согласилась Лула, – и это самое приятное.

Пять минут спустя Лула вернулась.

– Она улетучилась, – сообщила Лула.

– Кто?

– Твоя машина. Она улетучилась.

– Что значит улетучилась?

– Что тебе непонятно в слове «улетучилась»? – спросила Лула.

– Ты имеешь в виду, что ее украли?

– Ага. Именно это я и имею в виду. Машину украли.

Сердце ушло в пятки. Я не верила своим ушам.

– Как кто–то мог украсть машину? Мы же не слышали, как сработала сигнализация.

– Должно быть, увели, когда мы были внутри. Здесь далековато, да и ветер дует в другую сторону. В любом случае, братки знают, как позаботиться о таком дерьме. Я, вообще–то, удивлена. Если бы я увидела в таком районе красивую тачку, то решила бы, что это наркодилера. Связываться с тачкой дилера – накликать на голову кучу неприятностей. Наверно, у этих парней совсем упали ежедневные заработки. Я добралась туда как раз, когда грузовик с платформой заворачивал за угол за два квартала от меня. Они, должно быть, торчали где–то поблизости.