Страница 7 из 53
Потом была группа С.В. Эта группа привела к резкому смещению акцентов в
мировоззрении. Резко забросив написание диссертации по физике, продолжая появляться
на работе в институте лишь формально раз в неделю (а я считался теоретиком и мог себе
14
позволить такой режим, так что был разоблачен только через полтора года), я сделал
выбор в сторону занятий психологией, йогой и собственно своей жизнью…
Невротические явления постепенно прекратились и я начал наслаждаться жизнью и уже
систематически работать над собой. Свободного времени было предостаточно. Почти
каждый день проявлялись какие-то возможности и открытия в себе, в изучении все новых
и новых областей психологии, появлялось множество интересных знакомств. Я не смел
еще мечтать, что буду психологом, но изучал предмет все более серьезно. Периодически я
ходил все в ту же Публичку, но читал теперь уже не физическую литературу, а
англоязычные журналы по современным видам психологии и психотерапии. Пытался
даже переводить для себя «Психологию и Алхимию» Юнга, так как был увлечен идеями
коллективного бессознательного. За всем этим стояли попытки все глубже и тщательнее
разобраться в жизни. Те методы, приемы и упражнения, о которых я узнавал через
литературу или на семинарах, я тут же применял к себе, а также и к некоторым знакомым,
которые стали обращаться ко мне, как к психологу, хотя образования я еще не имел.
Все более необычным становился мой режим дня: году к восемьдесят девятому я
дошел до такой ситуации, что пять – шесть часов занимался практикой утром и два-три
часа вечером. А днем читал литературу и посещал группы и семинары. Причем, никто
меня не заставлял, никто не давал задания, меня не подгонял уже недуг: мне было просто
интересно и радостно, жизнь раскрывалась через практику и общение все новыми и
новыми гранями. Во всем этом не было надрыва и напряга – было очень интересно и
чувствовался эффект – я становился все крепче и здоровее, устойчивее и спокойнее. В это
время появились лекции по оккультизму и эзотерике, - это был новый аспект жизни. В
таком ритме я жил года четыре. Это был очень яркий и счастливый период жизни, все, что
происходило, сопровождалось порывом вдохновения и радости. Пробуждались все более
тонкие и глубокие чувства. Мир, люди, с которыми я общался открывались во все более
ярких красках. Как будто я вышел из спячки, с глаз спала какая-то пелена. Появилось
доверие к жизни и любовь…
Это было, наверное, общим настроением того времени – конца восьмидесятых –
начала девяностых. Люди выходили из подполья и начинали дышать полной грудью. И
все это еще не обрело пут коммерции, не стало элементом массовой культуры. Я могу
привести метафору, как тогда воспринималась жизнь: ясное, солнечное, теплое и веселое
весеннее утро, наполненное щебетом птиц, свежим воздухом, молодой зеленью и
ароматом счастья…
На фоне жизни, которую я сравнил с сочной метафорой весеннего утра, что
называется, «поперли состояния». Первое сильнейшее переживание произошло через
несколько дней после того, как я получил буклет про изменение жизни. Это переживание
-некий внутренний взрыв в безграничность, взрыв счастья, ощущение себя всем миром,
самой любовью, причем, любовью экстатической, безумной…
Очень яркой страницей того времени была группа Димы Касьянова. Это была группа,
где изучался Транзактный анализ, причем не в форме популярного изложения, а в очень
глубоком ракурсе, основанном на последних достижениях этого направления психологии.
Дима тогда был очень яркой личностью, он перевел фундаментальную, на мой взгляд,
книгу: «Современный Транзактный Анализ» Стюарта и Джоинс, которая в 1995 году
появилась в продаже. А тогда Дима раздавал нам ксерокопии своего перевода. Через
Димины семинары в девяностом – девяносто первом году прошло, наверное, несколько
сотен человек. Дима и его жена Света приглашали французов и американцев, которые
вели профессиональные тренинги, но и то, что проводили Дима со Светой, было
откровением. Огромное количество диагностических схем, эффективных и простых
упражнений, - еще несколько лет потом я усваивал эту информацию…
Потом случился конфликт с С.В., в группе которого я занимался три года. С.В.
казался мне тогда не просто психологом, а Учителем жизни, Мастером, человеком
совершенно необыкновенным. Он действительно пробудил очень многих людей. Бывшие
15
невротики из его группы становились жизнерадостными, творческими и успешными во
многих сферах жизни людьми. Многие стали впоследствии психологами. Некоторые
обратились к духовному поиску… Так вот, мы с С.В. поссорились, причем, как мне
кажется, он очень искусно спровоцировал этот конфликт, потому что после этого я
впервые почувствовал себя свободным. Мне не нужен был больше психотерапевт. Я
впервые тогда вкусил чувство самостоятельности и ответственности за свою жизнь.
Вслед за разрывом с С.В. произошел еще один разрыв – я разошелся с женой. А потом
еще один – я перестал работать в институте. Это было начало лета. Я остался совершенно
один, без прошлого, без будущего, без страхов и без надежд. Было только настоящее и оно
поглощало меня целиком. Я переживал это, как чувство необыкновенной свободы. Я не
знал, что я буду делать осенью, и даже не хотел задумываться об этом.
И в это время одна моя знакомая предлагает мне поехать в Псковскую область, чтобы
погостить в «доме магов», то есть, среди команды кастанедовцев. Это были не те
кастанедовцы, которых расплодилось сейчас хоть пруд-пруди. Это была очень маленькая,
но очень реальная группа, руководил которой некто Степанов.
Итак, я приехал в «дом магов», как заинтересованный, но отстраненный наблюдатель.
В то время Кастанеду я читал только в виде ксерокопий (в печати Кастанеда появится года
через два). А о Кастанеде и учении Дона Хуана я прочитал довольно внушительный труд
Степанова (опять же, в рукописи). За время, проведенное в «доме магов», я увидел очень
сильного, внимательного и осознанного лидера, создающего для своей команды массу
неординарных ситуаций. Правда, тогда я считал себя психологом, специалистом по
межличностным отношениям и то, что делал Степанов, не укладывалось в мои
представления о внутренней работе. Степанов все время провоцировал неожиданность и
конфликт. Я же был настроен на мирное урегулирование любых трений и не понимал его
действий.
Тем не менее, было очевидно, что Степанов являл образец энергичности,
подтянутости и включенности в любую ситуацию. Провоцируя конфликт, сам он занимал
нейтральную позицию наблюдателя.
После приезда из этой псковской деревни, я через несколько дней попал на
конференцию по йоге и духовному развитию, которую проводил Владимир Антонов.
Антонов - тоже очень яркая фигура среди российских мистиков и духовных искателей
1970-90-х. С начала восьмидесятых в Питере и Москве работало множество, как их
называли, Антоновских групп. Антонов разработал систему психофизической
саморегуляции. Сам он считался Учителем очень высокого уровня. Большое число его
последователей позднее сами разрабатывали свои концепции, в частности – Андрей
Лапин, - довольно известный нынче московский тантрист, который тогда вел несколько
семинаров на конференции и считался учеником Антонова. На конференции собралось
несколько известных в то время мистиков, в числе которых был, например, йог Лев
Тетерников. Каждый из них проводил свои лекции и семинары. Длилась конференция две
недели. По утрам мы занимались медитативным бегом. Днем были лекции. Вечером
проходили практические занятия. Среди прочего, были представлены разные подходы в