Рождение волшебницы

Лжевидохин между тем перебрался к водоему. Тяжело припав на закраину, старик-оборотень черпал воду, чтобы замыть окровавленную лысину, – широкие рукава шубы вымокли выше локтей. Поддельный Лепель стал на колени рядом с хозяином и тоже зачерпнул воды. А старик что-то ему внушал – Золотинка поняла это по особенной неподвижности молодого оборотня, тот замедленно полоскал руки и, забыв плеснуть в лицо, внимал. Что-то они затевали.

Золотинка дожевывала краюху, ожидая последствий сговора. В самом деле, Лжевидохин заторопился оставить водоем, из последних сил, тяжело опираясь на закраину, поднялся и заковылял, хватаясь руками за грудь и разевая беззубый рот.

Пока Золотинка следила за Лжевидохиным, объявился с высокой корзиной в руках Лжелепель. Подложный скоморох на виду всего честного народа надел на себя плетенку так, что она села чуть ли не до колен, прикрыв от нападения палки и голову, и грудь, и то, что ниже. Потешное изобретение было замечено, ротозеи приветствовали затею выкриками. Но это было еще не все, что придумал шут. Оснащенная ногами корзина шустро двинулась туда, где хотенчик молотил неосторожного юнца.

Лжелепель смело прикрыл малого, и безмозглая палка перекинулась на новую жертву. Тогда шут присел, побежал мелким гусиным шагом, так что казалось, будто опрокинутая корзина поехала по мостовой сама собой – хотенчик вился и жалил, не достигая цели. Восторженный рев зрителей приветствовал это представление. Лжелепель быстро увлекал за собой злобную деревяшку.

В узком месте площади пространство стесняли два строения друг против друга: двойной портал церкви Рода Вседержителя и громада амбаров. Обращенные к башне Единорога ворота амбара, прежде как будто запертые, были теперь приотворены. В неширокий раствор их и ринулась самодвижущаяся корзина – бесноватый хотенчик влетел следом. Створ ворот пошел внутрь и щель сомкнулась. Рехнувшаяся деревяшка попала в ловушку. Площадь перевела дух и загомонила.

Спохватившись вдруг, что даром теряет время, Золотинка оставила окно и кинулась к лестнице, как если бы взошло ей на ум что путное. Спустившись на поземный ярус, она споткнулась в полутьме о кирпич. Примечательный только тем, что прежде она на этом месте как будто не спотыкалась. «Ага!» – сказала она сама себе. Подняла штуковину, чтобы посмотреть вблизи сквозящего из бойницы света.

Обыкновенный, со следами застарелой грязи и пыли кирпич, из тех, что валялись тут по углам со времен каких-нибудь починок. Не доверяя этой заурядности, она нагнулась оглядеть мусор, догадываясь уже, что именно нужно искать… Нашла почти сразу – точно такой же, с такими же сколами на гранях и такими же пятнами грязи кирпич. Совершенной, немыслимой точности двойник. Второпях Рукосил не озаботился даже убрать с глаз подальше образец, с которого он сделал обращенного в кирпич человека.

В памяти вертелись заклинания чародея. Перебирая в уме эту дребедень в поисках чего-то, похожего на «кирпич», Золотинка наткнулась вдруг на «киршупичшу». Стало понятно, что «киршупичшу» и есть тот строительный материал, который обжигают в адских печах.

Она попробовала испытать заклинание. Ничего не произошло.

Тогда она взялась за дело вдумчиво и последовательно. С осторожностью, которой требовал такой вызывающий уважение предмет, Золотинка уложила «киршупичшу» на бочку и повторила заклятие при вспышке Сорокона. Попробовала еще раз, переиначивая, переставляя местами запомнившиеся ей слова и пуская в ход изумруд. Потом она догадалась записать вещьбу, как она помнилась, палочкой на слое пыли. И опять стала переставлять слова, пока заклятие не приобрело, наконец, вывороченную наизнанку последовательность:

– Опак пот киршупичшу топ капо!

Рука отлетела, отброшенная ударом из пустоты. Там, где Золотинка держала, касаясь кирпича, Сорокон, осязательно возникли башмаки и голени, прикрытые грязными полами шубы. Видохин явился на бочке во весь рост и с высоты воззрился на девушку. Случившееся представлялось ученому мгновенным скачком с пола на бочку, и так же внезапно вместо пакостных рож мучителей обнаружил он у своих колен бледное Золотинкино личико с отброшенной за ненадобностью маской.

– Прошу прощения, – сказала она, пытаясь вывести Видохина из обалделого состояния с помощью усиленной вежливости, – у вас в кармане шубы, по видимости, ключ. Если я, конечно, хоть что-нибудь понимаю в волшебстве, то у вас точно такой же ключ, какой унес с собой Рукосил. Будьте любезны, пошарьте по карманам.

Едва ли понимая, что делает, старик потянулся к карману, потерял равновесие и шумно сверзился на груду пустых корзин. Когда с помощью Золотинки он выкарабкался, то уселся на полу и молча, не роняя ни слова, выслушал разъяснения.

– Рукосил вернется, здесь нельзя оставаться, – тревожно говорила Золотинка. – Надо бежать.

Видохин вздохнул и глянул вполне осмысленно:

– Куда я пойду? Скитаться по долам и горам? Где я найду в лесу тигли, весы, перегонный куб? Ведь даже хорошую печь быстро не сложишь. Тогда как здесь я могу зачать любомудрый камень уже через два часа.

– На крови золотого духа?

– Всего два стакана. Смотри, какая дверь: железо в палец толщиной и дуб в руку. Пусть ломают. Когда я вздую огонь, никто уж не достучится. Я успею зачать любомудрый камень прежде, чем Рукосил спохватится. Я остаюсь. И ты остаешься.

– Два стакана крови! – горячо возразила Золотинка. – Совершенно исключено! На что я буду годна, если выпустить из меня два стакана крови? Любой прихлопнет меня, как осеннюю муху. Нет уж, извините!

Никакие возражения, ничего вообще из того, что противоречило затвердевшему намерению, не проникало в сознание Видохина. Он цепко ухватил девушку за руку. На тонком ее запястье по внутренней стороне сквозь бледную, почти прозрачную от долгого пребывания в подземельях кожу проступали голубые разводы жилочек.

В мятом лице Видохина обозначилось нечто плотоядное. Он склонился еще ниже, показав обширную лысину, вкруг которой торчали неопрятные завитушки, белесые и редкие, они, казалось, светились нимбом… С невнятным всхлипом старик припал полым ртом к нежным жилочкам Золотинки.

– Ну вот еще! – дернулась девушка.

После недолгого замешательства она прильнула к старику, как это делают базарные воры. Правая рука ее скользнула в карман шубы, потом змеиным движением в другой – тут ключ и обнаружился.

– Пойдем наверх! – сказал ученый, обращая к ней воспаленный взгляд. – Там печи и перегонный куб.

– Видохин! – молвила Золотинка, когда упрятала ключ к себе в кошель. – Ничего из вашей затеи не выйдет.

– Пойдем наверх, мой мальчик! – сладостно уговаривал он с лихорадочной, натужной улыбкой.

Не было, вообще говоря, никакой уверенности, что Видохин не затолкает предмет своей страсти в перегонный куб целиком – стоит только поддаться. Но Золотинка почла за благо не сопротивляться. Она позволила старику тащить ее вверх по лестнице, рассчитывая перенести неизбежное столкновение куда-нибудь подальше от входной двери.

Они начали подниматься на третий ярус.

– Хотите, я превращу вас в кирпич? Мне кажется, тут ничего обидного нет. Я отнесу вас в какое-нибудь покойное место…

– Ни в коем случае, – возразил он, остановившись на лестнице, чтобы перевести дух. – Никаких кирпичей – довольно! Остался последний шаг, и я отвечаю за него перед вечностью! – Лицо Видохина посерело и облилось крупным потом, он говорил прерывающимся голосом.

Раз или два он изловчился оглянуться, отыскивая взглядом нож. И когда бы мог дотянуться до какого острого предмета, когда бы имел под рукой топор, точно хватил бы кисть как придется.

– Простите, ради бога, – сказала Золотинка и в тот миг, когда он пытался перехватить ее ловчее, вывернула руку на большой палец Видохина и рванула вниз.

Единым духом очутилась она на поземном ярусе и сразу метнулась обратно, потому что обнаружила потерю личины. Суконная харя валялась у подножия лестницы на втором ярусе. Едва цапнув, снова скакнула она вниз под горестные причитания старика. И вот уже тыкала ключом в скважину, дергала дверь, которую некстати заело. Когда, наконец, щелкнуло и дверь отомкнулась, некоторое время ушло на то, чтобы быстро надеть личину и куколь – с дребезжащим воем Видохин схватил ее за плечо. Не оправив маску – тряпка застилала глаза, – Золотинка рванула вон, потянула за собой дверь и как раз защемила старика.