Лунатики

Эти глаза вновь уставились на Хэлли. Но она смотрела прямо в них, и Стивен не отводил взгляда.

– Ладно, – сказал он хрипло и грустно. Но в голосе была не только грусть. И тут Хэлли узнала этот тон. Она слышала его у множества мужчин, и для нее это всегда заканчивалось неприятностями. В животе задрожало – Хэлли понадеялась, что это лишь креольская приправа. Хэлли не хотела, чтобы это было тем, чем могло быть.

Тут стукнула передняя дверь, и Хэлли с облегчением повернулась. Вошел Томми. Она обрадовалась. Он был в боксерских шортах и ковбойских сапогах; волосы всклокочены, живот торчал под футболкой. Веки опухли, челюсть отвисла; выглядел он дерьмово и нуждался в бритье. Он был прекрасен. Теперь Хэлли можно подумать о ком-то еще.

– Ну, с добрым утром, лахудра. – Она встала, чтобы обнять Томми. – Я думала, ты будешь дрыхнуть еще часа два.

Томми крякнул, когда она его обняла, а потом пробормотал:

– Кофе…

– Он на кухне, – сказала Хэлли. – Я принесу.

Томми опять крякнул, тяжело опустился на стул, с которого только что встала Хэлли. Взглянул на Стивена и пробурчал:

– С добрым утречком.

Хэлли рискнула взглянуть на Стивена. На его лице было написано, что он был бы не против, если бы кто-нибудь вязальными спицами проткнул его глаза и мозг.

– С добрым утречком, – сказал Стивен, почти точно подражая выговору Томми.

Хэлли побежала на кухню и обнаружила там Джека, который высовывался через открытое окно у раковины. Чтобы это проделать, он встал на раковину на колени. Подойдя ближе, Хэлли увидела, что в раковине плещется вода и лежит сковородка, в которой она обычно готовила завтрак.

– Не скажешь мне, что ты делаешь? – спросила она.

– Скажу, конечно, – произнес Джек, не оглядываясь. – Смотрю на главное событие утра.

– Восход солнца с другой стороны.

– Восход солнца? – переспросил Джек. – Солнце восходит каждое утро, восходит и заходит. Нет, я смотрю на закат Луны.

Хэлли глянула в окно.

– Как ты можешь видеть его сквозь деревья?

– Я вижу свет. И чувствую аромат.

– Аромат?

– Аромат Лили.

Хэлли не сдержалась.

– Давай-ка угадаю, что за аромат. Луноцвет, так?

Джек посмотрел на нее через плечо:

– Откуда ты знаешь?

– Так, в голову пришло.

Джек опять отвернулся к деревьям и сказал:

– Кстати, может, посадишь несколько луноцветов перед домом. Таких, которые похожи на белые трубы. У нас они росли в цветнике у двери, когда я был ребенком. Иногда вечером мама разрешала оставаться на улице подольше, чтобы посмотреть, как они распускаются.

– Они распускаются не так уж поздно, нет?

– Сразу после наступления темноты, – сказал Джек. – Но я был очень мал, и родители заставляли меня ложиться в восемь. – Он сделал паузу. – В том, как эти цветы открывались, так неспешно и осторожно, было что-то невероятно чувственное. Даже сексуальное. Конечно, в шесть лет я этого не понимал. По крайней мере, не осознавал. Ты разве не за кофе пришла?

– Откуда ты знаешь?

– Слышимость хорошая. – Джек откашлялся. – Так ты думаешь, Стив в порядке? Ну, если учесть, что ты ночью трахалась с Томми?

Хэлли не верила своим ушам. С этим безумием такта у Джека осталось не больше, чем у болотной крысы.

– Шшш! – прошипела она. – Сам же сказал, что слышимость хорошая.

– Стив нас не услышит, – сказал Джек. – Он только что ушел в свою комнату. Может, еще поспать, но скорее всего, собрать вещи. Ему не нравится Томми, и он подумывает уехать.

– Ладно, – прошептала Хэлли. – Ты же не хочешь, чтобы Томми нас тоже слышал.

– Он не услышит. Он спит, положив голову на стол. Я слышал храп.

Хэлли подошла к двери кухни и посмотрела в гостиную. И впрямь Стивен ушел, и дверь в его спальню была закрыта. А Томми дрых. Даже похрапывал. Он храпел ночью, те несколько часов, что им удалось поспать. Храп мешал, но тем не менее нравился Хэлли. Давненько она не спала рядом с человеком, который храпит.

– Ну, – прозвучал голос Джека позади. – И как он?

– Я не знала, что это тебя касается, – сказала Хэлли, вновь подходя к раковине.

– Ой, брось. Я тебе скажу, какова была Лили.

– Знаешь, мне без разницы.

– Врешь. Ты всегда хотела все обо всех знать. Так что забегу вперед и сообщу, что Лили была потрясающа. Как всегда. А каков был Томми?

– Он был ничего, – вырвалось у Хэлли. Она даже не солгала. Томми был ничего. Никаких чувственных изысков или сносящих крышу оргазмов, но и ничего, от чего бы ее потянуло блевать. Вполне приятный, обычный секс. Лучше, чем удар по башке. Но наверное, и не так хорош, как бостонский пирог со сливками.

Джек задумался:

– Просто ничего? Скажи об этом Стиву. Может, ему полегчает, если выяснится, что Томми не так уж классно вложил свой пестик в твой Колокол Свободы.

Хэлли скорчилась от смеха.

– Вложил свой что в мой что? – сказала она, когда смогла говорить. – Джек, это самая глупая метафора, какую я только слышала.

– Ну, тогда найди метафору получше, – сказал Джек. – Есть множество метафор еще глупее. Особенно про секс. Только о глупых метафорах грудей и членов можно говорить часами. И потом, ругая мою метафору, ты просто увиливаешь от ответа. Не хочешь мне ответить про Стива.

Хэлли на мгновение затихла. Джек прав. Она не хотела думать о том, что творится со Стивом, как боялась она и, судя по всему, подозревал Джек.

– Я пришла сюда за кофе, который окончательно разбудит Томми, – сказала она. – И мне нужен кофе, а ты дальше преклоняй колена на раковине.

– Кофе разбудит Томми, – сказал Джек, – только если плеснуть кофе Томми в лицо. А вдруг Стив выйдет из спальни и увидит, что ты делаешь, – и это его обнадежит. Как жестоко!

Хэлли поставила локти на стол у раковины и уткнула подбородок в ладони.

– Ума не приложу, – сказала она. – Стив женат на самой классной женщине на земле. С чего ему интересоваться мной? И почему ты так думаешь?

Джек опять усмехнулся:

– Ответ на вопрос номер один: без понятия. Ответ на вопрос номер два: Лили мне сказала. Я тоже удивился, уж поверь.

– Ну спасибо тебе, жопа.

– Не за что. Но Лили знает о таких вещах. Это ее специализация. Так что это правда: Штатный Профессор Литературы Стивен Корман, преданный муж Потрясающего Дипломированного Инженера Кэти, сгорает от пошлой страсти к тебе.

И Хэлли знала, что это правда. Лили или не Лили, Хэлли знала. Поняла еще тогда за столом по разлившемуся внутри нее теплу. Стивен смотрел огромными смущенными и смущающими глазами, и она уже знала. А потом вошел Томми…

Черт возьми. Они с Томми не так уж тихо себя вели ночью. И спальня, где они расположились, была прямо напротив спальни Стивена. И у него горел свет, когда она вышла, чтобы немного остыть на ночном воздухе.

Стивен слышал, как она была с Томми. Наверное, ему было ужасно: чувствовать то, что он чувствовал, знать, чем она занимается, и слышать это…

Хэлли оторвала подбородок от рук и покачала головой. О чем она думает? И что с того, если Стивен без памяти в нее влюбился? Есть ли у нее основания предполагать, что это как-то повлияет на ее жизнь? Какое ему дело, спит она с Томми или еще с кем?

– Стив идиот, – сказала она. – Если ему приспичило хотеть кого-то помимо Кэти, он должен хотеть того, кто лучше ее. Или хотя бы ярче. Я ни то ни другое. И не говори, что это неправда, потому что мы оба знаем, что это так.

– Я ничего и не говорил.

Хэлли повысила голос, почти надеясь, что Стивен ее услышит.

– Почему он не строит глазки Кэролин, например? Она по крайней мере красива.

Джек кивнул:

– Да, красива. Как говорят мужчины, лакомый кусочек. Но у нее есть иные качества. Как и у тебя. Хотя, конечно, другие. Но различным людям присущи различные качества. – Джек приподнял брови, изображая удивление. – Может, именно поэтому Стивена привлекаешь ты, а не она. Ты так не думаешь?

– Да ну, тебя привлекали и я и она, – поморщилась Хэлли.