Миссионер

— Нет, мне это нравится! Ходит парень в столичные церкви,облепленные золотом; на эти спектакли, где роль Христа исполняет толстый поп,увешанный золотыми крестами с бриллиантами; бьет поклоны на каждое «Господи,помилуй!», читает книжечки и всех учит жить. У тебя там крылышки еще не прорезались?А, херувимчик?

— Хожу я в храм Божий молиться о спасении душ: своей и моихближних. В Церковь, основанную Самим Иисусом Христом. Каждый день моя душагорит в адском пламени моих грехов. Я — «свиния, в калу лежащая»!.. Иединственная моя надежда — на милость Господа, потому что я сам ничего хорошегоиз себя не представляю. Все мои достоинства — от Бога, а мое личное — этобесконечные грехи и... простите, выделения... И если я тебе когда-нибудь скажу,что Православная Церковь мне не мать, то Бог мне не отец, и потому гнать менянужно подальше от святых церковных стен… Или тащить к любому батюшке —отчитывать меня от одержимости бесов­ской и прелести сатанинской.

— Слушай, почему, когда я тебе звоню поделиться, ты менякаждый раз ругаешь?

— Давай вспомним, чем ты делился. Сначала своим увлечениеммедитацией. Тогда для тебя все равно было: что молитва Богу — что медитациясатане. Потом ты меня убеждал, что на свете нет ни добра, ни зла, а есть некаяэнергия наподобие электрической.

— Я же просил тебя забыть об этом!

— Когда мы с тобой разобрались и с этой ложью, ты сталискать тайные изотерические знания у Даниила Андреева в «Розе мира», уСведенборга и у Рерихов в агни-йоге. Вроде бы я смог тебя убедить на своемпечальном опыте, что в основе этих мистических учений — гордыня и отрицаниеЦеркви.

— Ну, не совсем... Я и сейчас уверен, что ты перегибаешь...

— Теперь ты, как говоришь, пришел в Церковь, а служишь мамоне,и здесь ты ищешь духовных наслаждений, тебя занесло в раскольничество... Почемуу тебя сохраняется такая стойкая потребность из одной лужи с грязьюторжественно садиться в другую? Почему ты так упорно не слышишь призыва кпокаянию и смирению?

— Слушай, жизнь так коротка... Если мы только и будем, чтобить себя ушами по щекам и плакать о грехах, то совсем превратим жизнь вкромешный ад.

— Вот именно потому, что жизнь не просто коротка, асовершенно мимолетна, мы и должны в первую очередь подготовиться к вечности.Потому что в вечности или адское пламя — или Царствие Небесное, другого недано. Мне очень жаль, но!.. Не дано. И нет ни агни-йоговских реинкарнаций, нимирно соседствующих якобы на небесах храмов разных религий, как у ДаниилаАндреева. Потому что нет религий. Есть одна религия — Православие, потому чтотолько здесь истина. Потому что Сам Господь воплотился на земле и сказал: никтоиначе не придет к Отцу Небесному, как только через Меня. Сам Господь показалнам путь спасения: это смирение, покаяние, крестный путь скорби и мучений.

— Ну, вот опять — скорби, мучения... А когда жить?

— А вот это и есть жизнь, возлюбленный брат. Есть два пути:путь удовольствий и наслаждений — это в преисподнюю, на мусорную свалку (тызнаешь, что прообраз евангельской геенны огненной — это мусорная свалка заиерусалим­скими стенами?); и второй, путь покаяния и смирения, через так неуважаемые тобой скорби — это домой, в Царство нашего Отца Небесного.

— Вся моя душа возмущается от такого расклада! Я молод ихочу жить! В старости покаюсь и наскроблюсь вдоволь!

— Снова обман! С чего ты взял, что через минуту не умрешь?Откуда тебе знать, сколько тебе отпущено? И потом, грех — это, как вино.Сначала веселит и пьянит, потом появляется похмелье, потом втягивает в запои, апотом уже и бросить невозможно. Сколько алкоголиков каждый день бросают пить,каждый день в последний раз, а потом уже — зависимость, пленение, одержимость!Все! Связан врагом... И за каждый грех, как за выпитый стакан, — страшныемучения.

— Что же без мучений-то никак нельзя?

— Можно, наверное, но для этого нужно быть праведником, атаких — один на миллиард. Всем остальным во искупление грехов дано мучиться —увы! Только делать это можно по-разному. Вот, например, прививка — это ведьтоже болезнь, только в облегченной форме. Зато после ты этой болезнью нестрадаешь и от нее не умираешь. Так и покаяние — «держишь ум во аде», чтобы негореть вечно в аду настоящем. Ну, а чтобы меньше страдать, нужно меньшегрешить. Здесь и начнется та невидимая брань, о которой пишет НикодимСвятогорец в своей настольной книге для монахов.

— «Невидимая брань»? Знаю, видел на лотке.

— Почитай, там много практических советов, как избежатьгрехов, как с ними бороться, как сохранять свою чистоту. Вот, смотри! Ты спомощью молитв и покаяния входишь в состояние души, когда «ум во аде». Тыбуквально окружен гудящим пламенем. Ты плачешь о спасении. Ты видишь как бы состороны все свои грехи. Они жгут тебя и кажутся тебе мерзкими, грязными твоимипорождениями. Ты их все до одного именуешь и записываешь на листок. Все,которые тебе дано увидеть в себе! Если хотя бы один утаишь или постыдишьсязаписать, чтобы потом вслух произнести священнику — а ведь это действительностыдно! — вся твоя исповедь насмарку. Можно обмануть священника, но не Бога,властью Которого батюшка грехи отпускает. Но вот ты со стыдом и болью, с плачеми мучением приносишь свое покаяние... Батюшка тебе отпускает грехи. И ты чист,как ангел. Чувствуешь разницу с твоим «Все смертные грехи — мои?»

— Чувствую...

— И теперь тебе во что бы то ни стало надо сохранить чистотув душе. Но ты ощущаешь, что бесы один за другим пускают в твою душу стрелыгреховных мыслей. И здесь ты волен или принять их в свою душу и увлечься ими —или отразить эти стрелы, как щитом, крестным знамением и призыванием БогаИисусовой молитвой. Вот в этом и заключается наша постоянная война, в которойты или победитель, или раненый, или убитый. В этой битве у человека естьпомощники, защитники. Ты будешь постоянно чувствовать их благое воздействие. Ипо мере покаянного очищения и навыков в битве к тебе будет приходить торадостное состояние, когда ты почувствуешь близость Бога. Пусть это будетдлиться всего секунду. Но эту секунду ты запомнишь на всю жизнь! После этого утебя пропадут страх и все сомнения от маловерия. По этой мизерной искоркесмиренной Божьей любви ты поймешь, каков ее безбрежный океан в Царствии Небесном.Но еще ты увидишь и греховность мира, тебя окружающего, и захочешь егопокинуть.

— Монашество?

— Но мир тебя не будет отпускать... Тогда ты еговозненавидишь: его ложь и злобу, гнилые соблазны и тленную смертельную красоту.Но в мире живут люди. И их всех — именно всех и каждого! — любит Господь. И тыстанешь учиться их любить. Вот это самое трудное! Ты их любишь, отдаешь импоследнюю рубашку, по ночам в рыданиях вопиешь к Богу о их прощении и спасении.А они тебя грабят, избивают, а могут и убить! И чем больше они тебя истязают,тем сильней ты будешь их любить и громче вопить к Богу о их спасении.

— Н-да... Ну и перспективка...

— Святого спросил послушник, почему у него бывают периодыохлаждения к Богу. Святой сказал, что это все оттого, что он не знаетнастоящего ужаса мучений в аду и блаженства на Небесах. А если бы узнал, тосогласился бы в келье с червями всю жизнь прожить в молитвах к Богу, чтобытолько быть спасенным.

«Бесполезно...» — печально вздохнул Андрей, когда положилтрубку. И встал на молитву о здравии и просвещении ума раба Божиего.

Владимир Иванович

Со встречи ехали по Каширскому шоссе, затем свернули накольцевую и только тогда услышали спокойную команду шефа: «На стройку». Бригадуэскорта он отпустил на базу, и дальше они ехали в джипе втроем, все времямолча.

По узкой асфальтовой дороге въехали в просторный сос­новыйлес. Среди мачтового частокола там и тут выглядывали старые бревенчатые дачки идома шикарного новостроя.