Миссионер

У тягача с панелями Андрей оформлял документы. Строители,как всегда без пауз и традиционных перекуров, деловито занимались монтажом.Оранжевый двадцатитонный кран «Като» опускал в кассету очередную матово-белуюпанель. Только Пал Трепалыч отреагировал на приезд хозяина и, сверкая загорелойлысиной, уже бежал к джипу.

Владимир Иванович попросил сонарника позвать Андрея. Тотзакончил с документами, передал их водителю и подошел к заказчику.

— Судя по всему, сегодня у вас, Владимир Иванович, былудачный день, — снова скорей констатировал, чем спросил Андрей.

— Ты знаешь, я до сих пор ничего не могу понять. Ониприслали каких-то мальчишек, и те передали, что их шеф в реанимации, вручиличемодан с отступными, извинились и уехали. Нет, ну ты понял? — пропелэкс-уголовник, теперь президент международного концерна.

— Вы все сделали? — глядя на кроны мачтовых сосен поверхседого бобрика, спросил Андрей.

— Конечно, братишка, какой разговор?

— Все? — еле слышно спросил еще раз Андрей, глядя на пухлуюв оспинах переносицу.

— Все, Андрюш, правда! На исповеди мне даже поклоны земныепрописали — до сих пор от них спина болит... Вломили мне в церкви по первоечисло, но ехал на встречу как никогда спокойно. Даже удивился: нервы-то уж несвежие...

— Тогда все так и должно было случиться.

— Нет... Это что, оттуда!? — он ткнул толстым пальцем всинее небо.

— А теперь, Владимир Иванович, надо отблагодарить.

— Да говори, что тебе надо, Андрюх, сделаю все, что хочешь.

— Там же закажите благодарственные молебны. Обязательно.

— Это сделаю. Хорошо! А тебе? Тебе что я могу сделать?

— Я же сказал. Лично мне ничего, — со вздохом сказал Андрейи, кивнув на прощанье, пошел к «гвардейцам».

— Он че, ненормальный? — спросил охранник, устраивая свое мясистоедвухметровое тело на кожаное сиденье.

— Не-а, нам его не понять, Петруша. Он не здешний... Домой.

Андрей подошел к работающим, подозвал Бугра.

— Сработало? — поинтересовался тот, отирая кепкой загорелоелицо в шрамах и глубоких морщинах.

— Который уже раз, а все никак не привыкну, — призналсяАндрей.

— А разве к этому можно привыкнуть? Это же все-таки чудо...

— Сейчас я в храм. Завтра, если буду нужен — звони. Спаситебя Господь, Бугор.

— Во славу Божию... Слушай, я отпущу Гену с тобой? Пустьдочь навестит.

Геннадий Иванович, герой афганской войны, доброволец-ликвидаторЧернобыля, по пути на платформу затащил Андрея в пивнушку. Взял там порциюконьяку, коробку конфет для дочери и кофе Андрею. Они присели за столик.

— Я тебе сейчас историю одну расскажу, — неспешно началГена, отпив жидкость из пластмассового стаканчика. — Росли два мальчика в одномдворе. Папы у них работали на дипломатическом поприще, крепко связанном сразведкой. О родителях они никогда не говорили. Это было не принято.

Один мальчик отличался от всех остальных смуглой кожей и ещекое-чем, о чем все узнали несколько позже. Тогда в моде в их среде был некийсвященный кодекс чести. Не принято как-то было ни предавать, ни выдавать. Есликому нужна помощь — хоть ночью приди, отказу не будет. За друга на нож шли, безрассуждений и колебаний.

Это потом уже выяснилось, что оба воспитывались родителями ввере. Тайно, конечно. Один ходил в православный храм, другой — в мечеть. Послешколы их разбросало кого куда. Мусульманин выехал с родителями на родину вАфганистан.

Православного призвали в армию, и попал он на войну, тоже вАфганистан. И случилось ему попасть в засаду. Весь экипаж «духи» расстреляли изпулемета. Он в одиночку держал оборону.

Молился и стрелял, слезами обливался, молился и сновастрелял. Взял тогда он на себя зарок перед Всевышним, если выживет, никогда нипри каких обстоятельствах ни в кого не будет стрелять.

Сутки держал оборону, пока не подоспела наша «вертушка» и ненакрыла сверху «духов». Перед отлетом пошел на гору, где засели «духи», и средитрупов нашел он своего школьного дружка. Видно, перед смертью он молился своемуАллаху, да так его и прошила пулеметная очередь. Полумесяцем по спине. Закрылон глаза друга и всю дорогу молился о прощении и упокоении его души.

Так получилось, что дали ему за оборону высотки ЗвездуГероя, и он больше не стрелял. Никогда и ни в кого.

Самое интересное, что оба эти мальчика стреляли друг вдруга, защищая свою веру, своего Бога.

— Но спас Господь только одного — тебя, — заключил Андрей.