Долгожданная развязка

Мария брала уроки французского. И уроки английского, хотя говорила на этом языке. Карлос утверждал, что ее произношение не годится для первоклассной любовницы. Раньше она не понимала, почему это так важно, но позднее сообразила. Теперь она учила такие слова, как «реквизиты», «Блумсбери», «неоклассический» и другие, от которых язык свернешь, и часами тренировалась, прежде чем появиться среди знаменитых гостей Карлоса. У нее были инструктор по изобразительному искусству, учитель музыки, дававший ей уроки игры на рояле, инструктор по моде и, разумеется, тренер по верховой езде. Но она все еще неуютно чувствовала себя в седле, боясь либо свалиться, либо навредить лошади. Разумеется, ей не давали ездить на драгоценных призовых конях Карлоса.

Теперь, когда Мария знала имена гигантов высокой моды — Диора, Шанель, Сен-Лорана, она не уставала удивляться тому, что вообще могла заинтересовать Карлоса — она, одетая в дешевое ворованное красное платье.

Она не слышала, как открылась дверь, и не обернулась. Карлос Северантес тихо притворил за собой дверь и задержался, наблюдая за ней. Изгиб спины был изумительно красивым, кожа нежная, кремового цвета, лодыжки точеные. Длинные черные волосы волной лежали на спине. На ней были только крошечные кружевные трусики, почти не прикрывающие бедра. Он медленно улыбнулся, в маленьких, темных глазках светилась нежность.

Карлос был последним в длинном роду испанских титулованных аристократов, но не в пример своим знатным друзьям, которые потерялись в современном мире, где даже простой крестьянин мог сделать миллионы и никто всерьез не относился к титулам, он оказался достаточно прозорливым и умелым, чтобы выжить. Он превратил свои обширные земли в рай для туристов. Прикупил земли вдоль побережья, которые потом продал с большой выгодой гостиничным консорциумам. Удачно покупал акции, умело вкладывал деньги. И утроил свое состояние. Теперь он мог делать все, что заблагорассудится. Абсолютно все.

Лошади были последним приветом старому миру. Их порода и изящество неподвластны времени. Огромная стоимость их содержания его не смущала, для него это были гроши. При виде их красоты ему хотелось плакать.

За свои сорок один год он побывал спонсором «Формулы-1» и одного водителя, местного, из Севильи, чей талант позволил тому прославиться, а заодно и прославить Карлоса. Он играл в Лас-Вегасе и выигрывал. Купил яхту и обогнул на ней земной шар. Он приобрел радиостанцию, передававшую с тех пор только хорошую испанскую музыку, заработав таким образом титул Патрона искусств. И эта девочка, эта маленькая загадка, была последним его экспериментом.

В восемнадцать лет Карлос женился по выбору отца, но и его отец, и жена умерли через два года, оставив Карлоса с младенцем-сыном и неограниченной свободой. Его сын Педро, которого все любили, в настоящий момент учился в Сорбонне. Карлос настоял, чтобы он получил европейское образование, и планировал для него еще Кембридж и тур по Соединенным Штатам. После этого сын сможет вернуться домой и заняться серьезным делом — стать достойным испанским плейбоем.

Педро уже играл в поло, как принц, и Карлос завел пони для поло. Пони был еще жеребенком, но он знал, что из того вырастет настоящий победитель. Тут сработал тот же инстинкт, который, к ужасу его друзей, однажды подсказал ему взять в дом женщину, бесстыдно попытавшуюся «снять» его в мадридском ночном клубе.

Карлос широко улыбнулся, вспомнив тот вечер, когда он ее увидел впервые…

Клуб «Фламенко», заведение с четырехсотлетней историей, располагался в глубине Старого квартала, имевшего репутацию самого изысканного. Карлосу потребовался месяц, чтобы добиться членства, и даже тогда этот заносчивый клуб потребовал у него рекомендации. Его это не столько оскорбило, сколько позабавило. Как-то приехав в Мадрид по делу, он решил заглянуть в клуб, членом которого, по крайней мере официально, был уже шесть лет.

Все здесь было почти так, как он и ожидал. Интерьеры дышали историей, нашептывали о временах Инквизиции, о политических скандалах и великих любовных романах, закончившихся публичными самоубийствами богатых аристократок и нищих picadors. Еда оказалась приличной, но безумно дорогой, вина — потрясающими, а их цена вообще не поддавалась описанию. Певец, звезда мировой величины, вернувшийся из средненького турне по Франции, что-то пел хрипловатым голосом, раздражавшим Карлоса, и он провел весь вечер, отмахиваясь от сигарного дыма в компании банкира и сына министра, которые здорово напились.

Девушку Карлос приметил сразу. И не только из-за того, что она пыталась проскользнуть мимо охраны в дверях, скорее, из-за ее манеры двигаться. Даже в приглушенном свете зала он успел заметить, что платье у нее дешевенькое и на нем слишком много блесток. Пока он следил за тем, как она пытается сбежать от охранников, он почувствовал, что внутри у него что-то отозвалось.

Девушка была очаровательной, он разглядел это сразу, стоило ей попасть в луч света от одной из настольных ламп. Один из охранников надвигался на нее слева, другой — справа, а она быстро оглядывала зал на удивление светлыми карими глазами и напоминала ему испуганного жеребенка, попавшего в слишком тесный загон. Возможно, девушка разглядела сочувствие в его глазах или заметила, что он трезв, но она направилась прямиком к их столику. Ей удалось лишь произнести «Пожалуйста, senor», когда один из вышибал схватил ее за руку и дернул, как тряпичную куклу.

— Отпусти меня, свинья, — прошипела она на гортанном испанском, заставив Хуана, сына министра, хихикнуть, как девчонка, и укоризненно погрозить ей пальцем. — Разве ты не видишь, что я с этими господами? — Девушка гордо показала головой на Карлоса, который невольно восхитился ее смелостью.

Несмотря на ужасное платье и неумелый макияж, несмотря на ее андалузский гортанный акцент и грубую речь, Карлос заметил красиво очерченные скулы и трепетные чувственные ноздри. Он сразу понял, что она не чистокровная испанка. Слишком стройная, кожа чересчур светлая, глаза излишне спокойные. Но самое главное, Карлос почувствовал при взгляде на нее то, что любил называть «щекоткой».

Щекотка подсказывала ему, какие акции покупать. Она научила его умению разглядеть в неприглядном жеребенке будущего чемпиона. И сейчас она говорила ему, что эта девушка — нечто особенное.

— Все правильно, — сказал он и медленно встал.

При его невысоком росте их глаза были почти на одном уровне. Почти, потому что на ней были туфли с высоченными каблуками, так что он даже оказался несколько ниже. Вышибалы с тревогой переглянулись и отступили. Во «Фламенко» посетитель всегда прав. Но когда они уходили, насмешливо поглядывая на него, Карлос подумал, что совсем не удивится, если вскоре получит вежливое письмо, извещающее о том, что он больше не является членом клуба. Клуб «Фламенко» превратил снобизм в настоящее искусство.

Девушка, на лице которой ясно выражались все ее чувства — удовлетворение от победы над преследователями и изумление от того, что это у нее получилось, широко улыбнулась ему. Улыбка ничего не прибавила ее лицу. Первым делом, решил он, надо будет научить ее улыбаться. Карлос отличался душой, которую коробило все безобразное. Он вежливо отодвинул стул и помог ей сесть. Его спутники наблюдали за ним с большим интересом.

— Что желаете выпить, senora?..

— Альварес, Мария Альварес.

Карлос был убежден, что она назвала свое настоящее имя, потому что сделала это искренне, глядя ему в глаза. Он ожидал чего-то экзотического и порадовался, что она не стала выдумывать. Возможно, ее легко будет всему научить.

— Я бы хотела… белого вина, пожалуйста.

Карлос одобрительно кивнул. Скоро она узнает все о выдержанных винах и виноградниках, усвоит, что можно заказывать, а что нет. Но уже сейчас девушка сделала удачный выбор, простой и надежный.

Остаток вечера превратился в легкую игру в кошки-мышки. Карлос пытался побольше узнать о ней, ее же интересовало, что он собирается делать. Она ясно дала понять, что не из тех, кого можно «снять» на одну ночь. Он поморщился от некоторых слишком грубых выражений, хотя тело его прореагировало вполне предсказуемо, когда ее нога в чулке принялась поглаживать его пах.