Знак судьбы

— Мэри, ну дай хотя бы глоточек.

— Все кончилось, хозяин, — неизменно отвечала она. — Клянусь Богом, все кончилось.

Да, Мэри жутко раздражала его.

Однако в последний месяц Томас нашел себе небольшое развлечение в скучной и монотонной жизни. Когда погода была хорошей, он выходил гулять и болтал с женщиной по фамилии Мурхед. То, что она была настоящая шлюха, даже забавляло его. Вряд ли ему когда-нибудь еще представилась бы возможность пообщаться с женщиной подобного рода. Да и разговор у нее был какой-то особый, двусмысленный, с намеками. Томас понимал, что у этой девки и у него есть кое-что общее, а именно — физическая потребность тела, и ей было все равно, кто удовлетворит эту потребность.

Много лет назад, когда у него была возможность выбора, он и не взглянул бы в ее сторону. Но сейчас выбирать не приходилось, и их знакомство показалось ему подарком горных богов, в чьих лесах он вынужден доживать свои дни. Томас не позволял себе думать о том, что его намерения являются подлыми по отношению к Анне. Нет, Анна совсем другое, Анна — это женщина, которая держала в руках его жизнь, женщина, удовлетворяющая его во всех отношениях… по крайней мере, до болезни. Анна умеет читать его мысли, она может обо всем догадаться. Но она должна понять его, так как с самого начала знала, что он за мужчина. Не будь он Молленом, не забрался бы первым делом к Анне в постель, и она, разумеется, понимала это.

Поэтому последние недели Томас развлекался тем, что болтал с Эгги Мурхед, прекрасно сознавая, к чему приведет эта болтовня. Сейчас ему нужно было только время и место. Большой вес не позволял Томасу уходить далеко от коттеджа. Поэтому пещеры в горах исключались. Единственные объекты, подходящие для его целей, были конюшня и сарай. Но это слишком рискованно, даже с наступлением темноты. Правда, Барбара и Мэри редко выходили из дома по вечерам, разве что Мэри выскакивала за своей бутылкой. Но бутылку она прятала не в конюшне и не в сарае, в этом Томас убедился твердо.

Наблюдая за удаляющимися вихляющими ягодицами, Томас почувствовал, как кровь с новой силой устремилась по жилам. Эх, завалить бы ее на пол, вот уж тогда она поерзает под ним. Причем теперь он мог сделать это в любое время. Она сама дала ему это понять, когда, лукаво посмотрев, подбросила ладонями свои груди. Тут все было ясно без слов.

Томас повернулся, расправил плечи и направился назад к коттеджу. Зайдя в дом, он тут же поднялся к Анне.

— А вот и я! — Мужчина буквально ворвался в комнату. — Чудесный день, жаль, что вы не можете выйти на улицу.

— Вам понравилась прогулка?

— И да и нет. Вы же знаете, я не люблю гулять, но воздух чист и свеж.

— А кто та женщина, с которой вы разговаривали?

Томас резко повернул голову и взглянул на Анну.

— Ах, эта? Вы заметили? Одна из работниц, которые приводят в порядок особняк. Она говорит, что там настоящий свинарник.

— Но, насколько я знаю, новые хозяева скоро должны приехать.

— Да-да, скоро. В смысле… был свинарник, когда они впервые зашли туда. — Томас подошел к окну и, помолчав, сказал: — А знаете, Анна, это странно, но меня абсолютно не обижает то, что кто-то снова будет жить в особняке. Пожалуй, я даже доволен этим. Печально было наблюдать, как он приходит в упадок. Ему требуются жильцы. Некоторые дома построены так, что могут обходиться и без людей, но Хай-Бэнкс-Холл не из их числа. В нем смешаны многие стили и эпохи, без каких-либо предпочтений, поэтому для комфорта ему требуются люди.

— Вы говорите прямо как поэт, Томас.

Он повернул к Анне сияющее лицо.

— Поэт? Я говорю как поэт? Ох, это все благодаря моей учительнице. — Он склонился над Анной, прижался губами к ее лбу и провел пальцами по волосам.

Анна, вскинув голову, схватила Томаса за руку, прижала его ладонь к своей щеке и тихо промолвила:

— Скоро я буду прежней, наберитесь терпения.

— Знаю, дорогая, знаю.

Анна снова склонила голову.

— Но вам требуется комфорт, а я не могу вам его обеспечить.

— Чушь! Чушь! — Томас снова выпрямился, сейчас его голос звучал жестко, даже зло. — Что это вам взбрело в голову? Вы даете мне все, что нужно. Разве я не говорил вам? — Он опять склонился к Анне. — Разве я не говорил вам, что вы единственный человек, которого я по-настоящему любил и люблю в этой жизни? Господи, Анна, вы слышали тысячу раз. Комфорт. — Внезапно Томас понизил голос до шепота. — Ох, Анна, вы — как раз тот комфорт, что мне нужен, а больше мне ничего не требуется.

И когда женщина вновь прижалась щекой к его ладони, Томас произнес задушевным тоном:

— Еще неделя, и вы спуститесь по лестнице, одетая в свое лучшее платье, а я подгоню к дверям экипаж, и мы поедем в Хексем. Нет, никаких возражений. — Томас помахал рукой перед лицом Анны. — И не спрашивайте, откуда возьмутся деньги. Я уже придумал, как оплатить эту поездку. Мы возьмем с собой те три первых издания. Если Барбара права, они стоят двадцать, тридцать фунтов… кто знает, может, и больше. В любом случае я уверен, на поездку нам хватит. Ну, что вы об этом скажете?

— Я скажу, Томас, что это будет чудесная поездка. И очень разумно с вашей стороны, что вы продумали, на какие средства мы ее совершим.

Томас стоял и смотрел на Анну, склонив голову набок, на лице его светилась нежная улыбка.

— А знаете что, Анна? — тихо произнес он. — Вы — это два совершенно разных человека. Днем — вы мисс Бригмор, поведение которой строго соответствует книжным ученьям. Ночью же вы превращаетесь в нежную и обольстительную Анну. Но я люблю вас обеих… Боже мой, вы покраснели! Краснейте и дальше, вам это к лицу. — Томас погрозил Анне пальцем и со смехом вышел из комнаты.

Он твердо вознамерился выполнить свой план, касающийся поездки с Анной в город, но также не забыл и о своем решении затащить Эгги Мурхед в сарай или в конюшню.

На следующий день почтальон привез письмо от Констанции, которое предоставляло ему возможность по крайней мере осуществить один из своих планов.

Глава 2

Барбара сидела на самом удобном месте — рядом с почтальоном, управлявшим двуколкой. Бен Таггерт позаботился о ее комфорте, он не только укутал ноги девушки пледом, но и попросил Мэри принести еще одну шаль, которой укрыл ей голову и плечи. Бен предупредил, что в горах очень суровая погода.

И он оказался прав. Чем выше они поднимались, тем интенсивнее шел пар изо рта Барбары, словно дым из трубы.

Достигнув края плато, Бен Таггерт указал кнутом вдаль.

— Эта красота всегда изумляла меня, мисс. Такого вы не увидите во всей Англии, а путешественники говорили мне, что и в других странах не встречали подобной красоты. Здесь чувствуется величие. Вам не кажется, мисс? Признаю, есть горы и повыше, но все дело в их расположении. А вон та котловина внизу похожа на чашу. Знаете, что сказал о ней один парень, которого я вез? "Наверное, Бог, взглянув на нее, подумал, что сие творение немного грубовато, а края слишком отвесные. Поэтому простер свою десницу и исправил недостатки". Да уж, такую красивую котловину могла сотворить только Божья десница. Хорошо сказал этот парень, как вы считаете, мисс?

— Да, мистер Таггерт. Действительно очень величавый вид, должна признать, что он вызывает благоговение. Но я бы не смогла гулять одна среди этих холмов, потому что они навевают странное чувство одиночества.

— Согласен с вами, мисс. Хотя я каждый день встречаю здесь гуляющих. Посмотрите, вон один из них. — Почтальон указал кнутом на заброшенный дом, в дверях которого стоял мужчина. Странная одежда делала бесформенной его фигуру.

— Привет. Прекрасный денек, — донесся до них крик мужчины.

— Да, Чарли, день хороший, — откликнулся Таггерт. — Но погода скоро изменится.

— Точно?

— Да, Чарли, точно.

Бен Таггерт не стал придерживать лошадей, поэтому и дом и мужчина быстро скрылась из виду, однако эта картина вызвала у Барбары определенные ассоциации, которые долго не покидали ее. Ведь у Конни и Мэтью все случилось именно в том заброшенном доме. А родившийся на прошлой неделе ребенок — был ли он плодом той безумной выходки или это все же ребенок Дональда? Констанция и сама точно не знала. Вот когда малыш немного подрастет и в нем проявятся отцовские черты, тогда станет ясно.