Страница 28 из 49
– Мистер Леппинг, подготовьте казнь.
– Коммандер, сэр?
– Мы сейчас повесим этого америкашку.
– Как?! Даже без суда?
– А зачем, лейтенант? Это мятежник, схваченный при нападении на солдат Его Величества Георга III, тем более погиб сержант. У него нет даже хлипкого оправдания, которое выдвигают эти мерзавцы с континента. На нем нет военной формы, а потому я считаю его пиратом, как такового властью, данной мне уставом, приговариваю к смертной казни через повешение и приказываю привести приговор в исполнение незамедлительно. Пиратов всегда вешают! У вас есть возражения, сэр?
– Никак нет, коммандер, сэр.
– Исполняйте.
Мрачные приготовления не заняли слишком много времени. Нужно было протянуть линь через блок на левом ноке фока-рея, проверить, чтобы он легко ходил в блоке, потравить его и завязать скользящую петлю. Затем на палубе мелом очертили кружок, куда предстояло встать приговоренному. Немного поколебавшись, Барнетт выбрал семерых морских пехотинцев, которым предстояло тянуть конец, он был в них более уверен, чем в матросах.
Снова засвистели боцманские дудки, и строй замер, американца вывели на палубу. Это был еще совсем молодой человек, ему явно не исполнилось и тридцати. Платье его было помято и слегка запачкано, видимо, когда морские пехотинцы связывали его. Он растерянно крутил головой, совершенно не понимая, что тут происходит. Увидев раскачивающуюся петлю, американец замотал головой, как человек только что проснувшийся от кошмара и пытающийся отогнать прочь ужасные видения. Но петля и не подумала исчезать.
Барнетт поднялся на ростры.
– Ваше имя? – холодно спросил он американца.
– Томас Пейн, – слабым голосом ответил тот.
– Томас Пейн, властью, данной мне законом, я приговариваю вас к смертной казни через повешение как пирата, схваченного в бою. Приговор приводится в исполнение немедленно.
Американец трепыхнулся было, но тут же в спину ему уперлись два штыка. Морская пехота нечасто пользуется ими, но это не означает, что она ими не умеет пользоваться. Молодой человек побелел, как мел, ноги его подкосились, но конвоиры поставили Пейна в меловой круг. Боцман накинул петлю ему на шею и вопросительно посмотрел на капитана. Барнетт помедлил с полминуты, чтобы американец мог полностью почувствовать ужас своего положения, и махнул рукой. Мерные шаги морских пехотинцев, и тело медленно пошло верх.
Барнетт повернулся к французам.
– Вы все поняли? – спросил он на плохом французском. – То же самое будет с вами в случае мятежа.
Пленные закивали головами, не в силах вымолвить ни слова.
– Отлично. Мистер Леппинг, отправьте их назад, чтобы они могли рассказать все своим товарищам. Команде – вольно! Продолжать работы. Кстати, мистер Леппинг, ваша вахта. Я у себя в каюте, но прикажу вестовому принести вам рюмочку шерри. Мне кажется, вам надо слегка успокоить нервы, – Барнетт жестко усмехнулся. – А шерри просто превосходный. Курс на Сент-Киттс. Передайте на «Сюзанну» мистеру Келси – следовать за мной.
Уже спускаясь к себе в каюту, Барнетт обернулся. Тело несчастного Пейна болталось на ноке, раскачиваясь и подпрыгивая, потому что волна все-таки была довольно сильной. Ему еще предстоит провисеть положенный срок, скорее всего, «Артемида» так и войдет в порт Бастерра с этим странным украшением. Что поделаешь, он знал, на что шел. А вообще-то этот человек из Парижа сработал просто здорово. Если прикинуть сумму призовых денег, которая придется на долю капитана, захватившего такого жирного гуся… Барнетт даже причмокнул. Если бы он только знал, кому именно, обязательно отправил бы в Париж бутылочку шерри, вино действительно великолепное.
…Странный это был разговор, очень странный. Выяснилось, что Петр совершенно не знал графа Ивана Ивановича Шувалова, он оказался подлинным сфинксом египетским, который скрывает превеликое множество тайн. И не следовало обманываться простецкой внешностью Ивана Ивановича, за ней скрывался острый, точно бритва, ум и железная воля. У Петра даже возникла странная мысль: только ли он один был введен в заблуждение? Да собственные братья не ошибались в Иване Ивановиче? Вдруг и генерал-фельдцехмейстер, и начальник Тайной канцелярии точно так же не разглядели ничего?
Что люди думали об Иване Ивановиче? Граф Шувалов, любимец, хм, императрицы Елизаветы. Так мало ли подобных персон подле трона отирается в надежде снискать себе толику милостей из рук государыни? Так ведь нет же, в князья Иван Иванович не захотел, а на вопрос «Чего же тебе, милый, надобно?» ответил и нечто вовсе несуразное. Представьте себе, граф Шувалов заявил: «А что бы нам, матушка, Академию де сиянс учредить? Неловко ведь получается, все державы европейские таковые академии имеют, одни мы во мраке невежества обретаемся. И если уж намерена Россия твердой ногой стать в первые ряды, то никак не должны умы светлые от милостей взбалмошных дворян зависеть и на положении просителей обретаться. Нет, государство о них попечение должно взять, а уж они, матушка, и тебе, и империи твоей стократ отплатят». И ведь учредил же! Более того, вместо заслуженных профессоров немецких холмогорского мужика Ломоносова президентом поставил!
Вскоре выяснилось, что далеко вперед Иван Иванович глядел, правда, пришлось к тому и Тайной канцелярии руку приложить. Петр сам с Михайлой Васильевичем беседовал и самым вежливым образом попросил выяснить, как форма ствола пушечного на дальность и меткость стрельбы влияет, все это с помощью физики точным образом расчислить и вывести идеальные пропорции пушечные. Покривился Ломоносов, говоря, что невместно чистой науке такими делами заниматься, но пользу для державы российской понял. И вот результат – пушки русские теперь чуть не на четверть дальше немецких или французских бьют. Сабли русские вражеское гнилое железо ровно деревяшку гнилую рассекают.
Свел Петр Ломоносова с Никитой Акинфичем Демидовым, о чем они беседовали, как бы неизвестно осталось. Ну, это не для Тайной канцелярии, однако ж Петр о содержании той беседы тоже помалкивать предпочитал и даже Александру Ивановичу ничего не сказал. Но с той поры заводы демидовские такое железо давали, что никто с ними в качестве и цене равняться не могли – ни шведское, ни английское. А сам Ломоносов после этого в деньгах нужды не имел, потому как за изобретения его с заводов уральских постоянно отчислялась некая сумма, и, как оказалось, потребовал этого Иван Иванович.
Конкуренты Демидовых, прежде всего заводчики тульские, желчью исходили, чтобы только секреты демидовские раздобыть. Царский родственник Нарышкин, говорят, миллион рублей обещал тому, что расскажет, что и как в демидовских домнах делается. Только это тоже было предусмотрено Тайной канцелярией, и на всех заводах демидовских находились ее экспедиторы, посланные ради сбережения тайн. И действительно – поймали они нескольких подсылов, причем не только тульских, но даже саксонских и английских. Среди людишек работных тако же выявлены продажные изменники. И что со всеми было после – то неведомо, за дальностью пути и трудностями везти их в Петербург по столь малому делу не хотелось, людишки же и вовсе в собственности Никиты Акинфича оставались. Петр прекрасно помнил свою встречу с уральским заводчиком, не любил Никита Акинфич прощать, да и не умел…
Так что сегодняшняя успешная торговля европейская демидовским железом и ружьями во многом была заслугой Ивана Ивановича, который, впрочем, от того себе ничего не желал. И сейчас разговор пошел совсем об ином, точнее – о делах Тайной канцелярии, ныне, в правление Шешковского переименованной в Тайную экспедицию.
Оказывается, Иван Иванович в курсе многих дел был, хотя Петр головой поручился бы, что его братец двоюродный никому о том не рассказывал. Главное же, что сказал Иван Иванович, – Тайная экспедиция стала совсем не тем, чем была ранее Тайная канцелярия. И все это проистекало от того, что поменялся начальник. Граф Ушаков некогда создал по указанию императора Петра особливую канцелярию для охранения спокойствия внутреннего империи, для противодействия врагам явным и главное тайным. Однако ж перепутал граф кое-что кое-где, поэтому наряду с истинными заговорами врагов России занимался он всякой ерундой, пьяной болтовней по кабакам прежде всего, для чего целую армию шпионов приходилось содержать, ибо в одном только Петербурге кабаков несчитано. Отсюда и шли дела вздорные и мелкие о том, как «кура петухом кричала». Помилуй бог, ну как кура может спокойствию империи угрожать, и чего стоит империя, ежели ее кура заклевать может?!