Страница 50 из 67
Когда шпионы донесли королю, что после некоторой заминки русская армия двинулась на Берлин, он даже обрадовался. Ведь русские сами шли в подготовленную западню – на Зееловских высотах армия короля подготовила прочные позиции, и Фридрих был совершенно уверен, что русские разобьют себе лоб, пытаясь взять их штурмом. Недаром же он приказал вывезти из Берлина почти все пушки и установить их на батареях. Конечно, столица осталась почти беззащитна, но совершенно невозможно предположить, что Шувалов вдруг свернет с прямой дороги и попытается обойти прусские укрепления. Русским генералам не постичь высокого искусства тонких маневров, которое позволяет одними только маршами выиграть всю кампанию. Русские признают только грубую силу, превращая дуэль умов в примитивную драку. Короля даже передернуло, когда он вспомнил, как пришлось спасаться бегством из-под Кунерсдорфа, если бы только не Притвиц, вообще неизвестно, чем бы это все кончилось. Разве это благородно – разгромить королевскую армию артиллерией? Он все подготовил, обманул противника, атаковал слабый фланг – и на тебе, шуваловские единороги. Форменное варварство!
Но ведь не каждый раз им будет сопутствовать удача! Поэтому, когда вечером примчался Ганс (он тоже сумел спастись во время последнего сражения) с сообщением, что пикеты заметили приближение русской армии, король искренне обрадовался. Русские сами пришли в западню, ему не придется гоняться за ними по всему Бранденбургу. Однако ж на всякий случай, ибо береженого бог бережет, Фридрих приказал своему брату принцу Генриху незамедлительно отбыть в Берлин, дабы приготовить столицу ко всяческим возможностям.
Поэтому наутро он не поднялся, нет, буквально вылетел из постели, наскоро перекусил и тут же приказал собрать генералов. Военный совет? Пусть австрийцы этим занимаются, потому он их и бьет регулярно.
Фридрих оглядел собравшихся и лишь с трудом удержал вздох. Слишком многих он потерял за последнее время, особенно тяжелой была потеря верного Зейдлица. Кто теперь будет командовать кавалерией? И все этот проклятый Шувалов, эти его новые пушки, будь они неладны. Как их там называли? Einhörner, кажется. Вспомнить страшно, какие ужасные потери наносили их залпы прусским гренадерам.
– Итак, господа генералы, сегодня армия получит диспозицию оборонительную. Слишком велико неравенство сил, у нас под ружьем имеется не более тридцати тысяч, тогда как наши разведчики определили силы противника не менее чем в сто тысяч. Однако нас это не должно смущать, сила нашей позиции сведет к нулю превосходство русских.
– Но, может, разумнее было бы все-таки отойти? – осторожно спросил Шенкендорф, баюкавший перевязанную руку.
– Генерал, вспомните, как вы разбили себе лоб о Малый Шпиц совсем недавно, – грубо бросил Фридрих, решивший не сдерживаться. – Наши позиции много сильнее, к тому же мы получаем дополнительное преимущество. Господа генералы, вы обратили внимание, что погода портится? Если пойдет дождь, наступающие полки неизбежно увязнут в грязи, попадут под огонь нашей артиллерии и будут уничтожены. Нет, господа, сегодня нас ждет славная победа!
– Но ведь русские могут и не атаковать нас, – неуверенно заметил генерал Шметтау.
– Атакуют! Атакуют обязательно, не для того они сюда шли. Русские знают только один прием – идти вперед напролом, он их и погубит!
Король торжествующе оглядел собравшихся, но не заметил на их лицах обычного воодушевления. Почему-то никто из генералов не разделял его оптимизма, видимо, их надломили последние неудачи.
– За мной! – приказал Фридрих и выскочил из фермерского домика, в котором ночевал. Генералы потянулись за ним.
– Вот оно, солнце победы, встает перед нами! – театрально возгласил король, указывая на восток. Но там горизонт затянули унылые серые тучи, солнца, собственно, и не было, так, где-то в тучах лениво полз маленький свинцовый кружочек. Зато уже вторые сутки сыпал мелкий, нудный, промозглый октябрьский дождь. Нельзя было сказать, что он льет, мелкая водяная пыль висела в воздухе, оседая на плащах солдат, которые втихомолку поругивались. Но земля пока еще не превратилась в липкое черное месиво, которое висит на ногах, словно каторжное ядро, и делает невозможным любое наступление. Генерал Грязь не пожелал прийти на помощь королю Фридриху.
Петеньке впервые привелось присутствовать на военном совете, и он невольно робел, хотя, конечно, никто не предлагал ему высказываться. Просто прямо с утра прибежал посыльный и передал приказ явиться в палатку командующего. Вот и стоял он скромненько у стеночки, слушал, что говорят господа генералы. Впрочем, его высокографское сиятельство, похоже, имел на секунд-майора свои особые виды и по какой-то причине счел необходимым, чтобы Петенька послушал военачальников.
Военный совет оказался не слишком затяжным. Граф Шувалов если и поинтересовался мнением командиров дивизий, то единственно проформы ради, судя по всему, для себя он давно все решил. Начал он торжественно:
– Господа генералы, поскольку государыня-матушка соизволила повелеть нам взять столицу неприятельскую город Берлин, единственное, что нам сейчас решить надлежит, это как лучше сие повеление исполнить. Поэтому я жду ваших предложений, господа.
Генералы ситуацию знали прекрасно, хотя рескрипт императрицы пропал по вине фельдъегеря, спорить с Шуваловым не хотелось, однако ж замялись, а кое-кто вообще усомнился в необходимости атаковать. Вильбоа предложил дождаться, пока подойдут подкрепления, подтянуть артиллерийские парки, магазейны и лишь после этого произвести поиск. Поиск – но не атаку. Слушая его, Шувалов озлился:
– Вы не понимаете, что каждый час промедления делает Фридриха сильнее, мы же в лучшем случае свои силы сохраним. Поэтому мы должны атаковать без промедления. К тому же пруссаки пока еще не опомнились после разгрома под Кунерсдорфом, еще один удар – и они просто сломаются.
После такой отповеди желающих продолжать спор не нашлось. Остальные генералы предпочли промолчать. Они видели, что главнокомандующий принял решение, в сем решении совершенно уверен, а потому никакие возражения слушать не будет. Спорить же с Шуваловым себе дороже выйдет, он и так в любимцах у государыни-императрицы ходит, а после славной виктории вообще вознесся превыше облаков. Нет, лучше промолчать. Ежели новая баталия победой закончится, государыня никого наградами не обидит, а если, не приведи бог, конфузия случится, то отвечать одному Шувалову. Никто его не поддержал, его личное решение.
– Значит, так, господа, прошу всех подойти сюда, – Шувалов пригласил всех к карте, развернутой на столе. – Начнет, как всегда, артиллерия. Но канонада будет недолгой, потом в атаку пойдет дивизия графа Румянцева. Граф Петр Александрович, вы наступаете прямо на центр вражеской позиции по дороге на Дидерсдорф. Понимаю, решение рискованное, вам придется выдержать огонь прежестокий, но если атака будет удачной, вся позиция пруссаков обрушится, словно карточный домик. На всякий случай следом за вами двинется бригада тяжелой кавалерии. Атака пехоты расстроит ряды неприятельские, и кирасиры довершат дело. Главное, чтобы атака кавалерийская произведена была без промедления, по еще не оправившемуся противнику. Довершит дело бригада легкой кавалерии – гусары и казаки. Вам приказ один – преследовать неприятеля, пока кони не падут. Мы не должны повторить ошибку, допущенную ранее, когда позволили остаткам прусской армии спастись. Вот сегодня снова стоим перед ней. Господа, я верю, победа будет с нами.
– Но что, если Фридрих введет в дело свою кавалерию? – поинтересовался Румянцев.
Шувалов усмехнулся:
– Не введет. Ее просто больше не существует. Господа, вы же помните, что на Малом Шпице было отыскано тело генерала Зейдлица? Король потерял своего лучшего кавалерийского генерала. Генералы Цитен и Путткамер в плену у нас. Нет больше прусской кавалерии! А теперь поспешите, у нас мало времени. Скоро совсем рассветет, нам начинать баталию.