На этом берегу

Лезть в её темную конуру не хотелось ни Риану, ни Гилду. Как и все деревенские жители, она делила свое обиталище с козой и её приплодом, и там даже вдвоем было крайне тесно.

— Спасибо, мы уже ели. Можно будет у тебя оставить один мешок с мукой?

— Отчего же нет? — удивилась женщина. — Оставляй. Вот и будет повод появиться еще разок.

Лита простодушно рассмеялась своей задумке.

— Тогда хоть молочка свежего испейте. У моей Илки молоко самое вкусное.

— Не откажемся.

Гилд стоял чуть в стороне, не решаясь подойти ближе. Мимолетные взгляды, которые бросала на него Лита, заставляли альва краснеть. В них сквозило любопытство, проницательность деревенской женщины и что-то еще, чего Гилд не мог понять. Обычно мысли людей были ему открыты, он без труда читал в их сердцах и порой делал над собой усилие, чтобы не видеть того, что становилось явным. Лита казалась ему бесхитростной и простой, но чего-то в ее эмоциях он понять все же не мог.

Меж тем женщина вынесла им молоко в двух грубых глиняных кружках. Оно действительно было вкусным, и угощение это было тем более ценно, что у Литиной козы, Илки, сейчас были козлята, а это значило, что лишнего молока почти нет. Гилд с наслаждением пил волшебный напиток, нечасто ему случалось пить свежее молоко. Запрокинув голову, он не хотел потерять ни капли, однако последним глотком альв чуть не поперхнулся. Лита смотрела на мужчин в упор, со странным, загадочным выражением на круглом, курносом личике.

— Спасибо! — почти хором поблагодарили они, передавая женщине кружки.

Она улыбнулась в ответ.

— А у нас для тебя тоже подарок есть. — Заметил Риан, и достал из мешка только что купленные сережки.

— Это мне!?! — Лита взвизгнула и всплеснула руками. — Неужели! Красота-то какая! Ой, спасибо!

Приподнявшись на цыпочки, она лихо чмокнула альва во впалую щеку, и хотела было сделать тоже самое в отношении Гилда, но засмущалась, опустила благодарно голову и только осторожно коснулась его плеча. Весь её вид говорил, что она очень хотела бы поцеловать красивого парня, но так и не решилась. Вдруг он что подумает.

Риан заговорил с хозяйкой о деревенской жизни, расспрашивая ее о начале гонений на альвов, спрашивая, о чем судачат в округе. Пока старые знакомые, альв и человек, говорили между собой, Гилд нагнулся и стал играть с козленком, выскочившим из избы на свежий воздух. Мягкий, пушистый комочек на ножках очень нравился ему, он гладил теплую мордочку, пытаясь не думать, какая судьба ждет милое существо. Почему мир людей устроен так?

Скосив глаза, женщина посмотрела на альва. Просто поразительно, о них говорят, что нелюди очень жестоки. Что же ждет их народ, какова их судьба?

Лита понизила голос и осторожно спросила:

— Откуда он — этот твой Гилд?

— Это уже не имеет значения, — ответил тот. — Нас так мало, какая разница.

— И то верно. Теперь я за тебя спокойна, не одичаешь в чащобе. — Усмехнулась травница. — Смотри, ты мне обещал трав набрать.

— Конечно, не переживай, — заверил её Риан. — Все, как уговорено.

Поставив в сенях у Литы мешок с мукой и тепло попрощавшись с хозяйкой, альвы тронулись в путь. Вначале у Риана возникла идея нести оставшийся мешок по очереди, но после первых шагов, они отвергли ее и взялись за края мешка с двух концов. Такое движение волей-неволей располагало к длинному разговору, и начался он, конечно же, с обсуждения Литы. Хоть и не были альвы, по мнению многих, людьми, но мужчинами были, и обойти стороной эту тему они не смогли.

— Знаешь, если бы не Лита, то меня бы в деревне совсем не приняли.

— Почему?

— Выглядел я и держался хуже зверя лесного. Деревенские меня боялись до икоты, думали — леший. Лита была первой, кто заговорил со мной. Казалось бы, простая девушка, неученая, а не побоялась. Впрочем, она-то как раз самая ученая, за исключением отца Такера. Лита — сирота, и бывшая травница взяла её к себе из жалости и учила пользовать людей и скотину травами не просто так, а по древним свиткам.

— Лита не замужем? — поинтересовался Гилд, и снова покраснел от смущения.

— Нет, по традиции травница замуж не выходит. Оно может и к лучшему, потому что у людей жизнь замужней женщины вдвойне тяжела. Они рожают каждые два года, и к тридцати превращаются в старух от родов и работы. Или умирают. Мне всегда было жалко людских женщин. Мужчин — никогда, а женщин…

— Почему же так… не понимаю. Лита умная женщина, она разбирается в травах, умеет лечить, у нее мог бы быть достойный муж. Из людских женщин я видел деревенских жительниц, которые вряд ли могли сосчитать до десяти, гарнизонных жен, о которых мне сказать и вовсе нечего, при виде меня они либо шарахались в сторону и крестились, либо смотрели с любопытством, как на диковинного зверя.

— Лита — красивая девушка, чистая душой и телом, привлекательная, — Риан улыбнулся лукаво. — Сразу видно ты ей понравился. Обычно она не слишком склонна к смущению.

— Я? Нет, не может быть! — Гилд засмеялся, чуть не выронив свой край мешка, таким нелепым показалось ему предположение друга. — Когда-то, в юности, живя среди своих, я мог разговаривать, общаться с девушками, ты же знаешь, у нас это не так. А здесь… словом, я давно уже понял, что может быть в этой жизни, а чего не может никогда.

Они остановились передохнуть и вдруг вспугнутые недавним разговором мысли Риана белокрылыми птицами унеслись в глубины памяти, воскрешая события давно минувших веков. Иссяк поток боли, заросла высокими травами воспоминаний тропа к берегу скорби, и только горечь осталась на горячих от нестынущих поцелуев губах.

Из глаз Риана на Гилда глядели серо-зеленые глаза, не юной девы, но женщины в расцвете лет, умной и щедрой на любовь и преданность. Лорилин словно поселилась в альве, сдержав таки свое слово, данное как-то в жарких объятиях, не оставлять любимого никогда, невзирая на свой короткий человечий век.

— Когда мы встретились, она была уже не девчонка, завидная невеста, отец ее подумывал о женихе, а тут я возьми да и появись… Знаешь, Гилд, я помню каждый миг, который мы провели вместе. Храню как самую великую ценность, рядом с памятью о детстве, о матери и отце. Эдакая горстка жемчужин где-то в глубине сердца. Зимой иногда сидел и как старый скряга перебирал их, и становилось теплее.

— А что дальше было?

— Да все как-то само собой вышло. Лорилин не робкая была, так отцу и сказала, что замуж ни за кого не пойдет, потому, как меня выбрала. Мать её рыдала, как по мертвой, по ней. Мне король мой прямо сказал, что совершаю большую ошибку, пуская в сердце человеческую женщину, что не будет у меня ничего, кроме тоски и муки, и годы нашей любви обернутся веками одиночества.

— А ты?

— А я? Я подумал, что значит, судьба моя такая. И лучше единственный лоа, но в настоящей истинной любви, чем тысячу лоа со звенящей пустотой в душе.

— И кто оказался прав?

— Не знаю. Король мой давно в Чертогах Ожидания, а я как был, так при своем убеждении и остался. Лорилин все равно со мной осталась.

— Думаю, ты оказался прав. — Медленно проговорил Гилд. — Хотя, не знаю, что выбрал бы я сам. Поняв, что не встречу любовь, я вдруг осознал, что может, оно и лучше, по крайней мере, мне нечего будет терять. Я бы, наверно, не вынес потери, ушел бы следом…

— Я едва не сделал этого, — вымолвил Риан, — но вначале хотел отомстить, а потом… словом я понял, она все равно со мной.

— Да, в конце концов, тот, кто дорог всегда остается с нами, будь то день, море, друг или любовь. Живя один, я порой думал, что это плохо, может, лучше уйти жить в селение, чтобы не одичать. Но быть среди людей я не смог, в лесу мне было лучше, я не мешал никому, мне не от кого было скрываться и не перед кем оправдываться. Я мог оставаться самим собой и жил, как мог. Это моя судьба. Мне очень хотелось, чтобы рядом была любовь, казалось, тогда все изменится, но это была лишь мечта, образ того странного мира, который мы сами создаем для себя. В нем я бродил по далеким берегам, меж чужих ветров, и нашел ее, как тень и как свет. Кто знает, может быть, мы могли бы встретиться, если бы жизнь была другой, но не на Земле, не здесь. Этот путь я пройду один, тем более что осталось уже не долго…