Инферно Габриеля

чтобы он пересадил их за другой столик. Однако прежде, чем профессор успел открыть рот, метрдотель спросил Джулию,

не желает ли она попробовать вина одного весьма урожайного года. Тогда его тосканская родня собрала замечательный урожай винограда, отличающегося особым вкусом.

Джулия рассыпалась в благодарностях, но тут же добави¬ла, что у 11 Professore могут быть другие предпочтения. Про¬фессор быстро сел и, не желая обижать Антонио, сказал, что с благодарностью примет все, что тот предложит. Довольный Антонио быстро удалился.

— Думаю, на людях вам не стоит называть меня профес-сором Эмерсоном. — (Джулия улыбнулась и кивнула.) — На-зывайте меня просто мистером Эмерсоном.

Мистер Эмерсон погрузился в изучение меню и не заме¬тил, как глаза его спутницы удивленно расширились, а затем погасли.

— Кстати, откуда у вас тосканский акцент? — спросил он, по-прежнему не поднимая на нее глаз.

— Первый курс университета я училась в Италии. Целый год провела во Флоренции.

— Ваш итальянский гораздо лучше. Такого не достиг¬нешь за год жизни в Италии.

— Я начала учить итальянский еще в старших классах школы.

Теперь мистер Эмерсон поднял глаза и увидел, что Джу- . лия избегает его взгляда. Она внимательно изучала меню, словно оно содержало не название блюд, а экзаменационные билеты. Нижняя губа была закушена.

— Что вас тревожит, мисс Митчелл? Я же пригласил вас сюда. — (Она вопросительно посмотрела на него.) — Вы

моя гостья. Заказывайте все, что пожелаете. Только обяза¬тельно выберите себе мясное блюдо.

Возможно, это было не совсем вежливо, но профессор ощущал необходимость напомнить ей, зачем она здесь. По¬мимо всего прочего, чтобы подкрепиться более существен¬ной едой, нежели кускус.

— Я даже не знаю, что заказывать.

— Тогда, если не возражаете, я возьму выбор на себя.

Она кивнула и закрыла меню, но терзать нижнюю губу

не перестала.

Вернувшийся Антонио горделиво поставил на стол бу¬тылку кьянти. Надписи на этикетке были сделаны от руки. Джулия с улыбкой смотрела, как метрдотель торжественно откупоривает бутылку и наливает вино в ее бокал.

Мистер Эмерсон завороженно следил за ее движениями. Вот она слегка покачала бокал, потом подняла его, чтобы посмотреть на вино в свете горящей свечи. Затем поднесла бокал к носу, закрыла глаза и осторожно вдохнула аромат. Завершив этот ритуал, Джулия осторожно пригубила вино, подержала во рту и медленно проглотила. Открыв глаза, она лучезарно улыбнулась Антонио и поблагодарила его за столь драгоценный подарок.

Антонио расцвел. Он похвалил мистера Эмерсона за пре-красную спутницу, следует признаться с излишней востор-женностью, потом собственноручно наполнил оба бокала своим любимым вином и ушел, оставив гостей наедине.

Мистер Эмерсон, пользуясь полумраком, опустил руку под стол и поправил брюки, вздувшиеся в одном месте. Иначе и быть не могло, поскольку зрелище Джулии, дегустирующей тосканское вино, — это самое эротическое зрелище, какое ему доводилось видеть. Она была не просто привлекательной или красивой, хотя природа наделила ее красотой ангела или музы. Красота Джулии, несомненно чувственная, обладала гипнотическим действием. И в то же время это была красота невинной девушки. Ее прекрасные глаза отражали всю глу¬бину чувств и излучали невинность. Странно, что он не за¬метил этого раньше.

Эмерсон отвел взгляд, вдруг почувствовав себя грязным. Ему стало очень стыдно за свою реакцию. Это ангельское создание пробуждало в нем далеко не ангельские чувства и желания. Надо будет об этом задуматься. Когда останется один. Когда вернется домой, где тоже пахнет ванилью.

Он заказал самые большие порции филе-миньон, какие только существовали в этом ресторане. Все протесты мисс Митчелл он отмел взмахом руки, заметив, что недоеденное она сможет взять с собой. По его расчетам, это позволит ей нормально питаться еще пару дней.

А что она будет есть потом? Профессор тут же отогнал мелькнувший вопрос. Этот вечер — однократное событие; вынужденное, чтобы загладить его хамское поведение в Ka¬бинете и у нее дома. Вечер закончится, и отношения между ними снова примут строго официальный характер. Все даль¬нейшие «стихийные бедствия» она пусть устраивает и пре¬одолевает одна, без него.

Ход мыслей Джулии был совсем другим. Она искренне радовалась этому вечеру. Ей хотелось, чтобы профессор снял защитные барьеры и они смогли бы поговорить. Поговорить

о более серьезных вещах, чем сорта итальянских вин и осо-бенности итальянских блюд. Она хотела расспросить его о семье и похоронах. Ей хотелось по возможности утешить его. Более того, хотелось шепотом, на ухо, поведать ему о своих секретах и в ответ выслушать его секреты. Да, он смотрел на нее, но его взгляд был совершенно холодным и отрешенным. Похоже, сегодня ей не суждено получить желаемое.

Джулия улыбнулась этой мысли и продолжила есть, на¬рочито громко стуча вилкой и ножом. Вдруг ее нервозность спровоцирует его на вопрос и в крепостной стене появится маленькая брешь?

— Кстати, а что вас подвигло в старших классах на изу¬чение итальянского языка?

Джулия шумно вздохнула, округлила глаза и удивленно раскрыла очаровательный рот. Наблюдая такую реакцию на свой вопрос, мистер Эмерсон наморщил лоб. Разве он спро¬сил о чем-то запретном, вроде размера ее лифчика? Его глаза

невольно переместились на ее грудь. Профессор покраснел, обнаружив, что знает и номер, и размер чашечек. Как и от¬куда — этого он понять не мог.

— В общем-то, ничего особенного. Заинтересовалась итальянской литературой. Увлеклась Данте и… Беатриче. — Говоря, Джулия теребила салфетку на коленях, а выбившие¬ся локоны нервно подрагивали.

Профессору вспомнилась репродукция в ее квартире. Потом он вдруг подумал о необычайном сходстве Джулии с Беатриче. Мысль была опасной, и он тут же выбросил ее из головы.

— Похвальный интерес, особенно если учесть, что стар-шеклассниц обычно интересует совсем другое, — заметил он, стараясь в то же время впитать в себя и запомнить ее кра¬соту.

— У меня была… подруга. Пожалуй, это она заразила ме¬ня интересом к итальянской литературе.

Почему-то слова о подруге звучали с оттенком невырази¬мой грусти.

Профессор почувствовал, что направляется прямиком к своей старой ране, чего делать было никак нельзя. Он спеш¬но дал задний ход и переменил тему разговора:

— Антонио в восторге от вас.

— Он очень добр, — мило улыбнувшись, ответила Джу¬лия.

— А вы ведь от доброты расцветаете, как роза.

Слова выскользнули из уст профессора Эмерсона раньше, чем сработал мозговой контроль. Он был тут же вознагражден ее более чем теплым взглядом. Ему стало не по себе, и он трусливо, по-мальчишески, захлопнулся. Вперился глазами в свой бокал с вином и в тарелку. Постепенно черты профес¬сорского лица обрели прежнюю холодность. Джулия замети¬ла перемену и больше не делала попыток вовлечь его в откро¬венный разговор.

Положение спасал очарованный Джулией Антонио. Метр-дотель чаще, чем требовалось, присаживался за их столик и болтал по-итальянски с прекрасной Джулианной. Антонио

пригласил ее на следующее воскресенье в Итало-канадский клуб, где обещал познакомить со своей семьей и угостить изысканным обедом. Джулия с благодарностью согласилась, за что была вознаграждена тирамису, эспрессо, бискотти, рюмочкой граппы, а также шоколадными конфетами «Baci» . На профессора Эмерсона щедрость Антонио не распростра-нялась, и ему оставалось лишь молча смотреть, как мисс Митчелл поглощает эти деликатесы.

В конце их визита Антонио вручил Джулии внушитель¬ную корзинку и сказал, что не желает слушать никаких воз-ражений. Метрдотель вновь расцеловал ее в обе щеки, при¬чем несколько раз, сам подал ей плащ и попросил профес¬сора почаще привозить сюда его очаровательную спутницу.

Последнюю просьбу профессор Эмерсон выслушал с ка-менным лицом и ледяным взглядом.

— Это невозможно, — пробормотал он и торопливо по-кинул ресторан, предоставляя Джулии самой нести подарок метрдотеля.