Искаженное эхо

— Харрроший, харроший, — повторял он ласково и уверенно непонятные вторе слова, а завидев прибежавших гаран, так же ласково сказал, — нуидолговысмотретьсобираетесь?

И Бин почему-то сразу сообразила, что сказанное, несмотря на мурлыкающие нотки в голосе демона, совершенно не похвала.

— Туман, на место! — зарычала она, и вожак нехотя поплелся к стае, признательно лизнув напоследок руку демона.

— Дверьоткрой! — едва очутившись на свободе, приказал пленник вторе, и сделал такой ясный жест, что все поняли, чего он просит.

Харрис горестно вздохнула и послушно шагнула к занавешенной пологом двери. Разумеется, она предпочла бы сделать это под присмотром хозяйки, все-таки с ведущей спокойнее, но выбора не было. Как ни крути, а несчастный демон предпочтительнее демона разъяренного.

Громыхнул промороженным железом массивный засов, скрипнула дверь. Морозный воздух клубом ворвался в приоткрытую щель, заставив женщин поежиться.

А демон бесстрашно бросился вперед, и отодвинув широким плечом втору, выпрыгнул на присыпанное снегом крыльцо. Сделал несколько шагов и вдруг замер, задрав к небу голову. Гараны терпеливо ждали, потирая озябшие плечи, догадываясь, что именно сейчас чувствует чужак. Почему-то для всех призванных защитников самым ошеломляющим было наличие на небе шести лун.

Мир обрушился в одно мгновенье, словно зеркало снежной королевы, разлетелся на мельчайшие ледяные осколки. И все они вонзились в душу Арсения, мгновенно вымораживая все чувства и желания.

Но ведь такого просто не может быть? — убито спрашивал сам себя пленник и упорно не желал принимать очевидный ответ.

Арсений никогда не верил в дикий бред про другие миры и про живущих там сказочных существ.

Сказки.

Причем, наивные и неуклюжие, не имеющие под собой никакого физического объяснения. И когда Светланка, младшая сестра, пыталась поделиться с ним своими переживаниями по поводу людей, попавших в выдуманный, параллельный мир, едко ее высмеивал, приводя неопровержимые доводы, почерпнутые из школьного учебника.

Но шесть лун, ожерельем летящие сквозь редкие облака по ночному небу, усеянному странно крупными и яркими звездами, опрокинули вверх дном всю его твердо заученную и логично сформулированную уверенность. И не просто опрокинули, а еще и потоптались по ней всеми шестью лунами и просто невероятным для земного неба количеством звезд.

Острая боль пронзила сердце, отчаяние на несколько секунд стянуло горло невидимой петлей, когда до Арсения вдруг дошло, что он больше никогда не увидит ни матери с отцом, ни сестер и брата, ни друзей и знакомых.

Никого.

И неважно, что за последние два года он так и не выбрался съездить в родной поселок, навестить родителей. Да и письма им писал нечасто, лишь на новый год и день рождения. Правда, деньги посылал, зная, как трудно выживает сельская интеллигенция, вынужденная обязательно обрабатывать огромный огород, косить сено и держать скотину. На зарплату матери, всю жизнь проработавшей в школе, меньших не поднять. А тут еще и отец после развала совхоза остался без дела, в наше время инженер по технике безопасности никому не нужен, потому что и сама безопасность рабочих никого давно не волнует.

А теперь они зря будут выглядывать в окно, чтоб подсмотреть, бросит или нет пробегающая мимо почтальонка квиток на перевод в почтовый ящик, специально прикрученный к сетке забора.

Короткий стон вырвался из груди Арсения, вместе с облачком пара и только теперь он почувствовал, что на улице довольно ощутимый морозец. Не меньше минус пятнадцати. И бежать неизвестно куда по такому морозу в тонкой одежке просто глупо и смешно, потому что означает самоубийство. А самоубийц Арсений презирал глубоко и искренне, и добровольно вступать в их ряды вовсе не собирался.

Он бросил последний, контрольный взгляд на проклятые луны, решительно повернулся и в пару прыжков оказался в доме. Женщины обрадованно ринулись закрывать дверь, и Арсений заметил их посиневшие от холода губы. Значит, тоже мерзли, но вслед не бежали, а просто стояли и ждали. Ясен пень, загодя знали, что деваться ему некуда. А вот почему не стали его возвращать в дом силой, еще предстоит разбираться. То ли боялись, что он их покалечит, сопротивляясь, то ли — наоборот. Вон, какие острые штучки висят почти у каждой на поясе.

И тут у Арсения родилось в душе нехорошее подозрение, что он для чего-то очень нужен вот этим амбалистым теткам. Пониманию таких вещей бизнес учит быстрее, чем походы к психологам. Причем, нужен именно в качестве союзника, а не раба. Ведь если бы не надежда на какую-то будущую выгоду, вряд ли они стали особо церемониться. Заперли в каком ни то чулане с крепкой дверью и спали себе спокойно. Ежу понятно, за просто так невесть откуда взявшегося чужеземца не укладывают спать под меховое одеяльце и не приставляют охранницу, готовую на всё. Видно же было, пожелай он чего, сопротивляться она бы не стала.

И если так, можно предположить, что тетки имеют какое-то отношение и к его появлению в этом мире. Может, и не сами дельце провернули, на колдунов они как-то не похожи, да и ясно помнятся ему мохнатые морды, но заказик сделать вполне могли. И тогда становится понятным их терпеливое ожидание, не хотят портить с ним, Арсением, отношений. И для него это просто замечательно. Значит, можно будет поторговаться, вполне возможно, колдуны знают и обратный путь домой. Во всех случаях Арсению не нужно ни на что соглашаться, пока не разведает все досконально про этот мир.

Хуже всего, что придется учить язык, а у него с тех пор, как пытался выучить в школе английский, стойкое отвращение ко всяким языкам.

— …… — с состраданием поглядывая на Арсения, мягко позвала немолодая женщина, и указала в ту сторону, откуда они сюда прибежали.

— Да уж конечно пойду, не тут же околевать, — ворчливо пробормотал пленник и оглянулся на кучи белого меха, — пока, дружище, завтра приду проведать.

А потом отчаянно подмигнул хозяйкам и первым зашагал в сторону спален, со злым удовольствием отметив их ошеломленные взгляды. Ну, теперь держитесь, гренадерши, смотрите только, как бы жалеть не пришлось, что не норвежца или шведа вытащили, которые много лет живут себе спокойненько, ни войн, ни перестроек не зная, а русского парня, и так доведенного жизнью до озверелого состояния.

Пока топал по темным гулким комнатам и шагал по лестнице, успел немного мозгами пораскинуть, правила поведения для себя установить. Нет, злить и настраивать против себя аборигенов он не будет, это самое глупое, что можно придумать в его положении. Но и унижаться не станет, нужно попытаться так поставить себя, чтобы туземцы прониклись к нему уважением. Как минимум.

И когда старшая из женщин, торопливо топающая следом, окликнула его, остановившись возле двери в спальню, красноречиво покачал головой в ответ. А потом так же красноречиво изобразил, как грызет что-то аппетитное и даже губы облизнул. Одна из провожатых испуганно охнула, другие мрачно схватились за оружие.

— Вот дуры бабы, — с упреком уставился на аборигенок Арсений, — решили, небось, что я людоед? Или вы и сами такие? Тогда нужно будет отдельный номер занять, на всякий случай.

— ……— только старшая поняла все правильно и жестами пояснила, что Арсению надлежит ждать в комнате, а еду она сама принесет.

— Перебьешься, — чуть грубовато отказался пленник, — мало ли чего вы втихаря подсыпать можете. Нет уж, я с тобой пойду, прослежу за процессом.

Он подцепил тетку под руку и широким жестом распахнул перед ней невидимые двери, веди, мол.

Втора попыталась было вырвать руку, но сразу унялась, сообразив, что так только сильнее разозлит демона. Так, под ручку, они и дошли до завязанной шнурком двери, и только тут Харрис, словно невзначай, освободилась от демонской хватки. А распустив завязку и распахнув дверь, торопливо шагнула на ту лесенку, что вела вниз. Пользуясь полумраком и крутизной ступеней, втора постаралась уйти вперед, странное поведение демона настораживало женщину своей непредсказуемостью. Нет, их дому еще ни разу не повезло добыть себе защитника, но когда это происходило в других домах, каждый жест пленников и каждое сказанное ими слово передавалось остальным со скрупулезной точностью.