Универмаг

- Чем вам не нравится секция верхней одежды? — перевел Дубасов слова Лейфа Рауна.

- Как и трикотажная секция, — обобщил Фиртич. — Не предусмотрено распределение одежды по размерам. У вас продают все размеры в одном месте. У нас делят.

- Почему? — удивился Кнуд Шёберг.

- Отчасти из-за материальной ответственности. Отчасти для удобства — большие потоки покупателей.

Дубасов перевел одной короткой фразой. Фиртич усмехнулся: наверняка представитель Инторга опустил первую часть ответа.

- Слишком долго объяснять, что такое материальная ответственность, — объяснил Дубасов.

В кабинете засмеялись. Все, кроме Фиртича.

- Плян, плян, — догадливо подхватили оба скандинава.

- Именно план, — степенно согласился Индурский, поддерживая на должной серьезности атмосферу торгового сотрудничества. — Ахтунг! Гешефт! — черпнул он из арсенала своей далекой молодости.

- О, гешефт! — поддержали по-немецки оба коммерсанта и прижали руки к груди. Они чувствовали, что их проект устраивает заказчиков.

Тонкие губы Фиртича сжались в узкую злую полоску. Он потянулся к селектору, нажал на клавишу.

- Франц Федорович... Зайдите ко мне.

Все, кто находился в кабинете, почувствовали перемену в настроении директора. Лейф Раун что-то написал в блокноте, передал Шёбергу. Тот прочел, пожал плечами...

В кабинет вошел начальник планового отдела Франц Федорович Корш. Белобрысый, маленький, чем-то удивительно похожий на гостей. Скандинавы радостно закивали. Посыпались приветствия. Корш отвечал с удовольствием и длинно. «Вот его сразу узнали, — подумал Фиртич. — Не то что меня». И проговорил доброжелательно:

- Садитесь, Франц Федорович. Любуйтесь.

Корш полез за очками, не совсем еще понимая, для чего директор оторвал его от работы. Фиртич наклонился к Дубасову и произнес негромко:

- Я требую точного и буквального перевода. Для всех участников совещания. Не смейте меня опекать. Или я попрошу вас удалиться, будет переводить Корш.

Впалые щеки Дубасова покрылись темными пятнами. Но Фиртич уже смотрел на экран, по которому чередой плыли пылесосы для уборки зала, шелкопечатная машина, демонстрационные доски, мусорные бачки...

Наконец выключили проектор и откинули шторы. Дневной свет радостно овладел старым кабинетом, только тусклые зеркала чернели рамами под лепным потолком... Гости укладывали слайды. Их руки, поросшие светлым пушком, ловко сновали в бумагах. Одинаковые оливковые манжеты поблескивали запонками. Вот запонки у них были разные.

Дубасов забился в угол дивана и курил, изредка сбрасывая пепел в латунную напольную пепельницу. Голубые глаза Мезенцевой довольно сияли под припухлыми веками. Фиртич вернулся к столу, тронул придвинутые к нему альбомы.

- Господа... — начал он и умолк, дожидаясь, когда Дубасов погасит сигарету и вернется на свое место. — Лично мне нравится ваш проект. Правда, не все. Неудачно решен узел расчета в обувной секции...

Лейф Раун вежливо, но твердо что-то произнес.

- Мы сделали так, как предлагал ваш эскиз, — бесстрастно перевел Дубасов.

- Значит, мы напахали в эскизе, — улыбнулся Фиртич.

Дубасов замялся, бормоча слово «напахали». И Корш растерялся.

- Обидно, — улыбнулся Фиртич. — Очень точное слово... В целом ваши предложения с технической стороны заслуживают внимания. Что касается экономической, мы ознакомимся с каталогами и завтра продолжим переговоры. — Фиртич сделал паузу. — Хочу предупредить: у вас есть конкуренты. И довольно серьезные.

Раун и Шёберг торопливо закивали белобрысыми головами:

- йес! «Арчисон энд компани»! Йес! Карашо-о-о!

Фиртич и не пытался скрыть изумления.

- Как? Вы знали об этом?!

- Йес! Да! Карашо-о-о! — Раун раскинул маленькие руки. — Очшень болшой компани. — И затараторил через переводчика: — Это слишком могучий конкурент, чтобы мы его боялись. Ваши денежные возможности их не очень интересуют. Вы им нужны как реклама. В торговле с вашей страной есть огромные перспективы. Но необходима реклама. Однако для вас фирма «Арчисон» невыгодна. Они слишком берегут свой престиж, чтобы уступить. Престиж — та же реклама, господа... Мы же фирма небольшая. Можем пойти и на разумный компромисс.

- Вы знаете сумму, которой мы располагаем? — вырвалось у Фиртича.

- Приблизительно, — ответил Раун. — Думаю, что не более миллиона... Мы видели ваш Универмаг. Знаем ваш товарооборот, валютный курс... Мы специалисты, господа. Это наша профессия. — С каждой фразой голос тихого скандинава крепчал, выражая твердость. — Мы готовы вам уступить. Но в разумных пределах. Иначе мы прогорим, вылетим в трубу. — И Раун весело засмеялся, всплеснув руками. — Пуф! На воздух...

Фиртич сунул руки в карманы, откинулся на спинку кресла и захохотал, поглядывая на хмурого Дубасова.

- Вы мне нравитесь, господа.

- В торговле хитрость не нужна, — произнес Шёберг. — В торговле нужна честность. Это выгодно.

- А хитрая честность? — поправил Фиртич.

- О, йес! Карашо-о-о! -— воскликнули оба коммерсанта, выслушав перевод. — Бизнес! Это есть бизнес!

Фиртич встал, подошел к шкафу, достал коньяк, коробку конфет, рюмки. Надо было достойно завершить сегодняшнюю встречу. Скандинавы действительно ему нравились... Прощание тянулось с четверть часа.

Проводив гостей, Фиртич подсел к селектору, но не успел нажать клавишу, как в кабинет вернулся Дубасов, прикрыл за собой дверь и привалился к ней спиной. Снял очки.

- Я хотел вам искренне помочь, Константин Петрович, — произнес Дубасов печальным голосом. — И переводил все существенное.

Нет, не понял Дубасов, что он, Фиртич, пытался найти себя, отстоять свое достоинство. И лично против Дубасова он гнева не таил...

- В таких переводах, Саша, все существенно. Каждое слово.

Дубасов смутился. Но слишком сильна была обида.

- Я старался, выкладывался... Привыкли, что люди ради вас стараются... Конечно, кто я? Чиновник.

Поза Фиртича уже выражала нетерпение, палец постукивал по клавише селектора с надписью «бух.». Представитель Инторга приоткрыл дверь и скользнул в щель, словно его потянули за рукав...

...

Из-под задранных штанин Лисовского выглядывали голубые кальсоны... Фиртич отвел глаза от главного бухгалтера. Он ненавидел сейчас Лисовского, ненавидел себя...

Телефон взорвался уже в третий раз, а Фиртич все не брал трубку. Он чувствовал, что звонят из горкома по этому же вопросу. Фиртич сделал усилие и поднес к уху трубку. И узнал голос заведующего отделом торговли горкома Лукина, горячего молодого человека, бывшего секретаря парткома экономического института. Лукин звонил довольно часто. И ничего не просил достать. Что само по себе настораживало почти всех директоров универмагов.

- Мне сообщили из банка, — произнес Лукин, как всегда официально представясь, — что у вас ЧП, ваш Универмаг неплатежеспособен. Когда обнаружили завышение остатков?

- Месяц назад, — пробурчал Фиртич.

- И весь месяц не пытались растовариться?

- Ждали санкции банка, — мрачно пошутил Фиртич.

- Дождались. — Лукин был серьезен. — Так что же ваш главный бухгалтер, знаменитый на весь мир, не провел выборочную проверку? Не обнаружил, что товар лежит без движения?

- Мой знаменитый на весь мир бухгалтер все обнаружил вовремя, — ответил Фиртич. — Он дважды делал переучет.

- Так что же?

- Я не давал разрешения. Надо было набрать денег к плану. Предстоит реконструкция, неизвестно, как сложится товарооборот... Бухгалтер тут ни при чем.

- Обувь? — спросил Лукин.

- Обувь. Вторая фабрика, — подтвердил Фиртич,

Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме показалось лицо девушки-продавщицы. Она неторопливо окинула взглядом кабинет. Заметила Фиртича, остановила взгляд на Лисовском — скоро ли тот выйдет? Фиртич махнул рукой — девушка нехотя прикрыла дверь...

- Дождались. Сели на картотеку, — продолжал Лукин. — Не могли вернуть товар на фабрику?

- Большие транспортные расходы. Еще и разбраковка. Себе дороже. Рискнули. Надеялись продать, «Олимп» все же. Но застопорилось. — Приходилось снова все брать на себя. В конце концов, и он подписывал документы, что подсовывала ему Рудина. Не только Индурский.