Время любить

— Это я виновата, — она сидела близкая и нежная, завернувшись в плед, поджав ноги, подбородок на коленях, — я будто фантастики начиталась, захотелось в большой и светлый мир, захотелось умчаться куда-нибудь… Еще полчаса назад, я ни за что бы ни решилась на такое. Порыв какой-то. Но он настоящий, честный, понимаешь?

— Да. И у меня настоящий, честный… Но все должно произойти так, как произошло. Я уже немало накуролесил. Помнишь, у Стругацких — «Трудно быть богом». Я бы изменил название: невозможно и опасно быть богом.

— Я найду Сергея Кошкина. Пусть и на капустном поле.

— Глупо, но теперь мне кажется, что ты найдешь меня лишь потому, что я тебя к этому подтолкнул. Замкнутый круг получился, кольцо времени.

— Ты не пробовал заглянуть в будущее, которого ты не знаешь?

— Нет, честно говоря, боюсь. Что-то подсказывает мне, что это невозможно. Технически — да, но с нравственной точки зрения, известное будущее теряет смысл. Полагаю, исследователь, который решится на такой шаг, будет рисковать значительно больше, чем те, кто пытается в экспериментальных условиях воссоздать «черную дыру». Иногда я думаю, Бог в наказание может вообще исключить меня из книги судеб. Пшик — и не было никогда Сергея Кошкина!

— А ведь мне ты это будущее вскользь, но показал!

— И теперь страшусь содеянного…

Лена посмотрела на растрепанного и растерянного инженера с испугом и сочувствием.

— Ты верующий?

— Знаешь, чем больше пытаешься разгадать мироздание, тем больше ощущаешь Его присутствие, Его замысел, Его гениальность. Поэтому могу сказать честно и уверенно — я верующий. Правда, в храме бываю редко. Уж когда совсем душа мохом покрывается, смердеть начинает, иду в храм. Таких, как я, маловерами называют, невоцерковленными. И поделом…

— Сереж, ты удивительный человек, тебе памятник за твое изобретение при жизни надо поставить… И, если Бог есть, Он это видит, Он сам расставит точки там, где они должны стоять. А твоя машина…

— Забудь о ней. Мне вдруг пришла в голову аналогия о хирурге, который вскрывает людей на операционном столе ради любопытства. Так, знаешь ли, посмотреть, чего там у человека внутри? И делает это без наркоза. Лезет с умным видом ранорасширителями в жизненно важные органы. Я похож на этого хирурга, с той разницей, что я вскрываю время, лезу в судьбы… — Кошкин замолчал, закрыл лицо ладонями и там, в замкнутом пространстве своих рук, горько ухмыльнулся: — Если какой-нибудь одержимый психоаналитик возьмется за мое сознание, начнет искать причины, побудившие меня изобретать фантастический прибор, машину для перемещения на границе измерений, он обязательно накопает какие-нибудь гадкие комплексы в детстве, нагадит Фрейдом в мою биографию.

— Я только слышала о Фрейде.

— Да уж, в советское время наши мозги берегли от таких научных монстров. А я действительно мечтал. Представлял, как на Чудском озере, залягу в кустах с пулеметом, и буду косить псов-рыцарей длинными очередями. Пару гранат кину, чтобы лед под ними еще раньше проломился. Смешно…

— Смешно.

— Думаю, Александр Ярославович не сказал бы мне спасибо за то, что я у него украл честную победу, а немецкие хроники приписали бы ее «быстрому летящему огню», производимому демонами. Детская литература! Сюжет для Кира Булычева. Кстати, понятия измерений тоже великий блеф науки. Измерения — это, как хронометр. Нужен только нам, чтобы делить единое и целое на части. Хотя в природе отделить пространство от времени… Широту от долготы… Не представляю… Надо видеть мир в целом. Как это пытались делать Лобачевский и Риман… — Сергей Павлович осекся, виновато посмотрел на свою будущую жену и окончательно сник.

Лена придвинулась ближе, и нежно провела рукой по его голове. Кошкин закрыл глаза.

— Хочешь я тебя долго и сладко поцелую? — шепнула и прижалась щекой.

* * *

Вадим Григорьевич Яковлев шел по коридору второго этажа лабораторного корпуса, поминутно прикладывая к потной лысине большой клетчатый носовой платок. Потел он и от жары и от нервов. А нервничать было от чего: у него под носом кустарно мастерят «паровоз времени», вчера он позвонил в банк и ему подтвердили, что на его имя открыт валютный счет, на котором покоятся сто тысяч долларов, новый лаборант, что так рвался к производству российского оружия, на работу сегодня не вышел, ночью пьяный водитель «КрАЗа» соседнего автопредприятия напрочь вынес ворота КПП № 1. Утром же в кабинете зазвонил телефон, и взволнованный мужской голос попросил его о встрече. На просьбу представиться — назвался Александром Ермоленко, владельцем автосалона «Хайстар». Что-то подобное, вроде, слышать приходилось. Но более всего насторожил Вадима Григорьевича ответ господина Ермоленко на вопрос о причине встречи. Тот сбивчиво и путано заговорил о чеченце, с которым Яковлев встречался в парке, а также сообщил, что сам видел, как этот человек возглавлял банду чеченских сепаратистов и даже был у него в плену. Тут было над чем подумать. И теперь, во-первых, Вадим Григорьевич, понял, что игра намного шире, что кроме фээсбэшников за ними в парке следил еще кто-то, и как бы не пришлось объяснять появление ста тысяч долларов компетентным органам, а, во-вторых, все это как-то упиралось в «машину времени» Кошкина.

Теперь он шел в лабораторию, дабы лично лицезреть этот агрегат, но был неприятно удивлен и одновременно раздражен, увидев там двух мирно беседующих охранников.

— У вас тут что — производственное совещание? — начальственно осведомился он.

Но те даже не соизволили встать с табуреток, а старший спокойно ответил:

— Нет, Вадим Григорьевич, мы тут выполняем поручение главного конструктора направления Сергея Павловича Кошкина.

— Какое еще поручение?

— Побыть здесь, и не допускать сюда посторонних.

— Ни в одном помещении этого здания я, как заместитель генерального конструктора, не могу быть посторонним, — даже сам Яковлев почувствовал, что лысина у него краснеет.

— Да, — согласился охранник, — вы заместитель генерального конструктора по общим вопросам.

— И?

— И, — опять согласился Дорохов, — общих вопросов у нас к вам нет, как, впрочем, и частных.

— Вы меня что — как это говорят — подкалываете?!

— Да что вы, Вадим Григорьевич, мы просто выполняем поручение Сергея Павловича.

— У вас что — нет своих непосредственных служебных обязанностей?

— Сейчас нет, закончились вчера в ночную смену, но охранять чистоту эксперимента, нам, вроде как, никто не запрещал, а если внимательно прочесть должностные обязанности, то и предписано.

— Какого эксперимента?! Какую чистоту?! Тут вам не баня?! Здесь научное учреждение закрытого типа!

— Вот именно.

Далее Вадим Григорьевич предполагал перейти на соответствующий данной ситуации крик, чтобы урезонить распоясавшихся солдафонов, позволяющих себе высокомерное ироничное отношение к начальству. Но в этот момент в спертом воздухе лаборатории резко запахло озоном, будто недавно здесь разразилась гроза и прошел дождь, а кульминацией этого неатмосферного катаклизма стало явление Кошкина с пультом дистанционного управления (банальным инфракрасным излучателем) в руках, будто он срочно и неожиданно оторвался от просмотра любимых телепрограмм. Пришлось еще раз промокнуть лысину платком.

— Сергей Павлович? Что тут у вас за цирк происходит? Что за несанкционированные эксперименты и опыты?

— Здравствуйте, Вадим Григорьевич, — невозмутимо ответствовал Кошкин, по лицу которого блуждала неуместная блаженная улыбка, словно он только что прибыл из рая. — Во-первых, эксперименты санкционированные, во-вторых, секретные, в-третьих, я попрошу вас удалиться. Уж извините. Получите сначала эту самую санкцию на присутствие здесь у Марченко, или, на худой случай, у президента.

— М-да! Полный бардак! — резюмировал Яковлев, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов. — Полнейший!

Упоминание президента привело его в полное расстройство и замешательство. Должность генерального в исполнении Вадима Григорьевича становилась фантастичнее, чем изобретение Кошкина. Но, проиграв тактическое сражение, Вадим Григорьевич мгновенно принял решение поменять стратегию. Вечером на встрече он вытрясет душу из этого автомобилиста Ермоленко. Он узнает все! Нужно еще разобраться, какой интерес проявляют подозрительные чеченцы к оборонному предприятию? И президенту это будет не безразлично, контртеррористическая операция, что называется, в полном разгаре. Войдя в свой кабинет, он ринулся к столу и снял телефонную трубку.