Страница 19 из 121
ПАСХАЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН *
Пан-пьян! Красные яички. Пьян-пан! Красные носы. Били-бьют! Радостные личики. Бьют-били! Груды колбасы. Дал-дам! Праздничные взятки. Дам-дал! И этим, и тем. Пили-ели! Визиты в перчатках. Ели-пили! Водка и крем. Пан-пьян! Наливки и студни. Пьян-пан! Боль в животе. Били-бьют! И снова будни. Бьют-били! Конец мечте. <1909>НА ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДАЧЕ *
Промокло небо и земля, Душа и тело отсырели. С утра до вечера скуля, Циничный ветер лезет в щели. Дрожу, как мокрая овца… И нет конца, и нет конца! Не ем прекрасных огурцов, С тоской смотрю на землянику: Вдруг отойти в страну отцов В холерных корчах — слишком дико… Сам Мережковский учит нас, Что смерть страшна, как папуас. В объятьях шерстяных носков Смотрю, как дождь плюет на стекла. Ах, жив бездарнейший Гучков, Но нет великого Патрокла! И в довершение беды Гучков не пьет сырой воды. Ручьи сбегают со стволов. Городовой одел накидку. Гурьба учащихся ослов Бежит за горничною Лидкой. Собачья свадьба… Чахлый гром. И два спасенья: бром и ром. На потолке в сырой тени Уснули мухи. Сатанею… Какой восторг в такие дни Узнать, что шаху дали в шею! И только к вечеру поймешь, Что твой восторг — святая ложь… Горит свеча. Для счета дней Срываю листик календарный — Строфа из Бальмонта. Под ней: «Борщок, шнель-клопс и мусс янтарный». Дрожу, как мокрая овца… И нет конца, и нет конца! <1909>НОЧНАЯ ПЕСНЯ ПЬЯНИЦЫ *
Темно… Фонарь куда-то к черту убежал! Вино Качает толстый мой фрегат, как в шквал… Впотьмах За телеграфный столб держусь рукой. Но, ах! Нет вовсе сладу с правою ногой — Она Вокруг меня танцует — вот и вот… Стена Все время лезет прямо на живот. Свинья!! Меня назвать свиньею? Ах, злодей! Меня, Который благородней всех людей?! Убью! А впрочем, милый малый, Бог с тобой — Я пью, Но так уж предназначено судьбой. Ослаб… Дрожат мои колени — не могу! Как раб, Лежу на мостовой и ни гу-гу… Реву… Мне нынче сорок лет — я нищ и глуп. В траву Заройте заспиртованный мой труп. В ладье Уже к чертям повез меня Харон… Adieu! [19] Я сплю, я сплю, я сплю со всех сторон… <1909>ГОРОДСКАЯ СКАЗКА *
Профиль тоньше камеи, Глаза, как спелые сливы, Шея белее лилеи И стан, как у леди Годивы. Деву с душою бездонной, Как первая скрипка оркестра,— Недаром прозвали мадонной Медички шестого семестра. Пришел к мадонне филолог, Фаддей Симеонович Смяткин. Рассказ мой будет недолог: Филолог влюбился в пятки. Влюбился жестоко и сразу В глаза ее, губы и уши, Цедил за фразою фразу, Томился, как рыба на суше. Хотелось быть ее чашкой, Братом ее или теткой, Ее эмалевой пряжкой И даже зубной ее щеткой!.. «Устали, Варвара Петровна? О, как дрожат ваши ручки!» — Шепнул филолог любовно, А в сердце вонзились колючки. «Устала. Вскрывала студента: Труп был жирный и дряблый. Холод… Сталь инструмента. Руки, конечно, иззябли. Потом у Калинкина моста Смотрела своих венеричек. Устала: их было д о ста. Что с вами? Вы ищете спичек? Спички лежат на окошке. Ну вот. Вернулась обратно, Вынула почки у кошки И зашила ее аккуратно. Затем мне с подругой достались Препараты гнилой пуповины. Потом… был скучный анализ: Выделенье в моче мочевины… Ах, я! Прошу извиненья: Я роль хозяйки забыла — Коллега! Возьмите варенья,— Сама сегодня варила». Фаддей Симеонович Смяткин Сказал беззвучно: «Спасибо!» А в горле ком кисло-сладкий Бился, как в неводе рыба. Не хотелось быть ее чашкой, Ни братом ее и ни теткой, Ни ее эмалевой пряжкой, Ни зубной ее щеткой! <1909> вернутьсявернутьсявернутьсявернуться19
Прощайте (фр.).
вернуться