Страница 15 из 60
— Я приготовил вам ту же комнату, что и в прошлый раз, мистер Кент, — сказал Харви. — Ту же комнату. С видом на пролив. На…
— Спасибо, Харви, — поспешно перебил Зак, не дав старику повторить слово "пролив". — Я сам найду дорогу.
Добравшись до середины полированной лестницы, приятно пахнувшей кедром, он почувствовал, что Эмма идет следом.
— Мне нужно принять душ, — сказал Кент, поворачиваясь к ней. — И еду я себе приготовлю сам. Нам вовсе не обязательно мозолить друг другу глаза.
— Но я уже приготовила для тебя ужин, — сказала Эмма.
Этого следовало ожидать. Зак открыл было рот, чтобы отказаться, но Эмма выглядела такой несчастной, что у него не хватило на это духу.
— Ну хорошо, согласен! — Кент поднял руки и засмеялся. — Если так, конечно, я спущусь.
Ее большие глаза прояснились.
— Будут холодные закуски. Так что можем начать, когда захочешь.
Холодные закуски? Это что-то новенькое. Раньше Эмма могла приготовить разве что салат, да и то регулярно забывала мыть листья… Он поглядел на часы.
— Как насчет семи часов? К тому времени я стану похож на человека.
— Хорошо, — сказала Эмма, думавшая, что в спортивной куртке и рубашке с открытым воротом он и так выглядит человеком. Даже после шести часов полета.
Она заторопилась на кухню, обрамленную буфетами из полированной сосны. Надо было нанести последний штрих на блюда, которые она готовила весь день. Едва ли путь к сердцу Зака лежал через его желудок, но попробовать стоило.
— Как, ты накрыла в столовой? — воскликнул Зак. — Эмма, нас же всего двое!
Вот черт. Опять она попала впросак. Она всегда забывала, что Зак, хотя и привык иметь дело с сильными мира сего и легко общался как с герцогами, так и с их слугами, все же в душе продолжал считать себя "мальчиком не с того берега реки". Мальчиком, который видел достоинство в простоте и ни в грош не ставил богатство, роскошь или голубую кровь.
Эмма вовсе не собиралась пускать ему пыль в глаза. Она выбрала столовую из-за того, что там было спокойно и уютно. Ей как-то не улыбалось соблазнять Зака за сучковатым сосновым кухонным столом или у холодильника. Но здесь, в большой, светлой столовой с бледно-золотистыми шторами и развешанной на стенах материнской коллекцией старинных тарелок с птичками, она без труда представляла себя хрупкой южной красавицей, принимающей таинственного и притягательного иностранного гостя…
Ей следовало знать, что Зак наверняка постарается сунуть ложку дегтя в бочку меда.
— Да, я уже накрыла в столовой, — мрачно сказала она, жалея, что взяла материнский фарфоровый сервиз с гербами вместо бело-голубого фаянса.
— Ну что ж, столовая так столовая, — с фальшивым энтузиазмом отозвался Зак.
Он знал. Черт побери, он сразу увидел, что Эмма расстроилась, и пытался подыграть ей. В этом и заключалась вся трудность. В глубине души он был добр. Когда Эмме хотелось расквасить ему нос, Зак пускал в ход свою редкую убийственную улыбку, и она моментально теряла голову.
Так что надо было держать ухо востро. Тем более что в джинсах и голубой шелковой рубашке, надетых, возможно, без всякой задней мысли, он выглядел ужасно… трогательно. А вот она чуть ли не час провела в раздумьях, пока не остановилась на белом летнем платье с вышитыми на лифе красными маками.
Зак отодвинул ее стул, как будто они обедали по меньшей мере в "Уолдорфе" [8]. Эмма смущенно села и лишь тогда сообразила, что ненароком отвела Заку место на дальнем конце стола. То место, которое всегда занимал ее отец.
Зак посмотрел на необозримое пространство, заполненное полированным деревом, без лишних слов взял свою тарелку и прибор и поставил их слева от Эммы.
— Вот так, — сказал он. — Теперь я смогу говорить с тобой без мегафона.
Она состроила унылую гримасу.
— Я не подумала.
— Нет, — мрачно согласился он, и Эмма поняла намек. Зак считал, что она вообще не способна думать.
— Хочешь попробовать вино? — спросила она, надеясь, что эта фраза окажется абсолютно нейтральной.
Зак кивнул и попробовал. Лицо его было серьезным, но в то же время чувствовалось, что он находит все это представление довольно забавным. Эмма широко улыбнулась и передала ему корзину со свежими булочками.
— Надолго в Штаты? — спросила она, надеясь, что Зак не догадается, как много значит для нее его ответ.
— Не знаю. Это зависит от клиентов.
— Ах, вот как… И кто же твои клиенты?
Зак очень долго и сосредоточенно резал булочку, прежде чем терпеливо ответил:
— Эмма, клиенты нанимают нас именно потому, что знают: на этот вопрос мы никогда не отвечаем.
— Да, конечно. Я просто хотела спросить, что тебе предстоит делать.
— Все, за что мне платят.
— Это понятно. Но что именно? Уж мне-то ты можешь сказать.
Зак молча разглядывал ее поверх ободка бокала.
— Нет, не могу. В прошлом я отвечал за безопасность членов правительства и руководства компании, был личным телохранителем у богатых и нервных людей…
— Телохранителем? — воскликнула Эмма. — Ты? Но почему?..
— А почему бы и нет? Потому что во мне меньше шести футов роста и вешу я не двадцать два стоуна [9]? Не беспокойся, я всегда справлялся со своим делом.
Эмма в этом не сомневалась, но тем не менее стала автоматически переводить стоуны в привычные ей фунты.
— Я имела в виду совсем другое, — сказала она, надеясь, что Зак не обиделся. — Здесь ты тоже будешь телохранителем?
Зак пожал плечами.
— Может быть.
— Зак-улитка [10], — сердито пробормотала Эмма. — А это опасно — быть телохранителем? — Она не хотела, чтобы Зак подвергал себя опасности.
— Не особенно. — Он намазал маслом еще один кусок булочки. — Салаты замечательные. Что ты в них кладешь?
Тут Эмма поняла, что больше ничего из него выжать не удастся. Ну ладно. Если Зак хочет сменить тему, она сделает ему одолжение. И все назовет своими именами.
Следующие десять минут Эмма во всех подробностях описывала ингредиенты каждого салата. Она ждала, что у Зака глаза полезут на лоб, но они не полезли. Наоборот, он слушал с видимостью искреннего интереса, как будто был приятно удивлен ее познаниями.
Он действительно профессионал, неохотно подумала Эмма. Неудивительно, что Саманта развелась с ним. Как может женщина жить с таким бирюком? Она отрезала большой кусок зеленого перца. Если бы Зак хоть раз забыл о том, что должен все время быть настороже, и позволил ей перебраться через эту непреодолимую стену…
Не меняя выражения, она продолжила:
— …И щепотка куркумы в майонез. — И на том закончила перечисление.
Зак кивнул и опустил вилку.
Эмма прищурилась. Она еще не сложила оружия.
— Ты все еще ждешь окончания бракоразводного процесса? — спросила она. Если его не проймешь и этим, значит, ничто не поможет.
Зак аккуратно положил вилку и нож на тарелку.
— А что?
Не проняло. Эмма пожала плечами и отступилась.
— Просто спросила.
Он взял веточку сельдерея и начал медленно жевать ее.
— Это намек? — спросила Эмма.
— Намек? Едва ли. На что?
— Ты грызешь сельдерей с таким видом, будто это мое горло.
— Нет. Оно не такое вкусное. — Кент продолжал жевать. — Честно говоря, я развелся еще месяц назад.
— Ох…
Он коротко улыбнулся.
— Не строй иллюзий, Эмма. Я знаю, ты ни за что не упустишь своего шанса, но не совершай ошибку. Я не про твою честь.
Эмма сделала глоток вина. Оно попало не в то горло, и девушка поперхнулась.
Зак подождал, пока она не пришла в себя, и спросил:
— Что-то не так?
— Нет, — с запинкой произнесла она. — Все в порядке. Надеюсь, твое самолюбие не слишком пострадает, если я скажу, что ты вовсе не тот шанс, который я ищу. — В ней говорила не оскорбленная гордость. Вернее, не только она. Ни в коем случае не следовало признаваться Заку, что она хочет его. Что это желание стало манией, терзающей ее уже восемь лет. Манией, часто лишавшей ее сна.
8
"Уолдорф" — фешенебельная лондонская гостиница на улице Олдуич.
9
183 см и 140 кг соответственно.
10
То есть молчун (ср.: "молчать как улитка").