Сальто-мортале

На улицах Альбано повсюду расклеены афиши, гласящие: в полдень состоится Большой мотокросс, а затем молебен под открытым небом на зеленом лугу. Я люблю этот шум и толчею на улицах Альбано: все радостно возбуждены — ведь как-никак город спасся от холеры.

Статую мадонны пронесут по всем улицам, на площади Мадзини будут продавать лотерейные билеты, вы сможете выиграть нижнее белье или кожаное кресло фирмы «Файелла» из города Латина. Вечером начнутся состязания по перетягиванию каната и раскалыванию каштанов, а также будет устроен ослепительный фейерверк, причем все расходы берет на себя фирма «Стаккини». Та самая фирма, что производит взрывчатые вещества и знаменитые бомбы «Стаккини», которые могут вмиг поднять на воздух весь Альбано.

Затем состоится концерт различных видов искусств с участием знаменитейших артистов радио и телевидения. Но кто они, эти знаменитейшие артисты? Нам готовят приятный сюрприз или же это обычный трюк, чтобы привлечь зрителей? И что означает — различные виды искусств? Выражайтесь точнее и понятнее, так будет лучше для всех.

Последние строчки афиши гласят: в заключение будет дан спектакль театра Рима и Римской провинции и отслужена заупокойная месса. Что за странное смешение мирской суеты и святости? И по ком будет месса? По умершим от холеры сто лет назад или по кому-то из именитых граждан города Альбано? Называйте вещи своими именами, раз уж не хотите называть фамилий. И, главное, не тревожьте людей понапрасну.

Голос неотступно преследовал меня и на этом шумном празднестве: я вернулся в долину и пошел вдоль оврага Священников. Можешь спокойно идти по тропинке, сказал голос за моей спиной, тебя никто не видит. Ну хорошо, никто не видит, потому что не хочет видеть.

Голос настигал меня повсюду, я затыкал уши — замолчи, умолкни! Если б я был преступником, то не стал бы спокойно разгуливать по долине. А голос возражал: — Ты за какую-нибудь минуту умудряешься добраться из Альбано до моря и вернуться назад — разве это не удивительно?

Но ты забыл про велосипед, может, я поставил на него мотор. Издалека до меня донесся громкий смех: на твоем велосипеде шины полопались от солнца, а руль и рама проржавели, это уже не велосипед, а жалкие обломки.

Плохи твои дела, Джузеппе, прогнусавил голос у меня за спиной. Ну, это уж слишком, пойду посоветуюсь с Розамундой. Я посмотрел вокруг — и не увидел ее дома в Казале Аббручато. Одно из двух: либо исчез дом, либо я сам. А может, он стал прозрачным? Нет, ты ошибаешься, Джузеппе, снова настиг меня голос, это ты стал прозрачным, разве ты не заметил, что никто с тобой больше не заговаривает. Ты проходишь в толпе словно невидимка. Может, это и так, ответил я, но я не переношу, когда на меня смотрят. Иду себе спокойно, своей дорогой. Да не очень-то спокойно.

Я осматриваюсь — ничто не изменилось. Солнце неподвижно висит в небе, земля осталась такой, как и прежде, дороги проходят там же, где проходили всегда.

ВЕТЕР СВИЩЕТ, ГДЕ ХОЧЕТ.

Но куда девается ветер, когда он устает дуть? В энциклопедиях об этом ничего не сказано. И радио никогда об этом не говорит — почему бы вам не рассказать хоть раз о ветре, а не об этом Сибелиусе? Люди знают все и вся, но не знают, что иные ветры несутся быстрее гоночных машин, быстрее даже, чем «феррари». К примеру, ветер в Триестском бору, где и автострад-то нет.

С огромной скоростью несутся и знаменитые муссоны. Но они дуют очень далеко отсюда, в Индийском океане. Никто никогда не слышал, чтобы муссон пронесся над Павоной. Иначе, подхваченный этим ветром, я взмыл бы ввысь и, словно самолет, полетел бы по небу, я люблю летать. Поглядишь вниз и увидишь города, красные крыши домов, дороги, каналы, вспаханные поля и крохотные, затерянные в горах селения. Наверно, с высоты видны и топографические знаки, но, увы, я ничего не вижу.

Я ПОТЕРЯЛ ОЧКИ.

Джузеппе, ты бродишь вслепую, точно флаг, который беспомощно полощется на ветру, говорит голос у меня за спиной. А что тут плохого, в флаге на ветру, отвечаю я. Лучше бы ты облюбовал себе местечко на земле, где можно было бы отдохнуть твоему усталому телу, если у тебя есть тело. Полиция уже убралась восвояси со своими «пантерами». Что-то я этому не верю. На мокрой земле по дороге к Риму остались следы колес. Послушай, тут уже несколько дней не было дождя, и земля совсем сухая. Станет влажной, когда пойдет дождь. Ну и что же, эти следы от колес легко можно заровнять лопатой или просто рукой. Тогда-то, сказал голос за моей спиной, полиция от тебя не отстанет. Тебе выгоднее, чтобы она больше сюда не показывалась.

Не знаю, что мне выгодно, и вообще не понимаю, что вам от меня нужно, мне нечего бояться. Джузеппе, дружище, вот увидишь, еще что-нибудь непременно случится, беда никогда не приходит одна. Ну хорошо, не приходит одна, но я-то здесь при чем, не хочу я никаких бед.

Ну это уж слишком!

ТЕПЕРЬ ЕЩЕ И СПАСАТЕЛЬ.

Еще один Джузеппе отправился на тот свет — сплошная цепочка. Он увидел, что по воде расплылось черное пятно нефти, оставленное танкером. Тирренское море то и дело бороздят танкеры, а трюмы чистят в открытом море. Если нефть прибивает к берегу, она смешивается с песком, и хуже ничего не придумаешь. Туристы не рискуют больше купаться в море после того случая на Французской Ривьере, когда затонул гигантский танкер «Терри Кэньон» и весь песок сразу стал черным.

Спасатель собирает на пляже промасленные кульки, пивные бутылки из-под кока-колы. Иные приносят на пляж бутылку вина и тут же разбивают — зачем вы ее разбили? Осколки смешиваются с песком, и вечером у спасателей все ноги бывают в порезах. Они смотрят на рассеченную ступню и удивляются: что за странные порезы!

На пляжах повсюду расклеены плакаты: запрещено оставлять режущие предметы, а также куски и объедки, но кто из итальянцев купальщиков обращает внимание на эти плакаты?

Джузеппе надел водные лыжи и сказал: — Посмотрю, куда плывет это нефтяное пятно, уж не прибьет ли его к пляжу, он и без того грязный. Нефть может надолго испоганить весь пляж, как это случилось на Французской Ривьере, когда затонул небезызвестный танкер.

Было половина восьмого вечера, происходило это на пляже Лидо-ди-Лавинио, принадлежащем фирме «Маре Бьянко». Дед этого самого спасателя стоял и смотрел по сторонам, он закурил тосканскую сигару, она то и дело гасла, приходилось снова и снова вынимать спички. Джузеппе плыл, старик курил, а солнце медленно закатывалось. На веранде ресторана человек восемь сидели за столиками и любовались морем. Море было спокойно, небо безоблачно, и солнце медленно уходило за горизонт. Но вы ничего не спутали? Ведь солнце в часы заката тоже становится огненным. Нет, ответили все хором, мы увидели

ОГНЕННЫЙ ШАР.

Он качался на воде, и она дымилась от невероятной жары. На море легли красные блики. Может, это красный диск солнца отражался в воде? Нет, мы не ошиблись.

Первым его увидел полковник карабинеров. Он сказал жене: — Смотри — на море огненный шар.

Жена полковника обернулась и сказала: — Да, это и в самом деле огненный шар.

На веранде ресторана сидели еще два молодых француза, и они тоже воскликнули по-французски: — Смотрите, на море огненный шар!

Вы говорите, что спасатель хотел поджечь пятно нефти, чтобы оно не добралось до берега, и по неосторожности сгорел сам. Да, но это — официальная версия. Местные власти утверждают, что он поджег нефтяное пятно спичкой, но я этому не верю. Нефть наверняка поджег кто-то другой, проплывая мимо на катере.

ЭТО БЫЛИ ВЫ

А потом вы удрали и притворились, будто мчитесь спасать беднягу Джузеппе. Теперь вы каждому встречному рассказываете: мы сделали все возможное, чтобы его спасти. Сделали все возможное! Бросили в нефть горящую спичку и спокойно дали сгореть незадачливому Джузеппе. Ваше счастье, что на воде не остается отпечатков пальцев.