Страница 127 из 191
2) Позднее я писал Каппу, а не тебе, потому что Капп осаждал меня угрожающими письмами. Распоряжения, данного мною Каппу, Корф не выполнил. Еще до этого на собрании акционеров я заявил, что либо Корф, либо я должны уйти из газеты {628} . Кроме того, Пласманкак раз в это времяналожил новый арест на переводимые по почте деньги, и газета ежедневно была на волосок от банкротства, что признал и сам Энгельс, когда он прибыл сюда [454].
3) Что касается истории с Мейербером, то о ней я решительно ничегоне знаю. Ты понимаешь, что при таком положении, когда наборщики ежедневно устраивали нам бунты из-за нескольких талеров, я не пренебрег бы 150 талерами.
4) Что касается моего письма по поводу Каппа, то я был прав. В самый тяжелый момент Капп грозил выступить с публичными нападками. Если ты представишь себя в нашемтогдашнем положении, ты поймешь мой гнев. Что касается комментариев Веерта (которые, впрочем, относились не к тебе,а к Имандту,который сюда беспрерывно писал), то они стали мне известны только теперь.
5) Что касается 25 талеров, посланных 14 января,то они в присутствии свидетелей были тебе посланы по адресу Эвербека. Здешняя почта завтра представит по этому поводу объяснения. Обрати внимание на то, что Каппв это же время получил от меня 15 талеров.
6) Что касается неполучения от меня ответов, то Лупус {629} может подтвердить, что я писал тебе очень часто.
7) Если я однажды написал тебе в раздраженном тоне, то это произошло по следующим причинам: а) потому что у меня были величайшие затруднения с газетой и на меня набрасывались все ее корреспонденты и кредиторы, б) потому что Имандтв письме к Фрейлиграту уверял, что ты, Капп и пр. без конца ругаете меня, а благородный Бёйст, — если я не ошибаюсь, Бёйст(в точности я не знаю), — посылал такие же письма.
Через несколько дней газета либо погибнет,либо укрепится,и тогда мы немедленно пошлем тебе еще денег. Сейчас у нас их совершеннонет. Историю же с 25 талерами необходимо выяснить.
Что я все время считал тебя одним из редакторов газеты, видно как из нового объявления, появившегося в различных газетах, так и из того, что я поместил твою статью о высылке франкфуртского эмигранта с пометкой «Кёльн» [455].
Твой Маркс
[Приписка В. Вольфа]
Со всем сказанным вполне согласен.
Твой Лупус
Впервые опубликовано на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXV, 1934 г.
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
52
ЭНГЕЛЬС — ДАНИЕЛЮ ФЕННЕРУ ФОН ФЕННЕБЕРГУ
Кёльн, 1 марта 1849 г.
Милостивый государь!
Я ответил бы Вам гораздо раньше, если бы мне не пришлось предварительно опросить в связи с Вашим делом различных лиц. Я считаю, что Вам здесь не стоит выступать публично: здешний полицейдиректор из желания выслужиться способен на все, в чем мы убедились еще сегодня на примере одного польского эмигранта, высланного отсюда без всяких оснований. Я бы посоветовал Вам, далее, так как Ваш паспорт не совсем безупречен,выбрать лучше любую другую дорогу на Париж, только не ту, которая проходит через Кёльн и Брюссель. Через Кёльн Вы проедете, но на бельгийской границе Вы, без сомнения, будете арестованы и в арестантской карете препровождены, возможно лишь после многодневного тюремного заключения, к французской границе. Мне самому пришлось испытать подобное 5 месяцев тому назад [456], и ежедневно мы получаем новые сообщения о таких позорных поступках бельгийцев по отношению к эмигрантам. Вы даже рискуете, что эти канальи отнимут у Вас, как у эмигранта фон Хохштеттера, все деньги, и Вы не получите назад ни гроша.
Если я могу быть Вам полезен в чем-нибудь другом, то сделаю это с удовольствием.
Преданный Вам Ф.Энгельс
Публикуется впервые
Печатается по рукописи.
Перевод с немецкого
53
МАРКС — ПОЛКОВНИКУ ЭНГЕЛЬСУ
В КЁЛЬНЕ
[Черновик]
Кёльн, 3 марта [1849 г.]
Г-ну полковнику и второму коменданту Энгельсу
Милостивый государь!
Третьего дня ко мне на квартиру явились два унтер-офицера 8-й роты 16-го пехотного полка, чтобы поговорить со мной лично. Я был в Дюссельдорфе, поэтому их не приняли. Вчера во второй половине дня оба эти господина снова явились и потребовали личной беседы со мной.
Я попросил их войти в комнату и тотчас же последовал за ними. Я предложил этим господам сесть и спросил, что им угодно. Они заявили, что хотят знать имя автора заметки в № 233 «Neue Rheinische Zeitung» от 28 февраля против г-на капитана фон Уттенхофена [457]. Я ответил этим господам: 1) что упомянутая заметка меня не касается, потому что она помещена под чертой и, таким образом, считается объявлением; 2) что они могут бесплатно поместить возражение; 3) что они могут подать в суд на газету. В ответ на их замечание, что вся 8-я рота чувствует себя оскорбленной этим объявлением, я возразил, что только подписи всех членов 8-й роты могут меня убедить в правильности этого заявления, которое, впрочем, не имеет никакого значения.
Тогда господа унтер-офицеры заявили мне, что если я не назову имени «этого человека», не «выдам» им его, то они «больше не смогут сдерживать своих людей», и дело может «кончиться плохо».
Я ответил этим господам, что угрозами и запугиванием они меньше всего смогут добиться от меня чего-нибудь. После этого они удалились, бормоча что-то сквозь зубы.
Далеко же зашло ослабление дисциплины и совсем, должно быть, исчезло понимание законного порядка, если роты, подобно шайкам разбойников, отправляют делегатов к отдельным гражданам, чтобы посредством угроз вынудить у них то или другое признание! В особенности мне непонятно значение фразы: «Мы больше не сможем сдерживать своих людей». Разве эти «люди» имеют свою собственную юрисдикцию, разве у этих «людей» есть еще и другие способы защиты, кроме законных?
Прошу Вас, г-н полковник, произвести расследование этого происшествия и разъяснить мне это странное требование. Мне бы не хотелось быть вынужденным прибегнуть к гласности.
Впервые опубликовано на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXV. 1934 г.
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
54
МАРКС — ПОЛКОВНИКУ ЭНГЕЛЬСУ
В КЁЛЬНЕ
[Черновик]
[Кёльн, около 5 марта 1849 г.]
Г-ну полковнику и коменданту Энгельсу
Милостивый государь!
Уверенный в том, что королевско-прусские унтер-офицеры не станут отрицать слов, сказанных ими без свидетелей, я не привлек никаких свидетелейк упомянутой беседе {630} . Что касается моего мнимого заявления, будто «суды ничего не могут поделать со мной, в чем не так давно можно было убедиться»,то даже мои политические противники согласятся, что если бы у меня и возникла такая глупая мысль, то я бы не высказал ее третьим лицам. И затем, ведь я им разъяснил, — разве господа унтер-офицеры сами не признают этого, — что напечатанное под чертойменя совершенно не касается, что я вообще отвечаю лишь за ту часть газеты, которую подписываю? Стало быть, не было даже повода говорить о моемположении по отношению к судам.
454
Энгельс, покинувший Кёльн в конце сентября 1848 г. (см. примечание [136]), возвратился туда в середине января 1849 года. — 437.
455
«Извещение о подписке на «Neue Rheinische Zeitung» на первый квартал 1849 г.» (см. настоящее издание, т. 6, стр. 625–626).
Маркс имеет в виду корреспонденцию «Альянс европейской полиции» о высылке из Лондона франкфуртского эмигранта Видеккера, опубликованную с пометкой «Кёльн, 8 января» под корреспондентским значком Дронке в «Neue Rheinische Zeitung» № 192 от 11 января 1849 года. — 438.
456
В начале октября 1848 г. Энгельс вместе с Дронке, бежавшим из Кёльна после сентябрьских событий (см. примечания [136]и [146]), приехал в Брюссель; 4 октября оба они были арестованы бельгийской полицией и препровождены в тюрьму, а затем по этапу доставлены на французскую границу, откуда они направились в Париж. — 439.
457
Речь идет о помещенной в приложении к № 233 «Neue Rheinische Zeitung» от 28 февраля 1849 г. заметке без подписи, где капитан 8-ой роты 16-го пехотного полка фон Уттенхофен, известный своими реакционными взглядами, обвинялся в злоупотреблениях и спекуляции казенным топливом. — 439.