Хрупкая вечность

Небрежно, словно это было совершенно привычным делом, она снова взяла Кинана за руку.

Он промолчал. Она тоже. Они шли рука об руку, гуляя среди деревьев, которые Кинан вырастил, когда над землей властвовала Зима.

В конце концов, они остановились на маленькой поляне. Кинан поставил холодильник на землю и выпустил руку Эйслинн.

- Дошли.

- Окей. – Она села на траву под деревом и посмотрела на него.

Кинан опустился рядом, настолько близко, что не коснуться его казалось неестественным. Эйслинн задрожала, хотя было тепло. Когда она выпустила его руку, жар, горевший между ними, уменьшился.

- Этот сад много лет был моим приютом, когда мне нужно было место, которое было бы только моим. – Кинан выглядел отстраненным; в глазах сгустились облака. – Я помню эти деревья еще побегами. Смертные очень хотели, чтобы они расцвели.

- И ты помог.

Кинан кивнул.

- Иногда растениям достаточно всего лишь немного внимания и времени. – Когда она промолчала, он добавил: – Я думал прошлой ночью. О разных вещах. О том, что ты сказала раньше… когда я тебя поцеловал.

Эйслинн напряглась.

- Ты сказала, что хочешь абсолютной честности. Если мы хотим стать настоящими друзьями, мы должны так и поступить. – Он провел пальцами по траве между ними. Появились крошечные дикие фиалки. – И вот мы здесь. Спроси меня о чем угодно.

- О чем угодно? – Она потянула травинку рядом с собой, наслаждаясь ее силой. Почва была здоровой, растения – крепкими. Под собой и Кинаном она чувствовала паутину корней дерева. Она думала о том, что он предлагал. На ум ничего не приходило, кроме… - Расскажи мне о Мойре. Ты и бабушка – единственные, кого я могу спросить.

- Она была прекрасна, но я ей не нравился. Многие другие… почти все, - усмехнулся он, - за некоторыми исключениями, были уступчивы. Они хотели влюбиться. Она была не такой. – Кинан пожал плечами. – Я заботился о каждой из них. И до сих пор забочусь.

- Но?

- Мне приходилось быть таким, как им нравится, чтобы помочь любить меня. Иногда это означало, что надо было соответствовать сиюминутной моде: новейшие танцы, поэзия, оригами… Приходилось узнавать, что им нравится, и учиться этому.

- Почему бы не оставаться самим собой?

- Порой я пытался. С Дон… - Он замолчал. – Она была другой, но мы говорим о твоей матери. Мойра была умна. Теперь я понимаю, что она была в курсе, кто я такой, но тогда я этого не знал.

- Ты… в смысле… я знаю, ты соблазнял… то есть, это… - Эйслинн покраснела сильнее, чем спелые яблоки у них над головой. Спрашивать своего друга, короля и, возможно, того, кто будет значить для нее нечто большее, спал ли он с ее матерью, было странно по любым меркам.

- Нет. Я никогда не спал ни с кем из Летних девушек, пока они были смертными. – Кинан отвел взгляд, очевидно, смущенный этой темой не меньше ее. – Я никогда не спал со смертными. Целовал некоторых, но не ее, не Мойру. Она относилась ко мне с презрением почти с самого начала. Ни обаяние, ни подарки, ни слова – что бы я ни пробовал, с ней это не срабатывало.

- О.

- Она была чем-то похожа на тебя, Эйслинн. Сильная. Умная. Боялась меня. – Он поморщился. – Я не понимал этого, но она смотрела на меня, как на чудовище. И когда она сбежала, я не мог последовать за ней. Я знал, что если бы она стала Летней девушкой, ей пришлось бы вернуться. Знал, что она не захочет пройти испытание, поэтому отпустил ее.

- И что? Ты просто ждал?

- Если девушка уже избрана, я не могу отменить выбор. – Кинан выглядел огорченным. – Я знал, что она особенная. Как ты. Когда понял, что ты – та самая, я задумался, стала бы она моей королевой, если бы…

- Я тоже об этом думала. – Эйслинн внезапно поняла, что говорит шепотом, хотя поблизости не было фейри, которых она видела в саду. – И еще о том, стала ли я такой потому, что она изменялась, когда носила меня под сердцем.

- Если бы я мог все изменить или вернуть ее назад, сколько всего пошло бы по-другому? Если бы я знал, что она беременна, ты бы выросла при Дворе. Тебе не пришлось бы сопротивляться нашему присутствию, если бы ты росла среди нас. И ты не была бы так привязана к смертным.

Эйслинн точно знала, о каком смертном он думает, но она ни на секунду не задумывалась о том, что ее жизнь была бы лучше, если бы у нее не было смертной жизни. Любовь к Сету была самой прекрасной вещью, которую она знала, и это единственная настоящая любовь, которая будет в ее жизни. О таком не сожалеют, даже если сейчас у нее болело сердце. Разумеется, заявлять такое фейри, с которым она связана навеки, было совсем необязательно – ни ей, ни ему это было не нужно.

- Я рада, что ты не знал об этом, - сказала Эйслинн.

- Когда Мойра ушла и ждала тебя, я весь год провел, пытаясь убедить Дон простить меня. – Он выглядел задумчивым. – Иногда она соглашалась побыть со мной. Как-то мы вместе отправились на праздник… и…

- Становится легче?

- Что именно? – спросил Кинан, взглянув на нее.

- Терять того, кого любишь.

- Нет. – Он отвернулся. – Я думал, что один из ее отказов станет именно тем, который прекратит боль, но когда она не отказывала мне, было еще больнее. Я думал, у нас есть несколько лет, но теперь… Он ушел, Эш, и я не могу не быть с тобой. Ты моя королева. Меня тянет к тебе. Если бы я мог каким-то образом отпустить тебя и сделать Донию своей королевой, я бы так и поступил, но я не могу. И если есть шанс, что между тобой и мной может быть нечто большее, я буду рядом.

- А Дония…

- Не та тема, которую я хочу сейчас обсуждать. Хорошо? – Он посмотрел ей в глаза. – Мне нужно время, прежде чем я смогу говорить о ней.

- Значит, мы пытаемся выяснить, как быть счастливыми с тем, что имеем, - добавила Эйслинн.

Она не чувствовала к нему любви, той самой любви, которую чувствовала к Сету, но между ними была дружба. И было влечение. Она могла убедить себя, что этого достаточно. Если таким должно быть ее будущее, она смогла бы это сделать. Любить кого-то означало чувствовать боль. Разделить страсть с другом было безопаснее. Возможно, это расчет, чтобы обезопасить свое сердце, но в этом был не только эгоизм: Двор мог стать сильнее. И это был весомый довод.

Она не хотела влюбляться снова – и не хотела говорить об этом Кинану. Как сказать, что, даже если вы столетиями будете вместе, ты не хочешь его любить?Кинан заслуживал лучшего.

Они сидели, беседуя о Дворах, о фейри, рассказывали истории из жизни – просто болтали. Наконец Кинан остановил разговор.

- Никуда не уходи, - сказал он и исчез.

Эйслинн прислонилась к дереву, чувствуя спокойствие и пребывая в гармонии со своим миром.

Когда Кинан вернулся, у него в руках было несколько яблок.

- На днях почти дозрели. Я знал, что сегодня они будут просто восхитительны. – Он опустился на колени на землю рядом с ней и протянул яблоко, но не отдал ей в руки, а предложил откусить. – Попробуй.

Эйслинн колебалась всего секунду. Потом откусила кусочек: сладкий и сочный. Все это случилось благодаря ему, это он сделал деревья такими сильными, когда весь мир был в ледяной ловушке. Несколько капель сока потекли у нее по подбородку, когда Эйслинн надкусила яблоко, и она рассмеялась.

- Замечательно.

Кинан пальцем поймал каплю сока, стекавшую по ее коже, и отправил каплю в рот.

- Могло бы быть.

Но все было не так. Не по-настоящему. Этого недостаточно. Он не Сет.

Она отвернулась, стараясь не замечать боли в его глазах.

Глава 26

Посреди приемного зала Сорчи с мрачным видом стоял Ниалл. Тени пульсировали вокруг него, словно лучи абсолютной тьмы, исходящие от черной звезды. Он не шевелился, хотя было очевидно, что он готов сорваться в любой момент, стоило только посмотреть на его руки, крепко сжатые в кулаки.

- Ты совершила ошибку, Сорча, - процедил он.

Медленно, намного медленнее, чем она приблизилась бы к любому другому фейри (кроме Бананак, конечно), Сорча пересекла зал и остановилась перед Ниаллом. Она стояла так близко, что край ее юбки прикрывал носки его ботинок.