Страница 27 из 46
Был вызван мистер Хиллард, его показания, казалось, не оставили ни лазейки для оправдания. Сэр Генри Мерриман, поглядывая между вопросами на присяжных, видел, что они беспокойно и тревожно шевелились. Мистер Брэддок, который вел защиту, встал для перекрестного допроса. Это был большой мужчина с апоплексическим лицом, на котором, по всей видимости, сказалось чрезмерное употребление контрабандных напитков. У него были черные, едва тронутые сединой волосы, но его брови прочерчивали на лице длинную мертвенно-бледную полосу, похожую на шрам. Он хмуро оглядел мистера Хилларда, отклонился далеко назад, как перед прыжком, свирепыми круговыми движениями туго намотал край мантии на руку и выпалил:
— Ваше начальство считает вас толковым офицером, мистер Хиллард?
Мистер Хиллард побагровел и умоляюще посмотрел на судью.
— Этот вопрос относится к делу? — спросил судья.
— Да, мой лорд, — быстро ответил мистер Брэддок.
Сэр Эдвард Паркин был явно недоволен:
— У свидетеля нельзя спрашивать, что думает его начальство, мистер Брэддок.
Мистер Брэддок пристально посмотрел на судью, сглотнул и вновь повернулся к свидетелю.
— Вы служите на таможне в Шорхэме уже более четырех лет?
— Да.
— Вы получали когда-нибудь жалобы из центра, что не выполняете как следует свой долг по предотвращению контрабанды?
— Мистер Брэддок, — вновь прервал судья, не сводя глаз с молодых женщин на галерее, — этот вопрос к делу не относится.
— Мой лорд, — вспыхнул мистер Брэддок, — я прекрасно знаю, что относится к делу, а что нет. Если вы хотите помешать защите…
— Подобным образом к суду не обращаются. Вы должны научиться сдерживать свой темперамент, мистер Брэддок. Я готов предоставить защите любые полномочия. Итак, мистер Хиллард?
— Я получал жалобы, мой лорд.
— Он получал жалобы, мистер Брэддок. Вот ответ. Будете продолжать?
— Вы получали жалобу в прошлом месяце?
— Да.
— Вы говорили в присутствии нескольких подчиненных, что если что-нибудь не предпринять сейчас же, то вас всех уволят со службы?
— Нет.
— Теперь, мистер Хиллард, подумайте хорошенько и вспомните, что вы находитесь под присягой.
— Я не помню, чтобы говорил такое.
— Да или нет, мистер Хиллард?
Сэр Эдвард Паркин нетерпеливо махнул белой рукой. Внимание зрительской галереи было слишком приковано к адвокату.
— Свидетель уже ответил вам, мистер Брэддок. Он не помнит.
Мистер Брэддок фыркнул и пожал плечами, многозначительно посмотрев на присяжных.
— Теперь, мистер Хиллард, слушайте внимательно. Я высказываю предположение, что, если вы не хотели лишиться места, вам было необходимо срочно сделать — назовем его так — «удачный ход».
— Я вас не понимаю.
— Я предполагаю, мистер Хиллард, что весь ваш рассказ и то, что расскажут ваши люди, — абсолютный вымысел.
— Вы лжете.
— Эти люди известны как контрабандисты. Я предполагаю, что вы арестовали их не на берегу, а дома?
— И снова лжете.
— Не смейтесь надо мной, мистер Хиллард. Это для вас серьезный вопрос. У присяжных есть только ваши слова и слова ваших людей против слов этих заключенных на скамье подсудимых.
— Защитник подсудимого не может обращаться к присяжным, — прервал сэр Эдвард Паркин. — Ограничьтесь перекрестным допросом свидетеля, мистер Брэддок.
— Можно я скажу, мой лорд? — спросил мистер Хиллард. — Есть не только наши слова. Есть труп.
— Я дойду до трупа в свое время, — ответил мистер Брэддок. — За последние три года это первые успешные аресты, которые вы провели?
— Да.
— Не кажется ли вам любопытным, что после трехлетнего бездействия вы вдруг смогли оказаться именно в той части побережья, где высаживались эти люди?
— У меня была информация.
— Информация — неопределенное слово. Вы имеете в виду ваше воображение? — Мистер Брэддок свирепо оскалился на присяжных, и они нервно захихикали в ответ.
— Нет. Я получил анонимное письмо.
— Вы пытались установить личность написавшего?
— Нет.
— Это письмо будет предъявлено в суде?
— Вы просите, чтобы его зачитали, мистер Брэддок? — спросил судья.
— Нет, мой лорд.
— Ну тогда вам должно быть так же хорошо известно, как и мне, что оно не может быть предъявлено. Это не доказательство.
— Итак, ваш источник информации — анонимное письмо?
— Да.
Мистер Брэддок рассмеялся. Звук был похож на лязганье железных ворот. Резким взмахом руки он, казалось, с недоверием отмел всю эту историю.
— У меня нет больше вопросов к свидетелю, мой лорд, — сказал он и сел.
— У вас есть еще вопросы, сэр Генри?
Сэр Генри Мерриман с легкой улыбкой покачал головой. Мистер Брэддок вел себя так, как он и предвидел.
Следующим свидетелем был пожилой таможенник, с которым у Эндрю была стычка. Он повторил то же, что рассказал его начальник. Мистер Брэддок встал для перекрестного допроса. Он заговорил вкрадчиво и дружелюбно, что, казалось, подходит ему гораздо меньше, чем его предыдущая грубая манера вести допрос.
— Вы боялись увольнения в прошлом году?
— Мы все боялись этого.
— Спасибо. Вы хорошо знали убитого Рекселла?
— Так, средне.
— Вам известно о какой-нибудь ссоре, которая была у него в прошлом году?
— Навалом.
На галерее рассмеялись, и служителю пришлось несколько раз призывать соблюдать тишину. Мистер Фарн быстро говорил что-то на ухо сэру Мерриману.
— Он был задирой?
— Средне.
— Вы знакомы лично с кем-нибудь из подсудимых?
— Со всеми.
— А Рекселл?
— А то.
— Спасибо, все.
Сэр Генри кивнул мистеру Фарну, и мистер Фарн встал.
— Вам известно о какой-нибудь ссоре между Рекселлом и кем-нибудь из заключенных?
— Не, мы кой-как ладим со всеми.
Мистер Фарн сел.
Один за другим были вызваны все таможенники, чтобы подтвердить справедливость слов мистера Хилларда.
Мистер Брэддок позволил им одному за другим входить и без задержки выходить из свидетельской ложи, пока очередь не дошла до последнего свидетеля. Тогда он снова поднялся, победно улыбаясь сэру Генри Мерриману. Сэр Генри улыбнулся в ответ, так как держал при себе козырную карту, о которой мистер Брэддок не знал.
— Знаете ли вы, — спросил мистер Брэддок, — о какой-либо ссоре между Рекселлом и одним из заключенных?
— Да, вот с этим запуганным в первом ряду. — И свидетель, высохший и похожий на крысу, поднял палец и указал на мальчика Тимса.
— Вы можете рассказать нам об этом?
— Ну, он встретил мальчика на улице и давай его дразнить, а мальчик подошел и залепил ему пощечину.
— А что сделал Рекселл?
— Ничего. Это же сумасшедший.
— Спасибо.
Мистер Брэддок сел. Сэр Генри повернулся к мистеру Фарну и тихо проговорил:
— Свиньи. Они собираются бросить подозрения на полоумного. Будем задавать вопросы?
— Не стоит, — сказал мистер Фарн. — Наш следующий свидетель вдребезги разобьет все их вранье.
— Эндрю.
Имя, его собственное имя обрушилось на него там, где он стоял, у окна. Он повернулся и встретил офицера, который позвал его, как встретил бы врага, сжав кулаки.
— Пошел, стукач, — донеслось до него со скамьи.
Он хотел остаться и объяснить, сказать им, что он будет в большей опасности, чем те, кто на скамье подсудимых. «Предавая их открыто, я становлюсь выше их». Но, наклонив голову так, чтобы не видеть их презрительных лиц, он пересек комнату и прошел по длинному коридору в суд. По дороге он дотронулся до щеки, которая болела в том месте, куда пришелся удар. Он позволил втолкнуть себя в свидетельскую ложу и, все еще не поднимая глаз, пробормотал знакомые слова: «…правду, ничего, кроме правды…» Он боялся гнева и изумления на лицах заключенных. Он слишком хорошо знал, как будет выглядеть каждый из них, как Друс потрогает нижнюю губу, как Хейк подергает себя за бороду. Он знал, как будто слышал, слова, которые они прошепчут друг другу. «Или я не жил с ними, не ел с ними, не спал с ними в течение трех лет», — думал он. Он боялся взглянуть на галерею. Там окажутся молодые желанные женщины, которые будут с презрением смотреть на него. «Доносчик, предатель, Иуда». Нет даже воровской чести… И к тому же он боялся, чертовски боялся. А что, если он поднимет глаза и увидит Карлиона, чье обезьянье лицо он видел идеально преображенным, чье лицо за три года нищеты он стал чуть ли не боготворить, а теперь возненавидел. Это вполне могло случиться. Это было своего рода донкихотство, романтика, глупость — то, что Карлион любил рискнуть, добровольно сунуть свою шею в петлю для спасения товарищей.