Страница 38 из 91
– Питер, – терпеливо заговорил Старый Красный. – Пойми, что люди, ворочающие сегодня капиталами национальной индустрии, – те же самые бизнесмены и помещики, которые когда-то владели этими капиталами. К тому же они получают компенсации со стороны британских налогоплательщиков за потерю своей доли, которая обесценилась накануне войны. Как, по-твоему, эти новые менеджеры используют наши полученные с налогообложения деньги? Банки ведь не стали государственными. Они инвестируют средства в нефть и автомобилестроение, в создание новых обществ, в компании, эксплуатирующие народы, которым социализм и не снился. Если бы Национальный совет по добыче угля и Британские железные дороги находились под руководством шахтеров и железнодорожников, а не бывших директоров компаний и флотских адмиралов, то они бы обходились стране дешевле и позволяли бы национальной индустрии развиваться гораздо стабильнее и безопаснее.
– Но рабочие не могут руководить собственным производством! – вскричал отец, потом покраснел и стало ясно, что лучше бы он сказал это другими словами.
Старый Красный помолчал, а потом заметил:
– Фраза, достойная члена британской лейбористской партии.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал отец. – Ассоциация адвокатов организована юристами, а Медицинская ассоциация – докторами. Почему бы тогда машинистам и станционным смотрителям не управлять системой железных дорог? Ты сам прекрасно знаешь ответ. Большими организациями могут управлять только люди с университетскими степенями. Но раньше чем через двадцать лет новая система образования подготовит совершенно другое поколение менеджеров, чьи отцы и матери были рабочими людьми, как мы с тобой. Неужели ты сомневаешься, что это превратит Британию в почти бесклассовое общество наподобие того, что уже построено в Австралии или Скандинавии, с просторными домами для каждого и полным торжеством четырех свобод, о которых говорил еще Рузвельт: свободе от нищеты, свободе от страха, свободе вероисповедания и свободе слова?
Старый Красный вздохнул и стал насвистывать «По морям да к небу», а потом сказал:
– Это все твоя склонность к самообману: в твоей голове одни утопии.
Действительно ли он так сказал? Похоже на одну из фраз Хизлопа. Старый Красный нравился мне больше, чем Хизлоп, но и его я немного недолюбливал. Его аргументы привели к тому, что отец разволновался, и тишина в нашем доме была нарушена. Меня отвлекли от учебников и фантазий.
Только в одном отец и Старый Красный были полностью согласны. Если к власти придет очередное консервативное правительство – стране крышка. Администрация Макмиллана совершенно их обескуражила. Произошел фантастический рост благосостояния высших классов, однако и рабочие казались довольными. Но к концу шестидесятых стало ясно, что в общей драке за народные деньги лишь инвесторы, бизнесмены и кучка хорошо организованных ассоциаций продолжают преуспевать, что касается всех остальных, то их уровень жизни резко снизился. Пост премьер-министра занял Гарольд Уилсон.
– Я не понимаю его! – восклицал отец. – Он же вроде бы обещал, что, когда дела на Фондовой бирже наладятся, он поможет Британии двигаться дальше по социалистическому пути. Неужели он знал, что этого никогда не произойдет?
– Питер, ты что, забыл, что наш Гарольд – человек очень умный и невероятно богатый и разбирается в мировом бизнесе гораздо лучше профанов вроде нас с тобой, – отвечал ему Старый Красный.
Я смеялся от всего сердца. Сейчас у нас с Красным появилось что-то общее. Мы оба уверены, что Британии может помочь только не существующая в природе политическая организация. Он мечтал о кооперативном синдикализме в духе Рескина, а я – о сильном правительстве порядочного тори, джентльмена, который предотвратил бы худшие проявления бедности и социальной деградации не потому, что это разновидности несправедливости, а потому, что они уродливы и ненадежны. Так что мы оба от души потешались над отцовскими надеждами вперемешку с его искренним изумлением при виде выходок лейбористов.
Как-то в полдень я вернулся с большого задания в Шетланде и обнаружил на полу в прихожей письмо от Старого Красного, датированное неделей назад. Он сообщал, что с отцом случился удар и его поместили в отделение усиленного медицинского ухода в госпитале Килмарнока. Я тотчас позвонил туда и выяснил, что отцу уже лучше и завтра его выпишут. Я сразу отправился навестить его.
Он лежал в кровати бледный и изможденный, но спокойный. Он очень обрадовался моему приезду.
– Понимаю, Джок. Работа превыше всего.
Я сказал, что моя работа превыше чего угодно, но не отца и поэтому впредь буду всегда сообщать координаты своих отелей на случай, если опять что-нибудь произойдет. И стану звонить не реже чем дважды в неделю. Он ответил с улыбкой:
– Чепуха все это. Работа – прежде всего.
Я достал книгу, которую на ходу успел схватить с полки.
– Теперь у тебя будет много свободного времени, так что можешь читать. Думаю, что тебе понравится, хотя это всего лишь роман. В нем события Первой мировой представлены с точки зрения Австро-Венгрии. Вот, слушай.
И я прочитал ему начало.
«Убили, значит, Фердинанда-то нашего, – сказала Швейку его служанка. Швейк несколько лет тому назад, после того как медицинская комиссия признала его идиотом, ушел с военной службы и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные.
Кроме того, он страдал ревматизмом и в настоящий момент растирал себе колени оподельдоком.
– Какого Фердинанда, пани Мюллерова? – спросил Швейк, не переставая массировать колени. – Я знаю двух Фердинандов. Один служит у фармацевта Пруши. Как-то раз по ошибке он выпил у него бутылку жидкости для ращения волос; а еще есть Фердинанд Кокошка, тот, что собирает собачье дерьмо. Обоих ни чуточки не жалко.
– Нет, эрцгерцога Фердинанда, сударь, убили. Того, что жил в Конопище, того толстого, набожного…
– Иисус Мария! – вскричал Швейк. – Вот те на! А где это с господином эрцгерцогом приключилось?
– В Сараеве его укокошили, сударь. Из револьвера. Ехал он со своей эрцгерцогиней в автомобиле…
– Скажите на милость, пани Мюллерова, в автомобиле! Конечно, такой барин может себе это позволить. А наверно, и не подумал, что автомобильные поездки могут так плохо кончиться. Известно, стрелять в эрцгерцога – штука нелегкая. Непременно нужно надеть цилиндр, а то того и гляди сцапает полицейский».
Отец улыбнулся и кивнул, но я так и не понял, слушал ли он меня, хотя, когда я положил книгу на кровать, он накрыл ее своей ладонью. Он заговорил о приближающихся выборах. Тори обещают, что будут поддерживать промышленность,если вернутся к власти, лейбористы заявили, что покажут, как они заботятся о данном вопросе.Небольшая Шотландская партия устроила дебаты по следующему факту: транснациональные компании получили очень дешевый доступ к добыче полезных ископаемых в Северном море. Гарольд Уилсон заявил, что это правда и только лейбористское правительство обладает достаточной властью, чтобы взяться за крупные нефтяные компании. Эдвард Хис обвинил Уилсона в попытке национализировать британскую нефть. Уилсон горячо опроверг это: он, мол, только хотел сказать, что лейбористское правительство сможет бороться с уклонением от налогов.
– А почему лейбористы боятся национализации? – жалобно спросил отец. – Ведь национальная индустрия – Газовый департамент – открыла месторождения нефти в Северном море. Если Британия сохранит и станет бережно и постепенно использовать свои нефтяные запасы на благо народа, привлекая британские капиталы и кадры, то нам хватит горючего почти на все грядущее столетие, и не придется покупать его за границей. Департаменту электричества не придется возвращаться к опасным источникам ядерной энергии. А сейчас большая часть нашей нефти уходит в Штаты, причем платят они за нее гораздо меньше, чем мы, к тому же они израсходуют этот запас в течение 25 лет.