Дом

Стенли взял ее за руку. Ему нравилось прикасаться к ее коже, чувствовать ее тепло.

— Разве я не говорил тебе, что этого делать не следует? Ты слишком много работаешь. И когда-нибудь кончишь тем же, чем я. Жизнью в одиночестве на чердаке в компании надоедливых сиделок.

Он действительно не раз говорил, что ей следует выйти замуж и завести детей. Стенли сердито отчитал Сару, когда она сказала, что не хочет делать ни того ни другого. Сам он сожалел лишь о том, что не завел детей, и частенько убеждал ее не повторять его ошибок. Акционерные сертификаты, облигации, торговые центры и нефтяные скважины не заменят детей. Он сам слишком поздно это понял. Теперь единственной радостью и утешением в его жизни была Сара. Он любил добавлять дополнительные распоряжения к завещанию и делал это часто. Это давало ему повод увидеться с ней.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась Сара, словно была не поверенным в делах, а его близкой родственницей. Она тревожилась о нем и частенько находила предлоги, чтобы послать ему книги и статьи, касающиеся главным образом новых законов о налогообложении или других вопросов, которые, по ее мнению, могли его заинтересовать. Он обязательно присылал ей потом написанные от руки замечания и благодарил. Голова у него работала четко, как всегда.

— Я устал, — честно признался Стенли, продолжая сжимать слабыми пальцами ее руку. — В моем возрасте нечего ждать, что будешь чувствовать себя лучше. Мое тело давно уже умерло. Остался лишь мой мозг.

И мозг этот оставался таким же ясным, каким был всегда. Но Сара заметила, что глаза его потускнели. Обычно в них все еще был огонек, но сейчас что-то изменилось. Ей всегда хотелось найти какую-то возможность вывести его на воздух, однако, если не считать поездок в машине «скорой помощи» в больницу, он уже много лет не выходил из дома. Мансарда дома на Скотт-стрит стала обиталищем, в котором он был обречен закончить свои дни.

— Садись, — сказал он наконец. — Ты хорошо выглядишь, Сара. Как всегда. — Она стояла такая свеженькая, такая высокая и стройная и казалась ему полной жизни и очень красивой. — Я рад, что ты пришла. — Он сказал это с большим жаром, чем обычно, и у нее защемило сердце от жалости к нему.

— Я тоже рада. Я была занята. Я две недели собиралась навестить вас, — сказала она извиняющимся тоном.

— Судя по тому, как ты выглядишь, ты, наверное, где-нибудь отдыхала. Где это ты так загорела? — Ему показалось, что она выглядит еще красивее, чем обычно.

— Всего лишь съездила пару раз на уик-энд на озеро Тахо. Там хорошо. — Сара улыбнулась и, поставив кейс, уселась в неудобное кресло.

— Я никогда не уезжал ни на уик-энды, ни на каникулы. За всю жизнь я два раза ездил в отпуск. Один раз в Вайоминг, на ранчо, а другой раз — в Мексику. И оба раза мне не понравилось. Мне казалось, что я зря трачу время, потому что сижу там и беспокоюсь о том, как дела в моем офисе и не упустил ли я чего-нибудь.

Сара подумала, что он места, наверное, себе не находил, ожидая вестей из своего офиса, и что, наверное, уезжал домой раньше, чем планировал. Она и сама теряла покой, когда в офисе было слишком много работы, и частенько приносила с собой досье, чтобы поработать дома. Она терпеть не могла оставлять что-нибудь незаконченным. Стенли не сильно ошибался, говоря о ее отношении к работе. В этом она была очень похожа на него. Квартира, в которой она жила, выглядела едва ли лучше, чем его комната на чердаке, только была несколько просторнее. Несмотря на свою молодость, Сара почти так же мало, как и он, интересовалась окружающей обстановкой. Они оба были одержимы почти одинаковыми демонами, и Стенли об этом уже давно догадался.

Они поболтали несколько минут, потом Сара протянула ему документы, которые принесла на подпись. Стенли просмотрел их, но они были ему уже знакомы. Она присылала ему черновики документов с курьером, чтобы он их одобрил. У него не было ни факса, ни компьютера. Стенли любил видеть оригиналы документов. У него не хватало времени овладеть новинками технического прогресса. Он никогда не имел сотового телефона и не испытывал потребности в нем.

Рядом с его комнатой была маленькая гостиная, предназначавшаяся для сиделок. Они не осмеливались далеко отойти от него и находились либо в этой крошечной гостиной, либо в его комнате, сидя в неудобных креслах и наблюдая за ним, либо на кухне, где готовили для него незатейливую еду. Дальше по коридору на верхнем этаже было еще несколько маленьких комнат для служанок, где сиделки, если желали, могли спать, когда заканчивалась их смена, или отдохнуть по очереди. Никто из них не жил там постоянно. Они просто работали посменно. Единственным человеком, постоянно проживавшим в доме, был Стенли. Его существование и сузившийся мир были крошечным микрокосмом на верхнем этаже некогда величественного дома, который ветшал и разрушался так же неотвратимо, как и сам Стенли.

— Мне понравились изменения, которые ты внесла, — похвалил он Сару. — Они делают смысл формулировки точнее, чем в черновом варианте, который ты прислала мне на прошлой неделе. Формулировка стала более четкой и оставляет меньше возможностей для маневра.

Он всегда тревожился о том, что сделают наследники со всем тем, чем он владеет. Поскольку он никогда не встречался с большинством из них, а те, с которыми встречался, были сейчас слишком старыми, трудно было угадать, как они поступят с имуществом. Оставалось предположить, что они все продадут, хотя в некоторых случаях это было бы просто глупо. Но пирог приходилось разрезать на девятнадцать кусков. Пирог был очень большой, и каждому достанется кусок впечатляющего размера, гораздо больший, чем они могут себе представить. Но Стенли был твердо намерен оставить все, что имеет, родственникам, а не благотворительным организациям. В течение многих лет он отдавал свою долю на филантропические нужды, однако был твердо уверен, что кровь не водица. А поскольку у Стенли не было прямых наследников, он оставлял все своим кузенам, внучатым племянникам и внучатым племянницам, кем бы они ни были. Он навел справки об их местонахождении, но познакомился только с несколькими из них. Он надеялся, что оставленное им наследство позволит изменить в лучшую сторону качество жизни некоторых из них. Судя по всему, неожиданное наследство они получат уже скоро.

— Я рада, что вам это понравилось, — сказала Сара с довольным видом. Она старалась не замечать потускневший взгляд его глаз, от которого ей хотелось плакать. Стенли сильно сдал после весенней пневмонии и выглядел теперь не моложе своего возраста. — Вы хотите, чтобы я еще что-нибудь добавила к завещанию? — спросила она, и он покачал головой в ответ. Она сидела в сломанном кресле, спокойно наблюдая за ним.

— Что ты собираешься делать этим летом, Сара? — спросил он, меняя тему разговора.

— Проведу еще несколько уик-эндов в Тахо. Ничего особенного у меня не запланировано. — Она подумала, что Стенли боится отпускать ее надолго, и хотела его успокоить.

— Ну так запланируй что-нибудь. Нельзя всю жизнь посвящать работе. Этак ты останешься старой девой.

Сара рассмеялась. Как-то раз она призналась Стенли, что кое с кем встречается, но сказала, что это несерьезно и временно. Так ее дела обстояли и до сих пор. Это была временная связь, длившаяся четыре года, и Стенли сказал, что это глупо, потому что не может быть временных отношений в течение четырех лет. Мать говорила ей то же самое. Но Сара другого не хотела. Она сказала себе и всем остальным, что слишком загружена работой в юридической фирме и пока не хочет большего, чем временная связь. Работа у нее стоит на первом месте. Совсем как у него.

— «Старых дев» больше нет, Стенли. Есть независимые женщины, которые делают карьеру и имеют другие приоритеты и потребности, чем женщины прошлых лет, — сказала Сара, не убедив никого, кроме себя.

Стенли на это не купился. Он знал ее лучше и имел гораздо больший жизненный опыт, чем она.

— Все это вздор, и ты это знаешь, — решительно заявил он. — Люди не изменились за две тысячи лет. Те, что поумнее, по-прежнему остепеняются, женятся и обзаводятся детьми. Или оказываются в таком положении, как я.