Дом

Даниэла Стил

Дом

Глава 1

Июньским утром, в девять часов тридцать минут, Сара Андерсон вышла из своего офиса, направляясь на встречу со Стенли Перлманом. Ступив на обочину, она подозвала такси. Ей вдруг стало страшно, как это бывало всегда, что встреча будет последней. Он сам так говорил. Саре начинало казаться, что Стенли будет жить вечно, несмотря на его протесты и неумолимый бег времени. Юридическая фирма Сары вела дела Перлмана более половины столетия, и в течение последних трех лет она была его поверенным по вопросам недвижимости и налогообложения. В свои тридцать восемь лет Сара уже два года была партнером этой юридической фирмы и унаследовала Стенли в качестве клиента, когда умер его предыдущий поверенный.

Стенли пережил их всех. Ему было девяносто восемь лет. Иногда в это трудно было поверить. Он обладал цепким, как и прежде, умом, читал запоем и был в курсе всех малейших изменений в текущем налоговом законодательстве. Он был клиентом требовательным и интересным. Всю свою жизнь Стенли Перлман был гением в бизнесе. С течением времени постарело его тело, но ум Стенли никогда его не подводил. Теперь Перлман уже почти семь лет был прикован к постели. За ним ухаживали пять сиделок: три работали на регулярной основе, по восемь часов посменно, а две подменяли их в случае необходимости. Большую часть времени Стенли чувствовал себя комфортно и уже многие годы не выходил из дома. Сара всегда любила его и восхищалась им, хотя другие считали его вспыльчивым и брюзгливым. Для нее же он был человеком незаурядным.

Сара назвала таксисту адрес Стенли на Скотт-стрит. И, миновав деловую часть Сан-Франциско, они направились к Пасифик-Хайтс, западным жилым кварталам, где Стенли Перлман проживал в одном и том же доме в течение семидесяти шести лет.

Когда они въезжали на Ноб-Хилл по Калифорния-стрит, ярко светило солнце, но Сара знала, что в верхней части города погода может оказаться совсем другой. Жилую часть города очень часто окутывал густой туман, даже когда внизу было тепло и солнечно. Туристы, свешиваясь из вагончиков подвесной дороги, радостно улыбались, оглядывая окрестности. Сара везла на подпись Стенли несколько документов. Так, ничего особенного, обычное дело. Он частенько вносил какие-нибудь незначительные добавления и поправки в свое завещание. Все эти годы, что она знала его, и задолго до этого он был готов встретить смерть. Но несмотря на это, когда ему вдруг становилось хуже или когда ему случалось немного заболеть, он всегда выздоравливал и продолжал жить, к немалой своей досаде. Нынче утром, когда она позвонила ему, чтобы подтвердить назначенную встречу, он сказал, что плохо чувствовал себя последние несколько недель и что ждать осталось недолго.

— Перестаньте пугать меня, Стенли, — сказала она, укладывая в кейс последний из документов, приготовленных для него. — Вы переживете нас всех.

Временами ей было жаль Стенли, хотя ничего вызывающего жалость в нем не было и сам он редко себя жалел. Он по-прежнему отдавал короткие приказания сиделкам, ежедневно читал «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнал», а также местные газеты, любил сандвичи с копченой говядиной и гамбургеры и рассказывал с потрясающей точностью и историческими подробностями о своих детских годах в беднейшей части Ист-Сайда в Нью-Йорке. В Сан-Франциско он приехал в 1924 году, когда ему было шестнадцать лет. Обладая незаурядными умственными способностями, он находил работу, заключал сделки, работал на правильно выбранных людей, не упускал возможностей и копил деньги. Он покупал собственность, причем всегда при необычных обстоятельствах, нередко наживаясь на несчастье других людей, в чем он сам с готовностью признавался, совершал обмены, использовал все кредиты, какие только мог получить. Во время Депрессии, когда остальные теряли деньги, он умудрился разбогатеть еще больше. Он был олицетворением человека, добившегося успеха собственными силами.

Стенли любил говорить, что дом, в котором он живет, был куплен им за гроши в 1930 году. А значительно позднее он был одним из первых, кто стал строить торговые центры в Южной Калифорнии. Большая часть его первоначального капитала была сделана на операциях с недвижимостью, обмене одного здания на другое, иногда на покупке бросовых земель, которые по прошествии времени либо перепродавались, либо застраивались конторскими зданиями или торговыми центрами. Позднее ту же деловую сноровку он проявил, начав инвестировать в нефтяные скважины. На сегодняшний день он сколотил баснословный капитал. Стенли был гением в бизнесе, но практически ничего другого в жизни не сделал. У него не было детей, он никогда не был женат и вообще ни с кем не общался, кроме поверенных и сиделок. Не было на свете человека, которому Стенли Перлман был бы небезразличен, кроме его молодого поверенного, Сары Андерсон, и не было человека, который всплакнул бы о нем, когда он умрет, кроме разве сиделок, работавших у него. Девятнадцать наследников, перечисленных в завещании, в которое Сара в очередной раз внесла изменения (на сей раз, чтобы включить ряд нефтяных скважин, которые он только что приобрел в округе Ориндж, продав несколько других, причем снова в правильно выбранное время), составляли внучатые племянники и внучатые племянницы, с которыми он никогда не виделся и не переписывался, а также два престарелых кузена, которые были почти его ровесниками. По его словам, он не видел их с конца 40-х годов, но испытывал к ним некоторую привязанность. По правде говоря, он не испытывал никакой привязанности ни к кому и не стеснялся в этом признаться. Всю свою жизнь он выполнял одну-единственную миссию — делал деньги. И он достиг своей цели. Он рассказывал, что в молодые годы был дважды влюблен, но ни одной из этих женщин не предложил выйти замуж и потерял контакт с обеими, когда они махнули на него рукой и вышли замуж за других мужчин. Все это было более шестидесяти лет назад.

По его словам, единственное, о чем он сожалеет, так это об отсутствии у него детей. К Саре он относился как к внучке, которой у него никогда не было, но которая могла бы быть, если бы он нашел время жениться. Она была именно такой внучкой, какую ему хотелось иметь. Она была умненькой, забавной, интересной, сообразительной, красивой и хорошо знающей свое дело. Иногда, когда она приносила ему документы, он любил сидеть и смотреть на нее и мог разговаривать с ней часами. Он даже держал ее за руку, чего никогда не делал с сиделками. Они действовали ему на нервы и раздражали его, потому что относились к нему покровительственно и суетились вокруг него, а он этого терпеть не мог. Сара никогда этого не делала. Она сидела рядом, молодая и красивая, и говорила с ним о вещах, которые его интересовали. Она все знала о новых законах, регулирующих налогообложение. Ему нравилось, что у нее всегда были свежие идеи о том, каким образом сэкономить его деньги. Сначала он относился к Саре настороженно, потому что она была слишком молода, но постепенно проникся к ней доверием. Обычно она поднималась по черной лестнице, держа в руке свой кейс, незаметно входила в его душную комнату в мансарде дома на Скотт-стрит, усаживалась в кресло рядом с кроватью, и они разговаривали, пока Сара не замечала, что он утомился. Каждый раз, когда она приходила к нему, Стенли было страшно, что это в последний раз. Но потом он звонил ей, чтобы поделиться какой-нибудь новой мыслью или новым планом, который пришел ему в голову за последнее время. Все, что он делал, всегда способствовало увеличению его капитала. И в свои девяносто восемь лет Стенли Перлман, словно Мидас, не разучился превращать в золото все, к чему прикасался. Но самое приятное заключалось в том, что, несмотря на огромную разницу в возрасте, Сара и Стенли за годы совместной работы стали друзьями.

Такси миновало кафедральный собор на вершине Ноб-Хилл, и Сара, выглянув в окошко, откинулась на спинку сиденья, задумавшись о Стенли. Может быть, она и впрямь едет к нему в последний раз? Прошлой весной у него дважды была пневмония, но он всякий раз чудом выживал. А вдруг это больше ему не удастся? За ним ухаживали опытные сиделки, но рано или поздно в таком возрасте какая-нибудь болячка его одолеет. Это было неизбежно, и Сара очень этого боялась. Она знала, что ей будет не хватать его, когда он уйдет из жизни.