Воины

— Сколько же лошадей вы выиграли?

Сир Глендон пожал плечами.

— Уже и счет потерял. Мортимер Боггс мне еще одну должен. Он говорит, что скорее съест ее живьем, чем допустит, чтобы на ней ездил какой-то бастард. И еще разбил свои доспехи молотком, прежде чем отправить их мне. Они теперь все в дырах. Впрочем, думаю, я все равно сумею что-нибудь выручить за металл...

Он выглядел не столько рассерженным, сколько расстроенным.

— Рядом с... с таверной, где я вырос, была конюшня. Я работал там, когда был мальчишкой, и, когда мог, уводил лошадей покататься, пока их хозяева были заняты. Я всегда хорошо разбирался в лошадях. Мерины, рабочие лошадки, иноходцы, тяжеловозы, крестьянские клячи, боевые кони — я ездил на любых. Даже на дорнийском песчаном скакуне. Знакомый старик научил меня, как сделать самому себе копье. Я думал, если я покажу им всем, насколько я хорош, им ничего не останется, как признать, что я и впрямь сын своего отца. Но они не желают меня признавать. Даже теперь. Не хотят, и все.

— Некоторые так никогда вас и не признают, — сказал ему Дунк. — Что бы вы ни делали. Но другие... Не все они одинаковы. Я встречал и хороших.

Он поразмыслил.

— После турнира мы с Эггом собирались податься на север. Поступить на службу в Винтерфелл, служить Старкам, воевать с железными людьми. Хотите, едемте с нами?

Сир Арлан всегда говорил, что север — это вообще отдельный мир. Там, на севере, наверняка никто не знает истории о Дженни-Пенни и рыцаре из Ивняков. «Там над вами никто не будет смеяться. Вас будут знать только по вашему мечу и судить только по вашей доблести».

Сир Глендон с подозрением взглянул на него.

— Это еще зачем? Вы хотите сказать, что мне следует сбежать и скрываться?

— Да нет. Я просто подумал... два меча лучше, чем один. Дороги нынче неспокойны.

— Что правда, то правда, — нехотя согласился юноша, — но моему отцу некогда обещали место в Королевской гвардии. И я рассчитываю добиться белого плаща, который так и не достался ему.

«У вас не больше шансов надеть этот плащ, чем у меня, — едва не сказал Дунк. — Вы родились от солдатской шлюхи, а я выбрался из сточных канав Блошиного Конца. Короли не имеют обыкновения осыпать почестями таких, как мы с вами». Однако он понимал, что парнишке эта правда придется не по вкусу. Поэтому вместо этого он сказал:

— Что ж, желаю силы вашей руке!

Он не успел пройти и нескольких шагов, как сир Глендон окликнул его:

— Сир Дункан, постойте! Я... я был слишком резок с вами. Мать всегда меня учила, что рыцарь обязан быть учтивым...

Казалось, слова давались ему с трудом.

— После последнего моего поединка ко мне подошел лорд Пик. Он предложил мне место в Старпайке. Сказал, что надвигается буря, подобной которой в Вестеросе не видели в течение целого поколения, что ему понадобятся мечи и люди, способные ими владеть. Преданные люди, умеющие повиноваться.

Дунк не поверил своим ушам. Гормион Пик открыто продемонстрировал, как он презирает межевых рыцарей, и на дороге, и тогда, на крыше, но это и впрямь было весьма щедрое предложение...

— Пик — знатный лорд, — осторожно сказал Дунк, — но... но, боюсь, это не тот человек, которому я бы доверился.

— Ну да... — юноша залился краской. — Он назначил свою цену. Он сказал, что возьмет меня к себе на службу, но... но сперва я должен доказать ему свою преданность. Он сказал, что позаботится о том, чтобы в следующем поединке мне в противники достался его друг, Скрипач, и потребовал от меня клятвы, что я поддамся ему.

Дунка это не удивило. Он понимал, что следовало бы возмутиться, но даже возмущения не испытывал.

— И что вы ему ответили?

— Я ответил, что, возможно, не сумею проиграть Скрипачу, даже если буду стараться, что я уже выбил из седла несколько куда лучших рыцарей, чем он, и что еще до исхода дня драконье яйцо будет моим.

Гром слабо улыбнулся.

— Это был не тот ответ, на который он рассчитывал. Он обозвал меня глупцом и велел мне остерегаться. Сказал, что у Скрипача много друзей, а у меня — ни одного.

Дунк положил руку ему на плечо и стиснул его.

— Один друг у вас есть, сир. Даже два, дайте мне только сперва найти Эгга.

Юноша посмотрел ему в глаза и кивнул.

— Приятно знать, что на свете еще остались настоящие рыцари!

Разыскивая Эгга в толпе вокруг ристалища, Дунк впервые получил возможность как следует разглядеть сира Томмарда Хеддла. Крепко сбитый, широкоплечий, с грудью как бочонок, зять лорда Баттервелла носил черный панцирь поверх доспеха из вареной кожи и причудливый шлем в виде чешуйчатого демона с оскаленной пастью. Конь его был на три ладони выше Грома и на два стоуна тяжелее, чудовищный зверь в кольчужной попоне. Все это железо не давало ему разогнаться, поэтому на ристалище Хеддл передвигался в лучшем случае легким галопом, однако это не помешало ему разделаться с сиром Кларенсом Карлтоном. Карлтона унесли с поля на носилках, и Хеддл снял свой демонический шлем. Голова у него была большая и лысая, с черной бородой лопатой. На щеке и на шее у него пламенели багровые нарывы.

Дунк узнал это лицо. Хеддл был тот самый рыцарь, что рявкнул на него в спальне, когда он взял в руки драконье яйцо. И тот самый человек с низким голосом, который разговаривал тогда с лордом Пиком.

В памяти вразнобой завертелись обрывки слов: «Да, выбор у нас небогатый!.. мальчишка и впрямь достоин своего отца... нужны мечи... старый Молочник рассчитывал... мальчишка и впрямь достоин своего отца... Бладрэйвен снами не ограничивается, можете быть уверены... мальчишка и впрямь достоин своего отца?»

Он вглядывался в трибуны — вдруг Эгг ухитрился занять подобающее ему место среди знати? Мальчика, однако, нигде видно не было. И Баттервелла с Фреем тоже было не видать, хотя супруга Баттервелла по-прежнему была там. Молодой женщине явно было скучно и не сиделось на месте. «Странное дело!» — подумал Дунк. Это же замок Баттервелла, это его свадьба, а Фрей — отец новобрачной. Весь этот турнир проводится в их честь. Куда же они подевались?

— Сир Утор Серый Лист! — прогремел герольд. На лицо Дунка упала тень — солнце скрылось за облаком. — Сир Теомор из дома Бульвер, Старый Бык, рыцарь Черной Короны. Выйдите на ристалище и явите вашу доблесть!

Старый Бык выглядел весьма грозно в своем кроваво-красном доспехе, с черными бычьими рогами на шлеме. Ему потребовалась помощь дюжего оруженосца, чтобы взгромоздиться в седло, и, судя по тому, как он держал голову, сир Мейнард был прав насчет его глаза. Однако когда он выехал на поле, толпа разразилась восторженными воплями.

Улитку приветствовали далеко не столь восторженно — несомненно, его это устраивало. В первой стычке рыцари обменялись легкими ударами. Когда они съехались во второй раз, Старый Бык сломал копье о щит сира Утора, Улитка же промахнулся. То же случилось и в третьей стычке, и на этот раз сир Утор пошатнулся, как будто вот-вот упадет. «Он притворяется! — догадался Дункан. — Затягивает поединок, чтобы в следующий раз ставки были выше!» Оглядевшись по сторонам, он обнаружил Уилла, деловито заключающего пари в пользу своего хозяина. Только тут Дунк сообразил, что мог бы и сам пополнить свой кошелек, поставив пару монет на Улитку. «Дунк-чурбан, темный, как погреб...»

В пятой стычке Старый Бык рухнул наземь, сбитый с коня копьем, которое ловко соскользнуло со щита и ударило его в грудь. При падении его нога запуталась в стремени, и конь проволок его по полю ярдов сорок, прежде чем его сумели остановить. Снова принесли носилки, чтобы оттащить его к мейстеру. Когда Бульвера уносили с поля, с неба начали падать первые капли дождя, покрывая темными пятнами его накидку. Дунк равнодушно проводил его взглядом. Он думал об Эгге. «А что, если он попал в руки моего тайного врага?» Это звучало не менее логично, чем все остальное. «Но мальчик же ни при чем! Если кто-то в обиде на меня, мне и отвечать, а никак не ему!»