Воины

— Но ведь она же золотая! — возразил Уилл. — Полновесная золотая монета, чем она хуже других драконов, милорд?

Улитка отвесил ему затрещину.

— Кретин! Ну да, она золотая. Но это золото мятежника. Золото изменника. Владеть такой монетой — само по себе измена, а расплачиваться ею — измена вдвойне! Придется мне ее переплавить...

Он снова ударил оруженосца.

— Прочь с глаз моих! Мне надо поговорить с этим славным рыцарем наедине.

Уилл, не теряя времени, выскочил из шатра.

— Присаживайтесь, — любезно сказал сир Утор. — Не желаете ли вина?

Тут, у себя в шатре, Серый Лист выглядел совсем другим человеком, чем на пиру.

«Улитка обитает у себя в домике», — вспомнил Дунк.

— Нет, благодарю вас.

Он бросил монету обратно сиру Утору. «Золото изменника. Золото Черного Пламени. Эгг говорил, что это турнир изменников, а я и слушать не стал». Надо будет извиниться перед мальчишкой.

— Пол чашечки! — настаивал Серый Лист. — Судя по вашему голосу, вы в этом нуждаетесь.

Он налил две чаши вина и протянул одну Дунку. Сейчас, без доспехов, он больше походил на купца, чем на рыцаря.

— Я так понимаю, вы насчет ваших доспехов?

— Ну да.

Дунк принял вино. Может, от вина голова меньше болеть будет?

— Я привел коня, привез оружие и доспехи. Можете их забирать, всего вам наилучшего.

Сир Утор улыбнулся.

— Должен вам сказать, что вы держались весьма отважно.

Интересно, «отважно» значит «неуклюже»?

— Вы очень любезны, но...

— Боюсь, вы меня неправильно поняли, сир. Не сочтите за дерзость, но нельзя ли спросить, как вышло, что вы сделались рыцарем?

— Сир Арлан из Пеннитри подобрал меня в Блошином Конце, где я пас свиней. Его прежний оруженосец погиб на Багряном Поле, и ему нужен был кто-то, кто ходил бы за его конем и чистил доспехи. Он обещал научить меня владеть мечом и копьем и ездить верхом, если я стану служить ему... и я пошел к нему в услужение.

— Очаровательная история... хотя, будь я на вашем месте, про свиней я предпочел бы не упоминать. Скажите, а где теперь ваш сир Арлан?

— Он умер. Я похоронил его.

— Понятно. А отчего же вы не отвезли его домой, в Пеннитри?

— Я не знаю, где это.

Сир Арлан редко говорил о своей родине — не чаще чем Дунк о Блошином Конце.

— Я похоронил его на западном склоне холма, чтобы он мог смотреть на закат.

Походное кресло угрожающе скрипнуло под его весом.

Сир Утор снова сел.

— Доспехи у меня есть свои, и конь получше вашего. Для чего мне старая кляча, помятый панцирь и ржавая кольчуга?

— У меня доспех работы Железного Пейта! — сказал Дунк, начиная злиться. — И Эгг хорошо за ним ухаживал. На моей кольчуге нет ни единого пятнышка ржавчины, это хорошая, прочная сталь.

— Прочная и тяжелая, — горестно вздохнул сир Утор, — и к тому же она слишком велика для человека обычного роста. Вы необычайно велики ростом, Дункан Высокий. Что же до вашего коня, он слишком стар, чтобы на нем ездить, и слишком жилист, чтобы его съесть.

— Гром, конечно, уже не так хорош, как прежде, — признался Дунк, — и доспехи у меня великоваты, туг вы правы. Но вы могли бы их продать. В Ланниспорте и Королевской Гавани достаточно кузнецов, которые охотно избавят вас от них.

— Ну да, за десятую часть стоимости, — сказал сир Утор, — и только затем, чтобы их переплавить. Нет! Мне нужно звонкое серебро, а не старое железо. Нашей, королевской монетой. Так вы собираетесь платить выкуп за свое оружие или нет?

Дунк, хмурясь, крутил в руках чашу для вина. Чаша была из литого серебра, с цепочкой золотых улиток вдоль края. Вино в чаше тоже было золотистое и крепкое.

— Да я бы заплатил, кабы было чем. Заплатил бы с радостью. Но только...

— Но только в вашем кошеле и нары оленей не бодается.

— Если бы вы могли... могли одолжить мне моего коня и оружие, я бы заплатил вам позднее. Как только добуду денег.

Улитка усмехнулся.

— И где же вы их добудете, а?

— Поступлю на службу к какому-нибудь лорду, или... — Он с трудом выдавливал слова, чувствуя себя попрошайкой. — Может быть, на это уйдет несколько лет, но я непременно расплачусь! Клянусь вам!

— Своей рыцарской честью?

Дунк побагровел.

— Я могу оставить знак на пергаменте.

— Расписка межевого рыцаря на клочке бумаги? — сир Утор закатил глаза. — Этим только задницу подтереть!

— Но вы ведь тоже межевой рыцарь!

— Вы меня обижаете. Я еду куда хочу, не служу никому, кроме себя самого, это все правда, но... прошло уже много лет с тех пор, как я в последний раз ночевал на меже. В тавернах куда удобнее, знаете ли. Я турнирный рыцарь, лучший, какого вам когда-либо доводилось или еще доведется встретить!

— Лучший?! — его заносчивость взбесила Дунка. — Возможно, Смеющийся Вихрь с вами не согласился бы, сир. Как и Лео Длинный Шип, как и Бракенский Зверь. На Эшфордском турнире никто и не слыхивал об Улитке. С чего бы это, раз вы такой знаменитый боец?

— А я разве говорил, что я знаменитый боец? Знаменитого бойца ждет слава. А по мне, лучше уж оспа. Премного благодарен, я предпочитаю оставаться неизвестным. Я одержу победу в следующем круге, но в последнем поединке проиграю. Баттервелл обещал тридцать драконов рыцарю, который останется вторым — и это меня вполне устроит... как и несколько приличных выкупов и выигранные заклады.

Он указал на груды серебряных оленей и золотых драконов, лежащие на столе.

— Вот вы выглядите здоровяком и высоки ростом. Высокий рост всегда производит впечатление на глупцов, хотя на турнирах от него толку все меньше и меньше. Уиллу удалось поставить на меня на три к одному. А лорд Шоуни, тот вообще дал пять к одному, глупец!

Он взял со стола серебряного оленя и раскрутил его щелчком длинных пальцев.

— Следующим рухнет Старый Бык. Потом рыцарь из Ивняков, если он, конечно, дотянет. Принимая во внимание разыгравшиеся страсти, я думаю, что могу рассчитывать на неплохие ставки. Простецы любят своих местных героев.

— В жилах сира Глендона течет кровь героя! — выпалил Дунк.

— О, надеюсь, надеюсь. Кровь героя — это два к одному. За кровь шлюхи дают куда меньше. Сир Глендон направо и налево хвалится своим отцом, но вы заметили, что он ни разу не упомянул о своей матери? У него есть на то причины. Он родился от солдатской шлюхи по имени Дженни. Дженни-Пенни, звали ее до битвы на Багряном Поле. В ночь накануне битвы она переспала с таким количеством мужиков, что с тех пор ее звали не иначе как Дженни Багряное Поле. Она спала с Квентином Молнией, в этом я не сомневаюсь, как и с сотней других мужчин. Так что, сдается мне, наш приятель Глендон принимает желаемое за действительное. Он ведь даже не рыжий!

«Кровь героя...» — подумал Дунк.

— Но он утверждает, что он рыцарь.

— О, в этом я не сомневаюсь. Мальчишка и его сестра выросли в борделе, который назывался «Ивняки». После смерти Дженни-Пенни о них стали заботиться другие шлюхи, и они вбили мальчишке в голову историю, сочиненную его матерью, — что он якобы сын Молнии. Старый оруженосец, живший поблизости, научил мальчишку, чему мог, в уплату за пиво и девок, но, поскольку он был всего лишь оруженосец, он не мог посвятить маленького бастарда в рыцари. Однако полгода тому назад в бордель завалилась компания рыцарей и некоему сиру Моргану Данстейблу спьяну приглянулась сестрица сира Глендона. Но вышло так, что его сестра оказалась еще девственницей, а у Данстейбла не было денег за то, чтобы уплатить ей за утрату невинности. И они заключили сделку. Сир Морган посвятил ее брата в рыцари, прямо там, в «Ивняках», перед лицом двадцати свидетелей, а потом сестричка отвела его наверх и позволила ему сорвать ее цветок. Вот как оно все вышло.

Любой рыцарь может посвятить в рыцари другого человека. Будучи оруженосцем при сире Арлане, Дунк наслушался историй о людях, которые приобрели себе рыцарство в обмен на услугу или угрозами, или за мешок серебра, но про такое, чтобы рыцарство покупали в обмен на девственность сестры, он еще не слыхивал.